Торлон. Трилогия - Шатилов Кирилл Алексеевич

— Знаешь что, — сказал Фокдан, прервав свои размышления, когда они ступили на поскрипывающие доски моста, — полезай-ка ты на коня. Чем вести его просто так, давай уж лучше воспользуемся им себе на благо.

— В каком смысле? — не понял Хейзит.

— В прямом. Стража узнает его и будет задавать нам меньше вопросов. Тем быстрее мы попадем внутрь.

Действительно, когда они входили под низкие своды первых ворот, образованные деревянным надвратным домиком, метко прозванным в народе каркером, [18] то есть «тюрьмой», их окликнули. Проявивший бдительность эльгяр в длинной кольчуге и круглой каске сбежал по узким ступеням лестницы, выложенной из камня с противоположной от моста стороны укрепления, и преградил им дорогу. Вчера в этом месте Фокдан проехал совершенно беспрепятственно. «Вот что значит дневная усталость в сравнении с утренней бодростью», — подумал он, делая приветственный знак. Стражник ответил ему тем же, но поинтересовался:

— По какому делу? К кому?

— По какому, не скажу, а к кому, пожалуйста. К Локлану. Знаешь такого? Ладно, давай, брат, не задерживай нас, а то смотри, Ракли осерчает.

— Ты меня тут не пугай, — хмыкнул стражник, однако посторонился. — Ехать-то знаете куда?

— Да уж не впервой.

Фокдан похлопал коня по крутому боку, и они тронулись дальше. Последняя из обычных построек осталась на той стороне рва, а здесь все поросло низенькими кустами, среди которых вилась неширокая тропинка, правда, мощенная хорошо утрамбованной галькой. Тропинка вела через просторное поле к высокому, в полтора человеческих роста, частоколу из плотно подогнанных бревен с заостренными маковками. Если бы Хейзит не бывал здесь раньше, он бы решил, будто тропинка упирается прямо в частокол и бедной лошади придется с разбегу преодолевать этот опасный барьер. Однако хитрость строителей заключалась в том, что в частоколе имелась почти незаметная для непосвященных подъемная калитка, открывавшаяся усилиями двух эльгяр изнутри.

Обычно калитка оставалась поднятой с утра до позднего вечера, но сегодня Фокдану снова пришлось вступать со стражниками в перепалку, чтобы их впустили.

— Похоже, коня я мог бы оставить матери, — сказал Хейзит, спешиваясь, чтобы не задеть калитку головой. — Его здесь все равно не признают.

— Откуда ты знаешь? Может быть, без него нас бы сейчас вообще слушать не стали. Впечатление такое, что тут уже вовсю готовятся к осаде.

За частоколом, до самого подножия утеса, на котором громоздился замок, тянулось еще одно поле, только лишенное кустов и называемое «ристалищным». Предназначалось оно для ежедневных упражнений мергов и прочих виггеров, составлявших постоянный гарнизон замка. Здесь же располагались многочисленные конюшни. Местами поле было изрыто неглубокими траншеями для скачек с препятствиями, кое-где виднелись ряды укрепленных на столбах квадратных мишеней для упражнений лучников и арбалетчиков. Неподалеку от калитки путники увидели недавно установленные деревянные человекоподобные фигуры с беззащитно раскинутыми в стороны руками. С десяток копейщиков отрабатывали на них выпады. В стороне несколько тяжелых пехотинцев в полном обмундировании, разбившись на пары, упорно старались зарубить друг друга здоровенными деревянными мечами.

— Полюбуйся на этих умников, — сказал Фокдан. — Мне всегда грустно смотреть на людей, которые занимаются тем, для чего не предназначены.

— Когда я был здесь в последний раз, виггеров в замке было гораздо больше, — заметил Хейзит.

— Думаю, это потому, что многие из них побросали свои деревянные мечи и тупые стрелы и перебрались в башни и на стены.

— Или ушли в Пограничье.

Фокдан неопределенно пожал плечами.

Вскоре они подъехали к последнему серьезному пропускному пункту, за которым начиналась крутая каменная лестница, огражденная по бокам невысокими стенами с бойницами и называвшаяся поэтому «предмостным укреплением». Пропускной пункт имел форму барабана, на который забыли натянуть кожу, то есть состоял из сплошной круглой стены, был лишен крыши и впечатлял любого вошедшего количеством лучников, лениво прохаживавшихся по замкнутой галерее и с интересом поглядывавших вниз. В стене было двое ворот: одни, через которые путники вошли, другие — ведущие на лестницу в гору.

