Чёрная Тень - де Кастелл Себастьян

Сенейра стиснула зубы, ее глаза расширились от ярости. Ее руки потянулись к моему горлу, но сама Сенейра никуда не делась, и с силой ее воли они справиться не могли.

— Мы убьем девчонку у тебя на глазах, — сказал голос, его тембр менялся, становился ниже, глубже, слова эхом отдавались от стен комнаты. — Мы используем через нее чары огня и убьем тебя и всех, кто рядом с тобой.

Сияние стало исходить из ее глаз, алое и огненное, с льдисто-синими бликами, словно молния скапливалась внутри шара из пламени. Я испугался, что мы слишком далеко зашли, но потом магия растаяла, и Сенейра, у которой со лба капал пот, сказала:

— Я. Так. Не. Думаю.

Это было потрясающе. Она сопротивлялась их власти одной силой воли, не давая им превратить себя в проводник для их чар. Я знал, что это не может продолжаться вечно, поэтому передал им то, о чем просила Сенейра:

— Держитесь подальше от Семи Песков, лорд-маги. Здесь может быть куда опаснее, чем вы думаете.

Сияние совсем погасло, и на мгновение мне показалось, что они ушли, но потом голос сказал:

— Есть особая преисподняя для тех, кто предает собственный народ, Келлен из дома Ке. Ты обесчестил всех, кто любил тебя.

Я обдумал их последнюю угрозу, что-то в ней меня беспокоило, подобно неразборчивым словам на листе бумаги, подобно навязчивой мухе, от которой не отмахнуться.

— Я никогда не желал зла моему народу, — сказал я, а потом посмотрел в вихрящуюся черноту в глазах Сенейры, словно бы тянущуюся через бесконечные мили до тьмы внутри моих врагов. — Но все равно когда-нибудь я узнаю, кто вы такие, и убью вас.

Рот Сенейры открылся, чтобы произнести что-то еще, но потом она сжала кулаки.

— Нет, больше мы ничего не хотим слышать, — она моргнула, потом посмотрела на меня. Глаза ее снова были зеленые, и в них стояли слезы. — Давай, Келлен, выжги из меня эту нечисть.

Я снова окунул иглу в расплавленную медь и весь следующий час делал то, что нужно было сделать, это было тяжело и опасно. Я с трудом творил требуемые чары, слышать ее крики, пока червь корчился и дергался у нее под кожей, было почти выше моих сил, но я не дрогнул ни разу. Благодаря ее отваге моя рука была твердой, и я ни разу не потерял концентрацию.

Когда все было кончено, крохотные черные песчинки, оставшиеся от червя, скользнули у нее по щекам вместе со слезами. Сенейра стерла их рукавом рубашки. Какое-то время она молчала, но наконец произнесла:

— Спасибо, Келлен.

Я думал, что испытаю облегчение от того, что она в безопасности, и радость, потому что все могло бы кончиться очень плохо. Но вместо этого во мне кипело бешенство. Это сделал мой народ, мой собственный народ, и они продолжали это делать с теми, чьи браслеты они держали у себя. Все для того, чтобы принести новую форму Черной Тени, самого темного наследия моего народа, в жизни невинных людей. Черные линии вокруг моего глаза начали гореть, и вскоре такое же жжение поднялось в груди. Левый глаз моргал, и я не мог с этим справиться, и каждый раз мне представали видения — огня, разрушения. Убийства и кровь, и их несу я, уничтожаю моих врагов. Сжигаю их заживо. Убиваю. Убиваю. Убиваю.

— Все хорошо, — сказала Сенейра, которая оказалась ближе, чем я ожидал. Я обнаружил, что вскочил на ноги, а она стояла рядом, положив голову мне на плечо, держась за меня, словно ветер мог вот-вот меня унести. — Все хорошо.

Как можно мягче я высвободился из ее рук, левый глаз все еще жгла тьма.

— Сейчас тебе лучше держаться от меня подальше.

Она оставалась невозмутимой.

— Это почему же?

— Потому что у меня Черная Тень. Настоящая, а не такая, как была у тебя. Во мне… во мне живет что-то ужасное и только и ждет, чтобы вырваться наружу, и я не знаю, сколько смогу его сдерживать. Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

Сенейра потянулась к моему лицу. Я дернулся, но она не отступала, и ее палец очертил извивающиеся черные линии вокруг глаза.

