Император для легиона - Тертлдав Гарри Норман

– Все готовы? – спросил Гаврас.

Зигабенос вежливо кивнул.

– Тогда вперед, – сказал Император.

Дюжина светлых шелковых зонтиков раскрылась перед носилками Императора. По знаку Зигабеноса солдаты встали с колен, подняли портшез Туризина. Они шли медленно, следуя за носителями зонтов и громогласным герольдом через дворцовый парк к площади Паламас.

– Склонитесь перед Туризином Гаврасом, Автократором Видессоса! – проревел герольд, обращаясь к огромной разноцветной толпе.

Горожане, как и придворные, хорошо знали, что нужно делать,

– Да здравствует Туризин-победитель! – закричали они, приветствуя нового Императора, затем следовали древние слова радости, ведущие свое начало еще от старовидессианских литургий Фоса.

– Всепобеждающий! Ты всемогущий! – гремело вокруг, пока императорская процессия двигалась к площади.

Марка удивляло воодушевление горожан. Насколько он знал, жители столицы бросались глазеть на любое представление и в то же время готовы были скорее отвернуться, чем признать, что потрясены увиденным. Но через несколько секунд он понял, в чем дело: дворцовые слуги стали бросать в толпу пригоршни золотых и серебряных монет. Видессиане уже предвкушали добычу, положенную им при смене власти, трибун же об этой немаловажной части церемонии не подозревал.

– Ага, монеты из настоящего золота! Ура Туризину Гаврасу! – крикнул кто-то в восторге, попробовав монету на зуб и оценив ее качество. Радостные вопли стали еще громче. Однако Скаурус знал, что васпураканские копи, откуда Туризин брал золото для чеканки монет, сейчас находятся в руках каздов, и подумал, что очень скоро монеты снова станут скверного качества. Впрочем, когда вокруг раздаются рукоплескания тысяч людей, не время для таких мрачных мыслей.

– Ура ринлямам! – услышал трибун чей-то крик и увидел в толпе Арсабера, стоявшего, как каланча, среди дородных зажиточных купцов Один из них, с усмешкой подумал Марк, вернется домой с облегченным поясом – его кошелек, вероятно, уже прилип к ловким пальцам великана.

Еще громче кричали на Средней улице, куда вскоре свернула, процессия. Из каждого окна трехэтажного, занимаемого чиновниками здания выглядывали два-три лица.

– Ты только погляди на эти проклятые чернильные души, наверное, они думают, что он закусит ими за обедом, – сказал Гай Филипп. – Надеюсь, впрочем, он так и поступит.

Миновав несколько кварталов, застроенных государственными зданиями, процессия повернула к Великому Храму Фоса. Золотые шары на его шпилях сияли в ярких лучах утреннего солнца. Двор Великого Храма был переполнен солдатами и горожанами в еще большей степени, чем площадь Паламас. Жрецы и солдаты составили плотную цепь и оттеснили людей в сторону, давая процессии возможность пройти к святыне и не позволяя толпе затопить все вокруг. На вершине лестницы, за которой высилась громада храма, стоял Бальзамон.

Патриарх был толстым лысым человеком, наделенным острым умом и большой силой воли, но Скаурус только сейчас осознал, какой огромной властью и популярностью обладает в Видессосе этот человек. Ортайяс Сфранцез был не первым, кого Бальзамон сумел скинуть с престола, а каким по счету Императором, при котором жил патриарх, будет Туризин? Третьим? Пятым?

Метрикес Зигабенос и его стражи несли Гавраса сквозь толпу, которая постепенно затихала. В сопровождении почетного караула солдаты подняли кресло Императора на лестницу и поставили на две ступеньки ниже патриарха. Носильщики опустили кресло. Туризин спустился на ступени. Зигабенос снял со спины щит и положил его перед Туризином. Тот ступил на щит – толстая бронза даже не прогнулась. Марк двинулся вперед в сопровождении других командиров, которым была оказана эта честь. Среди них были: адмирал Элизайос Бурафос, Лаон Пакимер, Аптранд, сын Дагобера, и еще один намдалени, которого трибун не знал, – высокий мрачный человек с очень светлыми глазами, которые не выдавали ни одной его мысли. Скаурус предположил, что это, вероятно, великий барон Дракс, включенный, возможно, в число участников церемонии для того, чтобы показать: наемники все еще нужны Империи, хотя повелитель у нее теперь другой. Зигабенос между тем продолжал церемонию. Сняв с пояса золотой обруч, он протянул его Гаврасу. Следуя обычаю, Туризин отказался принять его. Зигабенос снова предложил, и Туризин снова отказался. В третий раз Гаврас наклонил голову в знак согласия. Зигабенос возложил золотой обруч на голову Туризина и громко провозгласил:

– Туризин Гаврас, я возлагаю на тебя титул Автократора!.

