Дочь железного дракона - Суэнвик Майкл

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89

— Насчет этого жертвоприношения… — сказал Билли.

Действие лазерного луча на свободные ионы в растворе породило рамана — крохотное оранжевое существо. Оно плавало в зеленоватой жидкости — Джейн его видела, — как водоросль, колеблемая подводным течением. Срок жизни таких созданий был чрезвычайно мал. Под живительным действием лазерного луча они рождались и умирали тысячи раз в секунду. То, что казалось ей одним существом, на самом деле было множеством. Его кажущееся единство было такой же иллюзией, как картинка на экране телевизора. Оно было такое хрупкое, что Джейн боялась дышать.

— Да, так что?

— Может, ты все-таки пойдешь, если передумаешь…

Джейн вздохнула, не поднимая глаз:

— Уходи, Билли.

Он еще постоял, печально бренча монетками в кармане. Потом ушел. Посредством элементарной наведенной трансформации раман должен был принять в конце концов форму, наиболее тесно связанную с частицами нитки из лоскутка. Джейн ждала, а человечек, медленно изменяясь, приобретал знакомые черты. И вот наконец миниатюрный Робин широко улыбнулся ей, облизал губы и взялся рукой между ног. Понятно, от такого примитивного существа ждать хороших манер не приходилось.

Теперь, когда началось самое главное, ей стало страшно. Лазер имел оснащение для переноса информации. Джейн подключила к нему микрофон. Нервно откашлялась. Давно она не произносила тайного имени Крутого.

— Тетигистус! — воскликнула она.

Человечек подпрыгнул, словно его вытянули кнутом по спине. Трубка с громким треском лопнула, почернела. Запахло горелым пластиком. Джейн с криком отдернула голову, сорвала очки.

Но было поздно. Ясно и отчетливо перед ее глазами сиял тройной неразделимый образ: Крутой-Питер-Робин. У них были ясные глаза и кожа гладкая, как слоновая кость. Они лежали, укутанные в белые одежды, светлые, чистые, безупречные.

Все трое были мертвы.

Значит, так и есть. Крутой — это Питер — это Робин.

Было поздно, скорые лифты уже не ходили. Джейн ехала домой сорок пять минут, с остановками на всех этажах. По дороге она не думала ни о чем, отдавшись своему горю. Раньше она надеялась, что, узнав правду о Робине, любую правду, она станет свободна от него. Но именно сейчас, когда она твердо знала, что вместе им не быть, она поняла, как он ей нужен.

Подходя к своей комнате, она чувствовала смертельную усталость. Позади был длинный день, и она хотела только спать.

Из дверного окошка и из щели внизу выбивался свет. Раздавались голоса. Мартышка вернулась. У нее гости. «Неважно, — подумала Джейн. — Мне уже все неважно. Можно ударить меня по лицу кирпичом, я ничего не почувствую».

Она открыла дверь.

На ее кровати сидел кто-то — нескладный, красноглазый, с волосами как солома. Он посмотрел на нее и нагло осклабился.

— Как делишки, Сорока?

Это был Крысобой.

Глава 15

Зима выдалась небывало длинной. Старейшины Города объявили указом наступление нового, третьего по счету декабря, так что за Черным декабрем потянулся декабрь Ледяной, и все понимали, что и от четвертого они тоже не застрахованы. Стояла Волчья луна. Богиня являла свой самый жестокий лик. Иногда казалось, что Тейнд не придет никогда.

Через неделю после появления Крысобоя, Джейн отправилась с ним и Мартышкой прогуляться и посмотреть на витрины. Полная нехороших предчувствий, она нехотя тащилась за ними по роскошным магазинам Карбонека и Гладсхейма, таким заведениям, как «Козий Рог», «Фата Падурия», «Малефиций», и везде Джейн чувствовала себя неловко и не на месте. Крысобой держался от нее в стороне, побрякивая в кармане ключами, и, когда Мартышка начинала восхищаться очередной цацкой, его пухлые губы довольно улыбались.

— Ой, вы посмотрите только! — восклицала она. — Какая прелесть!

— Да, ничего! — отвечал Крысобой и со значением смотрел на Джейн. — А ты как думаешь?

