Круг двенадцати душ - Матлак Ирина

Следующим вечером я сидела за туалетным столиком и расчесывала волосы. Время было позднее, Оливия, расстелив постель, помогла мне переодеться и ушла. В камине догорали дрова, но в комнате все равно было холодно. Мне начинало казаться, что май — полный жизни и тепла май — слишком чужд этому вечно сырому краю. Даже скорое наступление лета не обещало радости, не сулило облегчения, а несло лишь очередное мучительное ожидание.

В последний раз я праздновала день рождения, когда мне было семь лет. И в последний год, проведенный в кругу семьи. Мне подарили большую фарфоровую куклу, одежду для которой заказали в лучшей швейной мастерской. Даже в то время, когда отец погряз в долгах, мать продолжала тратить деньги на бесполезный шик.

Я запомнила прием, устроенный в мою честь. Подарки и вежливые улыбки тех, кому, в сущности, было на меня плевать. К середине вечера мне позволили уйти в детскую, где общество дорогой подаренной куклы показалось лучше общества таких же дорогих гостей.

Невольно вспоминая о том дне, я хотела вернуться туда. Только теперь понимала, что во многом была не права. Потому что какой бы она ни являлась, но это была моя семья. И тот мир тоже принадлежал мне.

Я все больше убеждалась, что все познается в сравнении. И теперь, когда двадцать первый год своей жизни мне предстояло встретить в Сторм-Делле, я многое бы отдала, чтобы все сложилось иначе.

Отложив щетку для волос, я откинула назад волосы, а в следующий миг увидела в отражении зеркала, как медленно открывается дверь. Меня окатило волной дрожи, и стало страшно настолько, что я не смела обернуться. Но и оторваться от отражения не могла.

Стало еще холоднее, а на гладкой поверхности зеркала с тихим хрустом появлялись морозные узоры. Когда в комнату вошел человек, я подумала, что лучше бы вместо него сюда ворвались темные призраки.

Виктор не походил на самого себя. Он был чрезвычайно бледен, на осунувшемся лице резко выделялись скулы и неестественно черные глаза; его рубашка была полурасстегнута, темные волосы небрежно падали на лоб.

Я чувствовала, что это он принес холод. И еще чувствовала, что ему чрезвычайно плохо.

По-прежнему не в силах обернуться, я видела в зеркальном отражении, как он медленно приближается ко мне. Лишь когда Виктор подошел слишком близко, я очнулась и резко поднялась. Но он не дал мне развернуться, неожиданно крепко обхватив за плечи и притянув к себе.

— Справляться с ними все сложнее, — тяжело выдохнул он, почти касаясь губами моей шеи. — Они истощают меня. Мне так плохо…

Напрягшиеся пальцы на моих плечах и тихое:

— Согрей меня, Амина.

И прохладные губы все же коснулись моей кожи, руки скользнули вниз, очертив линию предплечий и остановившись на локтях. Я порывалась вырваться из нежеланных объятий, но тело словно онемело. Зеркальное отражение приковывало взгляд, и я не могла даже моргнуть, чтобы скинуть охватившее меня оцепенение.

Казалось, я вижу все происходящее со стороны. Это не я стою в одной ночной полупрозрачной рубашке, это не меня обнимает стоящий за спиной мужчина. Не я — та, в чьих застывших глазах отражается страх.

Внезапно развернув, Виктор впился в меня болезненным поцелуем, и, находясь столь близко, я слышала замедленное биение его сердца. Мысли смешались, по телу разлился губительный холод, проникающий через соприкосновение наших губ. Буквально физически я ощущала, как из меня вытекает живительное тепло. Энергия, магия — называй как угодно, но она покидала меня, чтобы попасть к тому, кто так нуждался в ней в этот момент.

Сжав еще крепче, Виктор увлек меня к кровати и навис сверху. Всего мгновение, и его губы снова накрыли мои, не давая ничего, кроме холода. Мне думалось, я умираю, прямо здесь и сейчас медленно превращаюсь в лед.

Чужие руки огладили обнаженные плечи, затем коснулись ног и, сминая шелк сорочки, поднялись до колен. Лишь на мгновение замерев, двинулись выше, и именно в эту секунду меня пронзило воспоминание.