— А может, ты не тот, за кого ты себя принимаешь, Келлен, — она убрала руку. — Одно я знаю о тебе точно.

— Что?

Она поцеловала меня в щеку.

— Ты куда лучше, чем ты сам о себе думаешь.

Я не знал, что на это ответить. Вечно я теряюсь. Сенейра снова обняла меня, потом сказала:

— Пошли. Отец наверняка уже хватился нас и волнуется.

— Не могу, — сказал я, чувствуя слабость — как и всегда после приступов. — Надо обыскать пещеру, а вдруг у Дексана тут припрятаны еще ониксовые браслеты.

— Ладно, — сказала она, — но потом сразу возвращайся к нам. Не лишай отца возможности сказать тебе спасибо.

Не зная, что еще делать, я кивнул.

Следующие несколько часов мы с Фериус и Рейчисом обыскивали вещи Дексана, к его большому огорчению. Фериус нашла дневник Дексана, где тот перечислял имена и детали о семьях своих жертв и упомянул еще полдюжины, и мы решили, что эти браслеты теперь в руках клиентов Дексана.

— Они до тебя доберутся, — сказал он мне, когда мы собирались уходить. — Ты не знаешь, каково жить в нашем мире, Келлен.

— А разве не ты хвастался, какой ты преуспевающий меткий маг? — с усмешкой спросила Фериус.

Дексан сплюнул.

— Это не жизнь. Постоянно в бегах из города в город, в надежде, что очередная ищейка не пришьет тебя во сне. Копаться в грязи — а вдруг попадется что-то, что даст тебе преимущество в следующей схватке. Люди тебе не доверяют, а ты не можешь доверять им, — он поднял взгляд на меня. — Поверь мне, парень, ты еще пожалеешь, что не принял их предложение. Эти маги, кто бы они ни были, они убьют тебя, — он дернулся в своих путах. — Если я первым до тебя не доберусь.

Я прошел мимо него, наклонился и поднял черную шляпу, какие носят в приграничье: с медными и серебряными иероглифами на ленте вокруг тульи.

— Что ты делаешь? — спросил он.

Я надел ее на голову, и она соскользнула мне почти на глаза. Она была мне велика, и я, наверное, выглядел в ней глупо, но мне было наплевать.

— Это называется путь Воды, Дексан. Ты пытался меня убить, поэтому я забираю твою шляпу.

52

ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Тем вечером мы действительно вернулись в дом Сенейры. Последовали долгие объяснения и ужин, который закончился тем, что Рейчис срыгивал мне на ухо разные комплименты повару, которые я должен был немедленно ему передать, а затем дом погрузился в усталую тишину. Сенейра с отцом, кажется, старались держаться молодцом ради нас с Фериус, но в каждом взгляде, которыми они обменивались, читалась тоска по Тайну.

— Ну, — сказала Фериус, встретившись со мной глазами, — уже поздно, и малышу просто позарез нужно баиньки, так что нам лучше всего будет…

— Вообще-то, — прервал ее Берен, положив руки на стол, — я хотел бы поговорить с Келленом у себя в кабинете.

Я не мог придумать причину для отказа. Сенейра как-то упомянула, что никто не заходит в кабинет ее отца, так что я понял, что такая приватная беседа была в некотором роде честью для меня. А может, утешительным призом.

— Неплохие здесь штучки, — негромко протрещал Рейчис, осматривая фигурки и артефакты, стоявшие на темных дубовых полках. — О-очень неплохие.

Я говорил ему не входить, но Рейчис не особо слушается приказов.

— Перестань пускать на них слюни, — сказал я, мягко пнув его. Берен уселся в одно из мягких кресел и жестом указал мне такое же.

— Ты — весьма замечательный юноша, Келлен из джен-теп.

— Келлен Аргос, — поправил я его, хотя и это имя прозвучало как-то неправильно, но я не хотел, чтобы меня принимали за одного из тех, чьи жестокие интриги едва не уничтожили Семь Песков. Берен кивнул.

— Конечно, конечно, — он потянулся к стоявшей на столике хрустальной бутылке, разлил ее темно-янтарное содержимое в два бокала и протянул один мне. — Это пацьоне, — произнес он, будто, услышав название напитка, я должен был испытать священный трепет.