Наконец они засели в «Пещере». Там был объявлен вечер свободного доступа к микрофону, и непризнанные поэты, менестрели и барды набежали со всей округи с невероятным количеством плохих стихов. Сидя за столиками, сделанными из бобин от телефонного кабеля, они попивали кофе и ждали своей очереди завладеть микрофоном. Младшекурсники в джинсах и черных свитерах разносили чашки и убирали грязные.

— Ой, ну эти перчатки из девичьей кожи! — не могла успокоиться Мартышка. — Я теперь только в «Джеттатуре» буду все покупать.

Нежно водя пальцем по подбородку Крысобоя, она мурлыкала:

— Ты только представь себе, какие они… Мя-а-агонькие!

На небольшом возвышении стоял очередной поэт. Судя по его виду, последнюю неделю он спал, не раздеваясь, в стогу сена. Поэт читал:

Только что руки его лизала,

Как вдруг свободной и гордой стала…

Крысобой слушал, закатив глаза под самый лоб. Потом вернулся к прерванной мысли:

— Вот именно! Секс — это вопрос власти. Господство и подчинение, только так.

— А у нас с тобой не так, — сказала Мартышка, — правда, зайчик?

Он снисходительно похлопал ее по руке:

— Кто-то дает, а кто-то получает. Это в природе вещей. Мужчина — прирожденный агрессор, а женщина пассивна, ее призвание — заботиться, опекать. В любви сталкивается сильный со слабым, это захват и капитуляция, словом — война в миниатюре. А все остальное — ухаживания там, ссоры, примирения — это так, завитушки. Сублимация.

— Какой ты грубый, — надула губы Мартышка. И заискивающим тоном добавила: — Но, сокровище мое, кто же захочет, чтобы им все время помыкали!

— Другое дело, — задумчиво продолжал Крысобой, — когда это любовь втроем. Конечно, тут бывает по-разному, но чаще всего двое оказываются наверху. И для равновесия та, что внизу, подвергается двойному гнету. Она должна научиться пресмыкаться и ползать на коленях. Ей придется полюбить свое унижение.

Мартышка, недобро посверкивая черными, как гагатовые пуговки, глазками, бросила быстрый взгляд на Джейн. Ее ноздри раздувались. Но потом она покачала головой и отвернулась.

— Это извращение.

— Конечно, — согласился Крысобой, — а что не извращение?

Джейн упорно смотрела на свечу в подсвечнике. Под толстым красным стеклом трепещущий огонек то пригасал, то снова вспыхивал. Она сама себе казалась мошкой, которая трепыхается изо всех сил, чтобы не угодить в огонь.

— Ты, кажется, хотел со мной о чем-то поговорить?

Стройна и прекрасна, стоит, сияя,

Словно колонна у двери рая…

— Что? Ах да, действительно. Ты так внезапно исчезла и при столь странных обстоятельствах… — Он вынул из внутреннего кармана конверт и положил на стол рядом со своей чашкой. Джейн потянулась к конверту, но он его быстро отодвинул. — Странных, вот именно, иначе не скажешь! И даже не удосужилась попрощаться со старыми друзьями. Это после всего, что нас связывало! Ну мне и стало любопытно. Я решил провести небольшое расследование.

Мартышка подскочила:

— Вы что, ходили вместе?

— Нет!

— Так, ерунда, ошибки молодости. — Крысобой небрежно повел рукой. — Я подсказал Сучку запросить контору Детолова. — Он со значением постучал по конверту пальцем. — Ну как, интересно тебе, что они ответили?

Сама как врата, чрез кои Любовь

Вступает в святилище…

У поэта был чрезвычайно неприятный голос, писклявый, гнусавый и дребезжащий.

— Зачем мы пришли слушать эту чушь? Ничуть не интересно! Какое мне дело до всего этого? — Крысобой снова засунул конверт в карман и резко сменил тему: — Ну что, хорошо провела вечер, Мартышка, девочка моя? И погуляли, и по магазинам походили, и поболтали.

Она прижалась к нему:

— Замечательно, Крысобойчик мой!

— А что бы ты выбрала из всего, что мы видели?

— Ой, ну конечно, перчатки девичьей кожи. Ясно, перчатки!

Крысобой повернулся к Джейн:

— Слышала, что дама желает? — И щелкнул пальцами, словно она обязана ему служить.

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89