В паутине чужих заклинаний - Вонсович Бронислава Антоновна

— Линда, предоставьте это нам, — мягко сказал Карл. — Я понимаю, что все это касается вас лично, но лучше, когда каждый занимается своим делом.

Я понимала, что он прав, но прозвучало это все равно до невозможности обидно. Я замолчала и уткнулась глазами в пол. Ушли мы почти сразу, Дитрих лишь выяснил пару вопросов, которые уж точно меня никак не касались.

— Линди, не дуйся, — сказал он мне после того, как мы вышли из кабинета. — Он прав. И сказал он не чтобы тебя обидеть, а потому что за тебя боится. Не надо лезть в это дело.

— Меня в него все равно уже затащили.

— А теперь ты пытаешься в нем увязнуть окончательно. Зачем?

— Потому что я не смогу нормально жить, пока все не выяснится, понимаешь?

— Нет. Полно нераскрытых преступлений. И если причина смерти Вернер так и останется неизвестной, ты будешь страдать всю жизнь?

— Как же не выяснится? А Кремер?

— Что Кремер? Ты можешь предположить, как он мог проникнуть в квартиру Эггера, чтобы подбросить книгу? С женой он не проходил.

— Ты же сам говорил, что Штефан мог забыть поставить защиту…

— А ты мне резонно ответила, что Эггер не из таких. У нас нет ничего против Кремера. Мы даже допросить его не можем. Иноре Эггер он не угрожал, лишь поделился предсказанием.

— Которое сам и воплощал в жизнь, — упрямо ответила я.

— Линди, пойдем пообедаем? — сменил он тему. — Пока у меня время есть.

— Нужно из офиса сегодня все забрать, — вспомнила я. — Я новому арендатору обещала.

— Шустро ты, — восхищенно сказал он. — Заберем. Можно часть бумаг после обеда ко мне в Сыск забрать, остальное — вечером.

Разговор про Кремера мы прекратили, но это не мешало мне про него думать. Теперь я была почти уверена, что мне не показалась попытка ментального влияния, просто она была слишком мягкой, пробной, возможно, Кремер хотел лишь подтолкнуть меня к нужному ему шагу. Вопрос — к какому? Что он хотел от меня? Что я могла сделать? Разве что повлиять на Штефана или на Дитриха? Но они оба не очень-то поддаются чужому влиянию, да и со Штефаном мне даже поговорить не удастся…

Не успели мы выйти из здания, как на нас опять налетела Эмили:

— Если его сегодня не выпустят, я напишу на вас заявление! Мне надоело, что вы ничего не делаете, а только шастаете туда-сюда.

— Инорита, если вы не прекратите нас преследовать, — холодно сказал Дитрих, — заявление на вас напишу уже я. Шантаж, знаете ли, уголовно наказуемое деяние.

— Что? — растерялась она.

— То, чем вы занимаетесь, называется шантажом, — любезно просветил ее Дитрих. — А за клевету тоже можно получить срок.

Он невозмутимо обогнул Эмили, держа меня за руку, и, казалось, сразу же забыл о ее существовании. Она ничего не сказала нам вслед, а если что и сделала, я не знаю — оборачиваться и смотреть я не стала. У меня были и другие заботы, кроме разборок с бывшей подругой.

Далеко от отделения мы не ушли, Дитрих привел меня в кафе на соседней улице, почти все столики в котором были заняты. Но были и свободные, даже можно было выбрать, сесть поближе к выходу, у окна или у стены. Пожалуй, у стены будет спокойнее.

— Где сядем? — спросил муж.

Но я не успела ему ответить. Взгляд зацепился за незнакомого инора. Зацепился, да так на нем и остановился. Слишком он был похож на Штефана, только лицо постарше и черты более резкие, ожесточенные. Даже не думая, что я делаю, я прошла и села напротив него. Он посмотрел на меня как на что-то досадное, мешающее и ненужное. Но главное, посмотрел, поэтому я сразу спросила:

— Фридрих Эггер?

Он молча кивнул. Интереса ко мне в его взгляде не прибавилось, скорее, увеличилось отчуждение. Но это меня не смутило:

— Вы сделали большую глупость, когда взяли на себя чужую вину.

— Линда, прекрати, — возмущенно сказал Дитрих.

