Нет, конечно, я не знал точно, как были убиты Осетровские. Может, врага в дом впустил предатель, может вообще не было никакой битвы, захватили врасплох и перерезали сонных… Все может быть. Но мне почему-то кажется, что все было именно так.
С этими, грустными, надо сказать, мыслями, я шагнул в дверь… И тут же влетел обратно внутрь, получив удар в грудь и покатившись по полу.
В первый момент мне показалось, что меня лягнула лошадь. Такого опыта у меня не было, но, как мне кажется, ощущения именно такие.
Джозеф и священник, обсуждавшие что-то свое и поэтому чуть задержавшиеся, разошлись в стороны. Англичанин, прищурившись и чуть пригнувшись, медленно водил рукой у левого бока, как будто пытаясь нащупать что-то невидимое. Священник засунул руки за темно-серый, сливающийся с кафтаном, кушак и был спокоен, как удав.
В церковь входили трое.
Здоровенные мужики, да, именно это слово сразу приходило на ум — мужики. Широченные плечи, огромные руки с тяжелыми кулаками, бороды пучком. Меховые колпаки на головах, лихо заломленные набок, темно-лиловые, как будто крашеные соком черники, кафтаны, тяжелые сапоги, судя по грохоту, с которым они опускались на пол — подкованные.
Троица остановилась и посмотрела на меня, поднимающегося с пола.
— Так, ну ты, малец, иди себе, куда шел, отсюда. Ты, англичанин, тоже проваливай. У нас с отцом Азарием разговор будет.
Дальше они, не обращая больше внимания ни на меня, ни на Фокса, двинулись к священнику. Один из громил похлопывал по ладони небольшим стяжком — увесистой палкой. Солидно, против старика-священника-то.
Сам отец Азарий, кстати, смотрел на пришедших совершенно спокойно. Даже как-то ненормально спокойно. Не так, как смотрит наивный человек, не понимающий, что ему грозит, не так, как смотрит глупый человек, считающий, что его не тронут. Как-то иначе он смотрел.
А как именно — я не успел понять. Я встал на ноги.
— Дров не заказывали. Проваливайте отсюда.
Громилы даже не поняли, кто это с ними разговаривает. Потом один из них недоуменно повернулся ко мне:
— Иди отсюда… англичанин.
Если сейчас эти бугаи нехолощеные что-нибудь сделают со священником — попасть в церковь мне будет гораздо проще. Но допустить, чтобы при тебе избили старика… Невозможно.
Видимо, то же самое подумал и Джозеф, оставивший попытку нащупать отсутствующую шпагу и доставший из-за пазухи широкий нож.
Кстати, есть вероятность, что это — охотники за Источником. И если я сейчас развернусь и уйду, то могу поцеловать мой — да, вашу мать, мой! — Источник на прощание. И то воздушным поцелуем, потому что меня к нему не подпустят.
Но эта мысль пришла потом. Когда я уже твердо решил, что не уйду отсюда.
Один из громил — настолько похожих, что я даже не различал их — хохотнул и достал длиннющий нож, точно такой же, каким меня когда-то давным-давно — два месяца назад — пугала шайка Васьки-Кузнеца.
— Брось ковырялку, — прогудел он Джозефу.
— Опустите оружие, дети мои, — спокойно произнес священник, — Не дело это, кровь в божьем храме проливать.
— Твой храм еще не сгорел только потому, что на нем Слов лежит больше, чем блох на собаке, — естественно, громилы и не подумали убирать оружие. А вот Джозеф свой клинок опустил.
Да что тут ждать? Быстрое Слово!
Я рванулся вперед, к замершим, еле шевелящимся громилам…
И налетел скулой на тяжеленный, как пудовая гиря, кулак.
Один из громил тоже решил не тянуть. И он тоже знал Быстрое Слово.
«Нечестно!» — мелькнула детская обидка. Он и так здоровенный, зачем ему еще и скорость?!
Его кулак прошел вскользь, практически погладил меня, но этого хватило для того, чтобы меня снесло вбок. Блин, как будто под локомотив угодил… Ну и как с ними справляться? Через несколько секунд Быстрое Слово закончится, я рухну от отката… он тоже, конечно, рухнет, но от этого не легче — еще двое останутся и справятся ли с ними Джозеф и батюшка — не факт, не факт…
Думая так, я увернулся еще от одного удара, отпрыгнул назад — и уткнулся лопатками в бревна стены. И огромный, как стенобитный таран, кулак уже летел мне в лицо.