Этого момента ждали Скаурус и другие офицеры. Они наклонились и подняли щит вместе со стоящим во весь рост Императором на свои плечи. Затихшая было в ожидании толпа взорвалась криками:

– Всепобеждающий Туризин! Всепобеждающий!

Баанес Ономагулос едва не оступился, неловко опершись на искалеченную ногу, когда офицеры медленно опускали Туризина на землю, но стоявшие рядом Дракс и Марк приняли щит на свои плечи гак мягко, что он даже не шелохнулся.

– Спокойно, старый друг, все уже позади, – сказал Баанесу Гаврас, спускаясь со щита на землю.

Ономагулос прошептал слова извинения. Скаурус был рад, что оба воина, которые обычно недолюбливали друг друга и часто и зло спорили, наконец проявили вежливость. Это казалось хорошим предзнаменованием.

Как только Гаврас сошел со щита, Бальзамон, тоже одетый в роскошные одежды, спустился вниз, чтобы приветствовать его. Патриарх не встал перед Императором на колени – в Великом Храме его власть была почти такой же, как власть Императора. Он низко поклонился Туризину, и его седая борода коснулась золотого обруча – второй положенной по церемонии императорской короны, которую он держал на голубой подушке из мягкого шелка. Когда патриарх выпрямился, его живые глаза бросили на сопровождающих Туризина быстрый взгляд из-под черных бровей. Взгляд этот, иронический и веселый, на мгновение задержался на Скаурусе. Трибун вздрогнул от неожиданности – неужели Бальзамон подмигнул ему? Он уже ловил этот взгляд как-то раз в Храме, во время литургии Бальзамона в прошлом году. Но нет, этого не могло быть, ему, вероятно, только почудилось… И все же… И все же он, как и прежде, не мог быть полностью уверен. Патриарх быстро отвел глаза, полез в карман и вынул маленький серебряный флакон.

– Не самое худшее из творений Фоса – карманы, – заметил он.

Первые ряды солдат могли услышать его, вторые – навряд ли. Затем его мягкий тенор заполнил пространство. Молодой жрец стоял рядом с патриархом, чтобы в случае надобности громко повторять его слова народу, но в этом не было необходимости.

– Склони голову, – сказал Бальзамон Гаврасу, и Автократор видессиан повиновался. Патриарх открыл серебряный флакон и вылил несколько капель священного масла на голову Императора. Они были золотистыми в лучах солнца. Скаурус уловил сладкий и пряный аромат, напоминающий запах алоэ.

– Как Фос озаряет нас своими лучами, – объявил Бальзамон, – так пусть и благодать его коснется тебя вместе с этим маслом.

– Да будет так, – серьезно сказал Туризин.

Все еще держа корону в левой руке, Бальзамон коснулся головы Туризина. Он произносил слова молитвы видессиан, толпа многократно усиливала и множила их, повторяя за ним:

– Мы благословляем тебя, Фос, Повелитель Правды и Добра, великий защитник и покровитель, простирающий свою длань над нашими головами и глядящий на нас с милосердием. Ты следишь за тем, чтобы добро всегда побеждало. Пусть же вечно будет длиться твое могущество и сила.

– Аминь, – закончил он молитву.

Марк услышал, как намдалени добавил:

– И за это мы заложим наши собственные души.

Аптранд произнес эти слова твердо, но Дракс промолчал. Скаурус удивленно посмотрел на него – неужели барон принял веру Империи? Он видел как губы Дракса беззвучно повторяют те же слова, и подумал, почему барон делает это: из вежливости к патриарху, из чувства повиновения? Всеобщий «аминь», к счастью, затопил эти проявления ереси, не хватало еще испортить коронацию религиозной склокой, подумал Марк.