Внутренний дворец. Книга 1 (СИ) - Архангельская Мария Владимировна

– Сестра Тальо! – Кадж подхватила меня под руку, её глаза блестели, видимо, от нетерпения поделиться новостью. – Ты слышала? Кольхог потеряла последний стыд!

– И в чём это выражается?

– Она попыталась вломиться в покои его высочества, когда услышала, что сестры Тальо там не будет. Кричала и рыдала, его высочество тоже кричал и в конце концов приказал евнухам её вывести. Говорят, теперь её выселят из покоев Восточного дворца, и она переедет к нам в Хризантемовый павильон.

– Только этого не хватало!

– Да, соседство малоприятное. Но какой урок для неё! Наконец-то Кольхог получила по заслугам. Ты не знаешь, но она всегда вела себя так, словно это она здесь принцесса. Может, нам найти дохлую крысу и подсунуть ей под дверь?

– Сестра Кадж!

– Да шучу я!

Тайрен явился на приём в свою честь под самый конец. Видимо, он уже отошёл от скандала накануне, потому что явно пребывал в хорошем настроении. С улыбкой что-то сказал расцветшей Мекси-Цу, сел рядом с ней у стены на почётное место, а потом к нам проскользнула служанка и доложила, что от меня ожидают у главного стола. Ничего не оставалось, кроме как последовать приглашению и занять место слева от принца. Принцесса сидела по правую руку, а с другой стороны от неё устроилась Кольхог. Взгляд, которым она меня одарила, превышал температуру горения раза так в два.

– Кстати, я как-то до сих пор не спрашивал, – сказал Тайрен, после того как мы по предложению Мекси-Цу осушили ещё по чарке, скромно прикрывая лица рукавами. – Когда у тебя день рождения?

– В конце лета, ваше высочество.

– Жаль, я не знал. Мог бы сделать тебе подарок.

– А вы и сделали, – сказала я, решив не напоминать, что в то время мы только-только начали узнавать друг друга, и едва ли у него возникло бы желание делать мне подарки без веской причины, вроде спасения жизни. – Я пересчитала на ваш календарь – это кольцо ваше высочество подарили мне как раз накануне моего дня рождения.

– Ты всё ещё его носишь? – удивился Тайрен, глядя на тонкий медный ободок на моём пальце. – Я думал, давно уже выкинула.

– Как можно! Это же дар вашего высочества.

– Да что ты таскаешь эту дешёвку, я тебе золотых колец надарю.

– Ваше высочество, это не просто ваш дар, это самый первый ваш дар. И потому он мне особенно дорог.

Я и сама не знала, что заставляет меня цепляться за эту действительно дешёвенькую вещицу. Может быть, потому, что она, единственная, всё же досталась мне за какую-никакую, а всё-таки заслугу, а не как подарок из милости.

– Ну, как хочешь, – Тайрен пожал плечами. – А сколько тебе тогда исполнилось?

– Двадцать шесть, – убеждение, что спрашивать возраст дамы неприлично, жителей этого мира явно миновало стороной.

– Сколько?!

Тайрен уставился на меня округлившимися глазами, и я вспомнила, что ему самому сегодня исполнилось двадцать четыре.

– Я думал, тебе лет восемнадцать, – он помолчал. – Все женщины твоей страны такие… нестарящиеся?

– Во всяком случае, большая их часть. – Вот сказанул. Старящиеся… Что, здесь те, кому за двадцать, уже считаются старухами?

– О чём вы говорите, ваше высочество? – полюбопытствовала принцесса, вместе с Кольхог обернувшаяся на возглас Тайрена.

– Оказывается, Тальо двадцать шесть лет.

– Вот как? Совсем не дала бы.

– Да, сестра Тальо прекрасно выглядит для своего возраста, – поддакнула Кольхог.

– А сколько лет сестре Кольхог?

– Двадцать, – надменно сообщила она.

– Не может быть, – я сделал круглые глаза. – Старшая сестра очень юна для своего вида.

– Давайте отложим взаимные комплименты для другого раза, – мягко вмешалась Мекси-Цу. – Сегодня мы собрались в честь радостного события. Ваше высочество, почему бы нам не попросить младшую сестру Ю сыграть что-нибудь?

– Ты знаешь, как можно развлечь, – учтиво улыбнулся Тайрен. – Думаю, Ла Ю с удовольствием продемонстрирует своё искусство.