Как я успел уйти вниз — сам не знаю.
Громила успел понять, что меня там, куда он бьет, уже нет, а вот остановить удар — не успел. Физика, бессердечная сука, будь ты хоть сколько разогнан быстрым Словом, а инерцию никто не отменял.
Удар, казалось, даже, церковь содрогнулась, хруст ломающихся костей, громила на секунду ослеп от боли. И не увидел, как я все же проскользнул мимо его длинных рук и впечатал кулак в висок.
Убить не убил, но вырубил надежно. Нас все же хорошо учили в Приказе, неплохо учили…
А потом Слово кончилось. И начался откат.
Я качнулся и с трудом удержался на ногах. Шагнул, пошатываясь вперед. Еще двое осталось, еще двое…
С ними справились и без меня.
Как всегда и бывает после Быстрого Слова — на секунду все движения окружающих ускорились, как в старинных немых фильмах. Джозеф замолотил кулаками как ветряная мельница — крыльями, и каждый удар попадал в цель. Град ударов пронесся по руке громилы, отбивая ее, отсушивая напрочь. Лязгнул, падая на пол, нож, а следом, качнувшись, рухнул его хозяин, получивший удар в челюсть.
— А? — недоуменно оглянулся третий громила, осознавший, что остался один. Поднял дубинку, глаза забегали под густыми бровями, перебегая с Джозефа на меня и обратно, решая, кто из нас двоих самый опасный противник.
И совсем забыл про отца Азария.
Священник неторопливо шагнул назад, взял с клироса кадило и, взмахнув им, как кистенем, угодил точно в висок громиле. Ой, батюшка, какие у вас интересные ухватки…
Отец Азарий с интересом посмотрел на рушащегося здоровяка, осмотрел кадило, прошептал «Прости меня, господи…», отер его рукавом кафтана и положил обратно на аналой. Наклонился к вырубленному, повернул голову вправо-влево.
— Ну вот, — удовлетворенно произнес старик, — Крови нет. А я говорил — проливать кровь в божьем храме нельзя.
Он отряхнул ладони и посмотрел на нас. Меня, еле стоящего на ногах и тяжело дышащего Джозефа.
— Помогите мне их на задний двор вытащить, — распорядился отец Азарий.
— Зачем? — не понял я.
Священник укоризненно взглянул в мою сторону:
— Я же сказал — нельзя кровь в божьем храме проливать.
Глава 45
Моей бесовке очень повезло, что она бесплотная. Иначе она точно отхватила бы по попе. Ну, просто потому что — как ее еще наказывать? Я, конечно, подозреваю, что ей это наказание, скорее, понравится, но все равно — должна же она как-то расплачиваться за свои косяки?
Какие именно?
Мы договорились с Дитой, что она, раз уж все равно никому не видима и бесплотна, будет ходить со мной, чтобы, в случае чего — выручать или хотя бы макнуть остальным, где искать мое бездыханное тело. Ну, или бежать быстрее, до того, как тело станет бездыханным.
Правда, как оказалось, в церковь Дита войти не может — ну а что вы хотели, бесовка же. Но могла бы хотя бы поблизости побыть! А что сделала эта свинка Пеппа? Пошла погулять по окрестностям! Ей, видите ли, скучно!
— Дита, если бы меня там убили?
— Но не убили же!
Железная логика. Хотя, нет: железная логика хотя бы ржавеет, эта же не поддается никакому воздействию.
— Дита, вот представь — меня все же убили…
— Не хочу я всякие ужасы представлять. Как же я — без тебя?
Она прильнула ко мне, что выглядело бы эротичным, если бы на улице не было около нуля. По крайней мере, ветер дул настолько мерзко-холодный, что единственное желание, которое вызывала полупрозрачная девушка в полупрозрачном сарафанчике — это закутать ее в меха и напоить горячим чаем, вернее, с учетом реалий Руси — травяным отваром.
— Вот еще раз меня бросишь — и узнаешь, каково это, без меня.
— Ну, я подумала — что там может случиться? Это же церковь!
Ну да, ну да, что может случиться…
