Змеиная вода (СИ) - Демина Карина
Надо же…
Федорыч, стало быть.
- Каблуков верещать стал, что в суд подаст. А Федорыч ему ответил, что пущай и он суду расскажет… про это… как его… непотребное поведение. И в дворянское собрание отпишется… ну и тот прям заткнулся сразу и уехал. И больше не возвращался. А Надежда сперва грустная ходила, но потом повеселела…
- А Федорыч ваш…
- Федорычу шестьдесят три, - сказал Никита. – Не… старый он для Надежды. А вот с Пилипкой я её как-то видел. Гуляли тут, недалече… тут ведь поместье Пестряковское рядом. Если по дороге, то круг получается, а тропкой и через лес, то близехонько. Напрямки, почитай. Она-то сама когда на машине ездила, а когда и гуляла… вот Пилипка и провожал…
- А Пилипка – это кто? – уточнила я.
Филипп.
Филипп Арсеньевич Акушев. Тонкий и нервный, как натянутая струна. Бледный лик. Светлый волос, забранный в хвост. Томная печаль во взгляде.
И голос низкий бархатистый.
Кажется, нашла…
- Меня пригласили преподавать, - он поцеловал мне руку и попытался заглянуть в глаза, этак вот, со значением. Правда, на меня взгляды подобные давно уж не действовали, но ему-то откуда знать. – Ах, сколь отрадно видеть в наших краях особу столь…
Он запнулся. Подозреваю, прежних особ Филипп именовал прекрасными. Но вот осознавал, что в моем случае это будет не просто некоторым преувеличением.
- …удивительную.
Вывернулся.
Я чихнула. Филиппа Арсеньевича окружало облако удушливо-благородного аромата. То есть изначально аромат был благородным, но в нынешнем количестве сделался удушливым, не растеряв, правда, благородства.
- И восхитительную. Нетривиальную…
- Кто вас пригласил?
- Федорыч… Федорыч Геннадий Ануфриевич. Он тут директором поставлен, - по лице Филиппа пробежала гримаса. – Человек… своеобразный.
Он осторожно подбирал слова.
- Он искал преподавателя словесности для этой вот школы. Открылась вакансия, а я как раз остался без работы. Вынужден был покинуть столицу… - взмах рукой.
И рукав пиджака чуть съезжает, позволяя вырваться на свободу пышной кружевной манжете. Несколько старомодно, но в целом в образ вписывается.
Интересно только, как Одинцов его не разглядел.
Или не приглядывался?
Попал в ловушку убежденности, что виноват Каблуков? Да и виноват ли…
- Я приехал и остался. Место, конечно, не сказать, чтобы вовсе мечта, но некоторые жизненные обстоятельства вынудили меня пересмотреть свои взгляды. Кроме того, где, как не в подобных местах имеешь чудесную возможность видеть жизнь такой, какова она есть?
- Не знаю.
- Я вот даже книгу пишу, - он взял меня за руку, осторожно, за самые кончики пальцев. – Думаю, что когда завершу, она произведет впечатление… немалое впечатление. Я отправлял некоторые отрывки в столицу, так мне сказали, что я безусловно талантлив… очень… и что тема донельзя актуальна. Знаете, это будет повесть о любви…
- Как интересно, - выдавила я. И Филипп воссиял. Кажется, большего ему и не требовалось.
- О да, очень интересно… только представьте. Он – одинокий и никем не понятый, безумно талантливый, практически гениальный, вынужден бежать из большого города. Он гоним наветами…
Понятно.
Но киваю и даже пытаюсь изобразить сочувствие.
- Она – юная и прекрасная… аристократка… княжна… но она свободна от общественных оков и готова понять, принять его всецело… однако он в виду возраста своего и пережитых невзгод не способен верить в искренность чувств.
- Совсем?
- Поначалу. Потом её пылкая любовь растопит его сердце. Но он как никто другой понимает, сколь опасна их связь. И что она…
Понятно.
- …поставит под удар саму её жизнь. Репутацию… еще, конечно, будут завистники. И просто люди. Обычные. Зашоренные. Погрязшие в быту и мещанстве. Не способные оценить полета чувств. Они её и погубят… я пока раздумываю над финалом. Сперва представлял себе, что он уедет за границу, а она утопится от горя, но вот теперь, знаете ли, это выглядит каким-то… банальным.
- Неужели?
Интересно, он совсем идиот или только кажется?
