Безбесыш. Предземье (СИ) - Рымин Андрей Олегович

Ложь во благо — это так называется. Нельзя Вее переживать в положении больше нужного. Да и малым сейчас придёт очередь рассказывать, что навсегда уезжаю. Пусть уж лучше это злое «навсегда» не звучит. Заменю-ка его на «надолго», оставлю роднулькам надежду, что свидимся. Никто ведь не знает про беса и наш договор с ним.

— А никто и не говорил, что я, едва Тишку найду, так сразу дальше помчусь, — вскидываю я брови. — Ты что, глупая, думала я навсегда ухожу? Обязательно наведаюсь, как будет возможность. Мне же ещё с моим маленьким тёзкой знакомиться.

— Да? — в надежде округляются заплаканные глаза Веи. — Так ведь это же другое совсем, — по новой набрасывается она на меня с объятиями. — Тогда я не буду грустить. Честно, честно!

— Ну вот. Умничка. И другим не давай.

Провожать меня до ждущих на дороге саней, что я якобы нанял, а на самом деле присланных Богдарем, за ворота высыпали все домочадцы от Лины до Важика. Слёзы, сопли, объятия, лобызания щёк — всё осталось в доме. Сейчас на мгновенно ещё больше раскрасневшихся на морозе лицах и личиках только улыбки. Немного грустные — не без этого — но то светлая грусть. Для всех слово нашёл, никому горевать не позволил. Навсегда здесь прощаюсь лишь я.

— По весне с водяной будем пробовать, — по-взрослому кладёт мне руку на спину шагающий рядом Халаш. — Доведём до ума. Обещаю.

— Ни капли не сомневаюсь, — улыбаюсь я брату. — И, как выгорит, снова сударя Хорэла в долю бери.

— То само собой, — серьёзно кивает Халаш. — Я же всё понимаю. А, когда развернёмся… К следующей зиме край, учителя нам из города выпишу. Или двух сразу. Смотря, как по деньгам будет. Надо младших доучивать. В Граде тогда только начали. Ученье — оно пользу приносит.

— Старшим тоже лишним не будет, — хохочу я и одобряюще хлопаю рано повзрослевшего паренька по плечу.

А Халаша уже от меня оттесняют похожие на маленьких толстеньких медвежат в своих шубках Зуя и Фока.

— Китя, Китя, — дёргают меня за края куртки мелкие. — Возьми пирожков в дорогу. Мы сами напекли.

Стараниями Веи и Лины снеди у меня уже целый мешок, но как малявкам откажешь?

— Ой спасибо, хозяюшки! — принимаю тряпичный свёрток. — Поди, дома с вами никто не схуднёт.

— И без них не схуднёт, — подмигивает мне Лишка, которая с Динкой на пару у старших баб нынче за первых помощниц.

— Так я про те времена, когда вы замуж повыскакиваете, — подмигиваю девчонке в ответ. — Тут уже недолго осталось. Таких красавиц враз разберут.

Смутил. Не нашлась, что ответить. Ещё пуще зарделась.

— А вам, мужики, мой наказ, — поворачиваюсь я к кучкой шагающим сбоку мальчишкам. — Самим в лес ходить запрещаю. Кому любо охотничье дело, дорастёте до двенадцати годов — и проситесь в подспорники к дядьке Дабану в ватагу. Пока же на учёбу все силы. И старшим чтоб помогали. Большие уже.

Сказал, чтобы что-то сказать. В семье нашей дружной нет лодырей. Прошедшие школу жизни в Подгнилье сироты на Фат пришли уже взрослыми. Оставляю их с чистым сердцем и со спокойной душой. У них-то точно всё будет хорошо, как бы мой дальнейший путь не сложился.

Дошли до дороги, остановились, обнялись ещё раз со всеми по очереди. Шагнул к саням. Обернулся. Эх… Как же грустно. Но нужно двигаться дальше. Я сильный.

Белый, снегом засыпанный холм. Из-за свежего светлого частокола выглядывает большой новый дом из соснового сруба. За ним, выше, поднимается мельница. Ну а ближе ко мне тесной кучкой стоят мои братья-сестрёнки, обступившие возвышающихся над всеми Лину и Айка. Родные лица, родные сердца и души… Замораживаю картинку и навсегда прячу в памяти.

Последний взмах руки с уже тронувшихся саней. Последний прощальный выкрик. Последний взгляд… Отвернулся. Пытаюсь перевести мысли на ждущее впереди, а у самого лишь одно в голове.