Все присутствующие с готовностью расселись вдоль стен – послушать музыку тут были всегда рады, а наложница принца с коротким именем Ла Ю считалась лучшей музыкантшей из нас. Включая принцессу – несмотря на похвалы свекрови и подаренную арфу, играла Мекси-Цу редко и, видимо, посредственно. Ла Ю вынесли цитру, и некоторое время звон струн был единственным звуком, нарушавшим тишину. Мне здешняя музыка всегда казалась бедной и однообразной, но эта пьеса оказалась мелодичной, я даже заслушалась. Когда она закончилась, раздались аплодисменты, Тайрен похвалил, и после этого засмущавшуюся исполнительницу принялись заваливать комплиментами.

– Хотелось бы мне когда-нибудь порадовать выше высочество чем-нибудь подобным, – сказала я. – Но я и не надеюсь когда-нибудь достичь такого мастерства.

– Для этого надо усердно заниматься, не ленясь, – заметила Кольхог, не глядя на меня.

– Старшая сестра права, – я и не думала спорить.

– Уверен, ты скоро научишься, – успокоил меня Тайрен. – А пока можно насладиться игрой Ю.

– Ваше высочество, – Кольхог чуть наклонилась вперёд, просительно глядя на него, – если вам угодно услышать мнение вашей ничтожной служанки… Сестру Ю следует наградить. Она усердно трудится день и ночь, чтобы порадовать ваше высочество. И я уверена, что ваше внимание было бы ей лучшей наградой.

– И в самом деле, – кивнула Мекси-Цу. – Старание должно быть вознаграждено. Как думаете, ваше высочество?

Я посмотрела на принца. Тот медленно кивнул:

– Может быть, вы и правы.

Той ночью меня не пригласили в Восточный дворец, о чём торжествующая Кольхог не преминула во всеуслышание напомнить на следующее утро. Я пожала плечами, не чувствуя себя особо ущемлённой, и попыталась обратить всё в шутку, сказав, что его высочество в великой милости своей, должно быть, наконец-то решил дать мне возможность выспаться.

А я-то думала, что в День поминовения усопших всё будет чинно и траурно. А оказалось, что это чуть ли не самый весёлый праздник в году. Духов усопших, что в этот день спускаются на землю к потомкам, надо повеселить, а потому в их честь устраивают игры и представления.

Хотя начался день достаточно торжественно. Тогда я впервые попала в Императорское Святилище Предков, находившееся на главной площади, перед воротами дворца. Это было величественное, хоть и невысокое здание в один этаж, но его главный зал, где и хранились поминальные таблички покойных императоров, стоял на довольно высокой платформе, и это добавляло ему весомости. Встать пришлось до рассвета, и когда весь гарем с императрицей и принцессой во главе собрался во внутреннем дворе святилища, солнце только-только показалось из-за окружающих двор строений. Было прохладно, и пока не начало пригревать, я ёжилась под отороченной мехом накидкой.

Разумеется, мы, наложницы принца, стояли в самом дальнем ряду, отделённые от ведущих в храм ступеней рядами спин императорских супруг и наложниц. Однако и с моего места отлично была видна терраса и выстроившиеся на ней люди в ярких шёлковых одеяниях. Красных, синих, коричневых, с какой-то вышивкой… Одни мужчины, ещё молодые, они стояли неподвижно, с лицами, исполненными сосредоточенности и осознания важности момента. Часть из них явно была музыкантами, судя по инструментам в руках. Я так увлеклась их разглядыванием, что пропустила выход императора, тем более что появился он откуда-то сбоку. Его величество приостановился у самых ступеней, и старик в чёрном халате и высокой шапке, расшитой блестяшками, протянул ему широкую чашу. Кажется, император окунул в неё руки, во всяком случае, точно не пил. Грохнули литавры, и император под аккомпанемент заигравшей музыки начал подниматься ко входу в сопровождении шестерых сановников, шедших за ним с двух сторон по двое в ряд. Все они исчезли внутри, ни одна женщина, включая императрицу, за ними не последовала.

Церемония оказалась долгой, и я, как это обычно у меня бывало, начала скучать. К тому же хотелось есть, ведь сюда мы прибыли натощак. Я поглядывала по сторонам, но больше никто не показывал признаков скуки или ещё каких-либо чувств, кроме благоговения и почтения к чествуемым духам. Увы, я никак не могла проникнуться важностью момента, а вслушиваться в слова гимнов, что хором запели на террасе люди в красном, мне довольно быстро надоело. Тем более что разобрать что-то было довольно сложно, уж не знаю, дикция поющих, расстояние до них, или что-то ещё было тому виной. Я немного оживилась, когда вперёд вышли юноши в синем и начали танцевать. У каждого из них в одной руке была флейта, а в другой – фазанье перо, надо будет спросить наставника Фона, что всё это должно символизировать. Но и танец оказался на удивление однообразен – какой-то вариант хоровода, к тому же весьма медленный. Ну да, священнодействие не терпит суеты, но неужели духам предков нравится смотреть на это занудство?