- Да. Теперь я вижу все так, - он простер вперед руку и растопырил пальцы. – Она, понимая, что своей любовью связывает его вольную душу, пленяет и мешает ей воспарять к высотам философской мысли…
Совсем.
- …решает освободить его от обязательств. И умирает, прижав к груди гадюку. Уподобившись в том древней Клеопатре…
А вот мог ли он в скудости своего ума воплотить сей чудесный замысел?
- Как Надежда? – интересуюсь вежливенько так, прикидывая, стоит ли сего гражданина задерживать, или смысла нет.
- Надежда? Нет, мою героиню будут звать Ольгой… или Анной… или… как вас зовут?
- Зима.
- Чудесное имя. Очень… небанальное. Такое… вызывающее… да, я, наверное, так назову свою героиню… и быть может, любить больше будет он? А она останется холодна. И любовь растопит её сердце, но и с тем приведет к погибели…
- Ты спал с Надеждой? – мне надоело слушать весь этот литературно-романтический бред.
- Что? – он моргнул, выпадая из эйфории вдохновения.
- Надежда. Пестрякова. Это ведь ты отец её ребенка?
И по тому, как побледнел Филипп, поняла, что угадала.
- Это… это домыслы все… это клевета…
- Искренности не хватает, - сказала я, а потом положила руку на тощенькое плечико и, слегка сжав, приказала. – Рассказывай. И все, в подробностях. Пока тут, а не в подвалах тайной канцелярии…
Оно, конечно, рожей лица он для подвалов тайной канцелярии не вышел. Но будучи личностью творческою, Филипп вполне себе живо те самые подвалы представил.
И даже муки, которые он понесет во имя любви.
Потом осознал, что любовь, если и была, давно померла, а потому носить куда-либо муки вовсе даже не обязательно.
- Вы… - робко заметил он. – Вы права не имеете…
- А мы без права. Мы… беспределом. Ты рассказывай давай, за что убил Надежду?
- Я? Нет… я не убивал… наоборот… я хотел жениться! Мы собирались… я…
Речь его была путана и бессвязна. А еще словесность преподает… впрочем, основное я уловила.
Филипп с детства отличался хрупкой красотой и живостью воображения. А еще умением находить общий язык с особами прекрасными. Ну или не очень. Тут как повезет. Главное, что умение это помогло сыну сапожника сперва поступить в гимназию, а после – и в университет, который он закончил с отличием. И по рекомендации одной старой своей поклонницы получил место при столичной школе, где и преподавал, пока не произошла нехорошая история с ученицей старших классов…
- Помилуйте, там не было моей вины… она сама проходу не давала. А я ведь живой человек! Я даже намерения имел благородные…
…вот только папенька оной девицы, пребывавший в немалых чинах, благородства намерений не оценил. Филиппу указали на дверь, оставив без рекомендаций. А некие серьезные люди вовсе настоятельно рекомендовали покинуть столицу и впредь в оную не возвращаться.
- Руку сломали! Представляете?! Я хотел в суд подать…
Но воздержался.
Уезжать ему было некуда, но и остаться не выходило, ибо все более-менее приличные заведения наотрез отказывались иметь с Филиппом дело. А тут предложение.
Хоть какое-то.
- Да и оклад положили хороший. Конечно, условия проживания так себе. Но я смирился… я даже научился воспринимать свое положение смиренно, как подобает мученику… а Наденька… она была подобна лучу света в царстве тьмы! Мы сразу нашли общий язык.
Не сомневаюсь.
Мятущаяся душа и старый опытный ловелас, который точно знал, что и как сказать, чтобы метаний стало еще больше.
Нет… вот слов не хватает.
- Я видел в Надежде родственную душу. У нее был талант к живописи. И как творческий человек, она понимала меня…
…а еще имела за собой усадьбу, некую сумму, которой хватило бы, пусть не на роскошную, но всяко приличную жизнь.
- Каблуков?
- Этот… позвольте выразиться, мужлан… отвратителен. Он приезжал. Устраивал сцены ревности. Оскорблял. Надежда расстраивалась. Я убеждал её не губить себя. Ведь очевидно же, что человек, за которого она собиралась выйти замуж, категорически её не достоин! Даже её опекун это осознавал…
Похожие книги на "Змеиная вода (СИ)", Демина Карина
Демина Карина читать все книги автора по порядку
Демина Карина - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.