Сперва могучего телосложения стражник с увесистым топором, больше смахивавшим на остроносую кирку, отобрал у них поводья коня, а второй, не менее внушительного вида, вооруженный длинной дубиной с торчащими во все стороны железными шипами, осведомился, куда и зачем они собрались.

Почувствовав, что Хейзит от такого приема опешил и не знает, с чего начать, Фокдан ткнул себя пальцем в грудь, обращая внимание стражников не то на ее ширину, не то на зеленый потрепанный камзол, форму виггеров, служивших на лесных заставах, и в не слишком любезных выражениях дал понять, что если их сейчас же не пропустят к Локлану, то в ближайшее время обоим придется вынимать из седалища то самое оружие, которым они тычут в лицо уважаемым гостям.

Угроза не возымела ожидаемого действия. Вероятно, богатыри оказались не робкого десятка. Смерив Фокдана с головы до ног свирепеющими взглядами, они дружно схватили его за руки и попытались повалить на землю. Их ждало разочарование, поскольку Фокдан был еще сильнее, чем выглядел, так что оба отлетели к противоположным дверям и не сразу вскочили на ноги. Когда же они преодолели земное притяжение, чаша весов склонилась вовсе не в пользу выхватившего из-за пояса кинжал Фокдана и повисшего на его руке Хейзита, потому что с галереи крикнули, что сейчас будут стрелять в любого, кто шелохнется. В доказательство серьезности кто-то из лучников выпустил стрелу точно под ноги Фокдана, и она, выбив пучок оранжевых искр, вонзилась между булыжниками мостовой.

Неизвестно, чем бы закончилась эта неожиданно яростная стычка, если бы ворота, перед которыми отряхивались раскрасневшиеся от возбуждения стражники, не открылись и в их проеме не возникла до боли знакомая Хейзиту фигура пешего мерга. Даже если бы сейчас тот был в шлеме, а не держал свою железную луковицу по привычке на сгибе руки, Хейзит безошибочно узнал бы аби’мерга Норлана.

Не моргнув глазом при виде происходящего, он молча вышел в центр круга, выдернул из-под ног Фокдана стрелу и, подняв бледное лицо с подрагивающей бородкой, негромко сказал, обращаясь к застывшим на галерее лучникам:

— Враг может быть ближе, чем мы думаем, но не настолько близко, чтобы стрелять в своих братьев по оружию, — и добавил, поворачиваясь к охранникам: — За бдительность вам будет объявлена благодарность, но за бездумное нападение на гонцов из Пограничья вас ждет строгое наказание.

Только сейчас он повернулся к удивленным таким поворотом событий «гонцам» и встретился взглядом с Хейзитом.

— Кажется, я уже имел удовольствие видеть вас вчера при значительно более приятных обстоятельствах, — сказал он спокойным голосом и протянул окончательно смутившемуся «знакомому» руку: — Вот только нас забыли представить. Я — Норлан.

Он не назвал своего звания, предполагая, что собравшиеся здесь люди сами прекрасно разбираются в количестве и цвете лепестков.

— Хейзит, — ответил Хейзит, пожимая узкую, но сильную кисть. — А это Фокдан. Мы оба прибыли с заставы Граки и должны срочно встретиться с Локланом. Если, конечно, он может нас принять.

— Так что же мы тогда здесь стоим? — продолжал Норлан, терпеливо наблюдая, как Фокдан засовывает кинжал обратно за пояс. — Примите у гонцов Граки коня, — бросил он через плечо успевшим поостыть стражникам и, больше не обращая ни на кого внимания, пошел вперед, указывая дорогу.

Хотя Хейзит не нуждался в провожатом, поскольку бывал в замке множество раз, и если знал здесь не все закоулки, то уж путь в покои Локлана отыскал бы безошибочно, он сам удивился тому, что рад встрече с Норланом. И что тот первым признал его вслух. Надо будет при случае все-таки перемолвиться с ним парой слов. Во всяком случае, с этими неотесанными обалдуями он расправился просто лихо.