Больше я их никогда не увижу…

Зимний тракт не похож на осенний, весенний и летний. Зверя нет. В спячке весь. Бояться сейчас должно лишь разбойного люда, да только после большого нашествия снежникам не до грабежа на дороге. Пережившие то тяжёлое время кланы пока слишком слабы, чтобы в эти игры играть. И потому народ спокойно катит по тракту не только большими обозами, но и малыми, по несколько саней, а то, и вообще, в одиночку.

Ну вот, как мы, например. Своей большой семьёй едем, и никого нам не надо в попутчики. Отец, дядька, два старших брата и я — почти взрослая дочь. Теперь меня Никой звать. С Эла мы. Везём мёд в империю. В двух санях куча маленьких бочек и коробов с сотами. Первосортный товар — ничем знаменитому Фатскому мёду не уступает.

Но то он, конечно, и есть. У фатоев имеется хитрый приём — по зиме льдом с закатного края своего острова по ночи перебираются на ту часть большой земли, что уже ближе к Элу и там уже выезжают на тракт. Сговор с местными, которые снабжают липовых Элцов бумагами, для всех выгоден, кроме имперцев. Заодно и время в пути сокращается — не приходится огибать трактом залив, глубоко врезающийся в материк как раз между двумя островами.

У меня теперь тёмно-русые волосы, стянутые в толстую косу. Поверх плотного зимнего сарафана ношу длинный овчинный тулуп с пышным меховым воротом. На ногах остроносые бабские чуни. Как сказал Богдарь, впервые увидев меня в таком облачении — вполне симпатичная девка.

Не прогадал бес с задумкой. За весь наш долгий путь никто ни разу не заподозрил неладное. А ведь мы, и в фортах ночевали, и с большими многолюдными обозами на стоянках пересекались. Обман мог вскрыться только на въезде в Проливный, куда обязаны заезжать все прибывающие в метрополию, чтобы отметиться — своим провожатым я про меняющий доли кубик само собой не рассказывал — но мы и тут исхитрились обойти правила.

У фатоев давно всё налажено, схвачено и обкатано. Снова дали крюк льдом, одолев пролив не как все в узком месте, а в широком, в нескольких десятках вёрст от города. Два дня по застывшему морю, ещё день по земле — и в одной деревушке трактирщик нам ставит в бумаги отметки. Пусть липовые, но от настоящих отличить будет сложно. Дальше обычной дорогой в Земград. Там прощаемся. Фатои сдадут оптом мёд — и обратно, дочка же остаётся в столице учиться.

Заселили меня в один из приличных доходных домов, помогли занести вещи — в сундуке моё оружие под вторым дном запрятано — и распрощались. Первое дело сделано — мы на месте. Пора переходить к воплощению в жизнь второй части плана. Теперь беса нужно наделить телом. И это самый сложный момент.

Ло в своё время настороженно отнёсся к моей идее, но в далёком от охоты Земграде не так просто найти одарённого. Особенно сейчас, в начале весны, когда вступающие на Путь ещё не начали съезжаться в город для переправы на Землю. Не бродить же мне с утра до ночи по улицам, щупая встречных.

Но при этом мы знаем, где и даже в какой день седмицы можно точно найти одарённого. Вернее, одарённых. Ведь у Ханса есть и побывавшие в Бездне сподручные. Одного из них и хотим скормить Ло. Так безопаснее, чем лишать главу гильдии убийц своей правой руки. И так рискуем, связываясь с душегубами. Но бес рассудил, что лучше явиться самим, чем случайно попасться к кому-то из них на глаза. Попробуй потом объясни, почему так скоро вернулся в Земград. Не рассказывать же им про желание на Землю уплыть. В момент тогда свяжут такое стремление с так и не найденными деньгами покойного Ангуса.

А так у нас даже дело придумано, которое приведёт меня к Хансу. Нет, в гильдию вступать я пока не готов. Приду, как клиент. Хочу за якобы деньги самих же Зимородовых заказать главу ненавистного купеческого клана, который мне так и так теперь жизни не даст. До гильдейцев же наверняка дошли новости про устроенную мной на тракте резню. Скажу: уходя от разбитого обоза купцов, прихватил кошель Яшкиного отца. Эти гады, мол, меня где-угодно найдут. Надо раз и навсегда решить спор.

Прихватил с собой с Фата пятьдесят золотых. Если цену озвучат подъёмную, уходя, избавлю Предземье от ещё одной твари. Если больше запросят, чем смогу потянуть, значит жить Зимородову старшему. Так-то мне больше нужен повод встретиться с Хансом, чем смерть купца.