— Нет, — упрямо сказала я. — Он должен понять, что, защищая Магдалену, он защитил совсем другого человека, из-за чего пострадал сам, пострадал Штефан и пострадала Магдалена.

— С чего вы решили, что я взял на себя чужую вину? — процедил Фридрих.

— Неважно, — отмахнулась я. — Магдалена этого не делала, понимаете? Результаты ее сканирования показали, что она никогда не имела дела с запрещенной магией. Никогда, понимаете? Вас ввели в заблуждение личиной.

— Серьезно? — Он желчно расхохотался. — Меня ввели в заблуждение личиной? Инорита, уверяю вас, там не было никаких личин, а все, кто там был, были собственной персоной. Даже если они потом лили слезы и говорили, что их там не было.

Это было почти признание. Но признание, оставляющее место для маневра. На что всегда можно было сказать: «Вы меня неправильно поняли. Разве я что-то говорил про Магдалену? Да ни полслова». И его глаза, больные глаза человека, который все так же любит того, кого не может простить.

— Ее там действительно не было. — Дитрих сел рядом со мной. — Это в нарушение правил, конечно, но я могу вам показать результаты ее сканирования. После подписи соответствующего соглашения, разумеется.

На лице Фридриха явственно проступило сомнение, но все же было видно, что он хочет отказаться и уйти. Я торопливо заговорила:

— Фридрих, ей очень плохо. Я не знаю, что там происходит и почему, но она почти не походит на живого человека. А вот на управляемую куклу — да.

— Но ментального влияния на нее не выявлено. — он скорее утверждал, чем спрашивал.

— Не выявлено, — согласился Дитрих. — Но выявлены странности, которые наши менталисты не могут объяснить.

— Возможно, есть методики закрытия части воспоминаний от сканирования, — почти равнодушно сказал он.

Внешне равнодушно. Но в глазах зажегся огонек надежды. Слабенький такой, который может очень легко погаснуть от некстати сказанного слова.

— Фридрих, если бы вы ее видели после сканирования, как я, вы бы поняли, что она закрыться ни от чего не смогла бы. Да у нее душа с трудом в теле удерживалась, на что все силы и уходили.

— Что? Что ты сказала? — Дитрих выглядел необычайно встревоженным.

— Было похоже, у нее все силы уходят, чтобы удержать в теле душу.

— Нам нужно срочно назад, к Карлу.

Он потащил меня на выход.

— Подождите, — нас догнал растерянный Фридрих. — Вы говорили, что покажете результат сканирования.

— Покажем, — жестко сказал Дитрих. — Эггер, вы идиот.

Как ни странно, Фридрих проглотил оскорбление и молча пошел с нами. Я недоумевала, что же такого сказала, что нам так срочно пришлось возвращаться в Сыск, но Дитрих не торопился мне ничего объяснять. Возможно, потому что с нами был брат Штефана, которого он попросил подождать, когда мы остановились перед дверью кабинета Карла.

— Быстро вы вернулись. — Хозяин кабинета поднял глаза на нас от бумаг. — Что-то случилось?

— Случилось, — ответил Дитрих. — Сколько раз Эггер оставлял зелья у себя в квартире для иноры Кремер?

— Два.

— Два раза — это по результатам ее сканирования. А сколько говорит он?

— Подожди. — Карл закопался в ворох бумаг, вытащил нужный отчет, вчитался и пораженно выдохнул: — Четыре. Тут указано, четыре раза она забирала. То есть он так считает, что четыре. А она уверена, что два…

ГЛАВА 36

Поначалу Карл весьма скептически отнесся к несоответствию.

— Этого не может быть, — сказал он. — Я ее сам смотрел. Следов затирания нет, ментального влияния — тоже. Такого я не пропустил бы никогда. Может, Эггер напутал чего?

— А там ничего этого и нет, — ответил Дитрих. — Между прочим, в коридоре Фридрих Эггер. Я ему обещал показать результаты сканирования иноры Кремер. Так вот, из его слов понятно, что он покрывал эту самую инору, которая тогда была еще его невестой, а порвал с ней, поскольку она все отрицала.

— Но прямо не сказал?

— Нет, не сказал. Оставил себе возможность отвертеться. Ты не о том спрашиваешь. — Вкрадчивости Дитриха позавидовала бы самая аристократичная кошка. — Ты же сам у нее не нашел и следов использования запрещенной магии… А получается, она там была…