Знакомое, успевшее стать родным лицо. Другие губы, которые вместо холода дарили тепло. Слова, что позволяли чувствовать себя защищенной, руки, что нежно гладили по волосам и успокаивали… Киран.

Я словно проснулась.

С ужасом осознав, в каком положении нахожусь, попыталась вырваться и успела заметить в глазах Виктора удивление, прежде чем он еще сильнее вжал меня в кровать. Зная, что на мой крик никто не придет, я устремила взгляд на прикроватную тумбочку, где на подсвечнике горели три свечи.

Я испытывала страх, негодование, отчаяние, и все это выливалось в одно сильнейшее желание — остановить происходящее и не допустить непоправимого.

— Не прикасайся ко мне, — процедила я, не сводя глаз со свеч.

Виктор словно не слышал меня, но зато меня услышал огонь. Я выпустила наружу то, чего так долго опасалась, позволила дремлющей внутри силе выйти наружу, и пламя свечей разгорелось. Взметнувшись, оно ринулось прямо на удерживающего меня мужчину, и он, почувствовав это в последнюю долю секунды, резко отпрянул.

Я тут же подскочила с постели и схватила подсвечник. Тяжело дыша, выставила его перед собой, точно оружие, и со смесью страха и ярости посмотрела на Виктора. Подчинившийся мне огонь угас, едва коснувшись смятых простыней, и оставил на них практически незаметную черную отметину.

Только сейчас я смогла заметить, что Виктор изменился. Он больше не выглядел бледным и изможденным: его лицо приобрело здоровый оттенок, глаза стали ясными и блестели.

— Видела бы ты себя сейчас, — хрипло проговорил он, не отрывая от меня взгляда, в котором неожиданно промелькнуло удовлетворение. — Настоящая ведьма.

— Убирайся, — выдавила я, безрезультатно пытаясь справиться с налетевшим вихрем чувств. — Не подходи ко мне!

Рука дрожала, и огоньки свечей один за другим потухли.

— Я уйду, — с внезапным спокойствием произнес Виктор. — Но уже скоро ты сама придешь ко мне.

Он развернулся и, почти выйдя из комнаты, добавил:

— Спасибо за магию, Амина.

Дверь за ним тихо закрылась, мерно тикали стрелки напольных часов, а я все продолжала стоять, дрожа и удерживая перед собой подсвечник. В какой-то момент пальцы сами собой разжались, и он с глухим стуком упал на ковер.

Опустившись следом, я притянула колени к подбородку и обхватила себя руками. Меня душили не находящие выхода рыдания, я давилась ими и захлебывалась. Мне открылась новая грань страха. И страшно было не только из-за того, что могло произойти, не останови я Виктора, не только оттого, что он буквально пил мою магию, чтобы восстановить силы после контакта с темными призраками. Страх рождался из того, что я впервые по-настоящему использовала магический дар, почувствовала свою силу… и мне понравилось.

ГЛАВА 20

День моего полного совершеннолетия выдался на диво солнечным. Кажется, лето все-таки вспомнило о своих обязанностях и порадовало по-настоящему июньским теплом. Ожидания оправдались, и, не отходя от традиции, мне решили устроить такой же праздник, как и прежде остальным. Хотя само слово «праздник», как и предстоящий торжественный обед, казалось самой настоящей издевкой.

С утра в мои покои пришла Оливия, принесшая новое платье оттенка ариданской розы — слишком яркое и вычурное для молодой леди, но мне было все равно. На столе появились свежие цветы, радующие тем, что их для меня срезал Киран.

Эта ночь была беспокойной из-за не отпускающего меня волнения. Наступил тот момент, которого я так ждала, и сегодня все должно было решиться. Все прошедшее время меня сковывало невыносимое напряжение. Киран стал заходить реже, вероятно опасаясь быть замеченным, но всякий раз приносил еды в два раза больше прежнего. Помимо него ею меня снабжала и миссис Эртон, чья неожиданная помощь не могла не удивлять.

После того памятного вечера, когда ко мне пришел Виктор, мы с ним больше не виделись. Каждый раз, ложась в постель, я боялась закрывать глаза, а за туалетный столик не садилась вовсе. Я и сама не знала, как держалась все это время, находясь на грани нервного срыва.