Я выбираю свободу - Кузнецова Дарья Андреевна

Кажется, именно так происходит взрыв парового котла?

Эта отстраненная мысль оказалась последней мыслью угасающего сознания.

Впрочем, нет, не последней, еще я успел осознать, что справился с задачей. Видел, как стихийника, стоящего в непосредственной близости к эпицентру, буквально разорвало на части. Я почувствовал удовлетворение и противоестественное спокойствие от осознания этого факта, а потом меня накрыл обломок скалы — и наступила темнота.

Тилль

Магия хаоса — очень специфическая магия, сочетающая два, казалось бы, несочетаемых начала. С одной стороны, она примитивно проста и разрушает на своем пути все, обращая в мелкую пыль. Но с другой, больше ни в какой отрасли магии нельзя найти настолько запутанных плетений чар. Порталы, вещевая магия, магия смерти, конечно, сложны, но они логически выверены, просчитаны и требуют лаконичных точных вычислений. Хаос же нельзя предсказать разумом, он строится на интуиции и совершенно непонятных стороннему наблюдателю законах. Для совершения одного и того же простого действия один и тот же маг в разные моменты времени может использовать или элементарную конструкцию, или невообразимо запутанный клубок энергетических линий, причем и то, и другое заклинание для постороннего будет казаться случайным и бесполезным набором узлов и пересечений. Наверное, именно поэтому все хаоситы (а маги этого направления встречаются реже прочих) — существа, мягко говоря, неординарные. Или, скорее, немного сумасшедшие. Или не немного…

Это было по-своему красиво. Узкая трещина, расширяясь, побежала вкруг скалы вправо, поглощая и как будто засасывая в себя тающие на глазах, рассыпающиеся в песок камни. Хаосит же обошел дело рук своих слева и двинулся вперед, в поднявшееся в безветренном воздухе облако пыли, ориентируясь на одному ему ведомый маяк. Вскоре силуэт его худощавой фигуры окончательно растворился в шелесте песка, а через несколько мгновений прозвучал спокойный голос:

— Эй, целители, где вы там?

Этот вопрос послужил командой «отомри!». Один из стихийников разогнал облако, и мы ринулись к замершему среди обломков Бельфенору, уже не рискуя провалиться в созданный хаоситом разлом — или какой-то другой, образовавшийся без его участия.

— Тилль, на тебе его душа, не пускай, — скомандовала Нимитиль, торопливо опускаясь на колени рядом с изломанным окровавленным телом, жизнь в котором едва теплилась, да и держалась, похоже, благодаря чуду. — Аня, мозг. Да помогут нам боги, — напутствовала женщина.

Анна села около головы Феля, положила ладони ему на виски, а я коснулась кончиками пальцев шеи, второй рукой сжала безвольную и пугающе холодную сейчас ладонь и поспешно зажмурилась, стараясь отрешиться, не думать, насколько ничтожны шансы, насколько страшно выглядит искореженный кусок плоти и насколько мало в нем общего с полным сил мужчиной, который вдруг стал значить для меня так много.

Мы справимся. Мы просто не можем не справиться! Он всегда так отчаянно цеплялся за жизнь, он столько раз умирал и все равно выкарабкивался, что просто не имел права действительно умереть именно теперь.

В транс соскользнула легко и быстро. Магия смерти чаще всего творится здесь, на грани между «есть» и «нет», и это место мне хорошо знакомо. Здесь сплетаются узоры чар, чтобы потом в нужный момент воплотиться в реальность. Здесь маг смерти способен уничтожить любые чары, заставить угаснуть чужую жизнь — или вспыхнуть с новой силой.

Тусклая серая дымка нереальности окутала все вокруг, движения рук целителей и вспышки магии виделись смазанными и схематичными, зато ровный свет живых душ очень отчетливо выделялся на фоне окружающего сумрака. У эльфов он отдавал зеленью, у людей — красным. Нужный мне зеленоватый огонек обнаружился здесь же, рядом, и, судя по тускнеющему свету, его связь с реальностью слабела на глазах.

«Не уходи», — беззвучно попросила я.

«Почему?» — донесся немой вопрос.

Так и должно быть, именно так проверяется способность целителя удержать душу. Тот, кто это умеет, может сотворить необходимые чары и приказать. Если магу смерти хватает сил и опыта, душа должна послушаться и остаться, не навсегда, но достаточно надолго, пока те, другие, соберут по каплям вытекающую из тела жизнь, восстановят из осколков хранящий ее сосуд тела.

Я не испытывала недостатка в силе, но не умела приказывать. Сейчас я могла только просить.

«Не уходи! Ты обещал себе, что поговоришь с дочерью, и, я уверена, она непременно простит тебя. Может быть, она вовсе не сердится и никогда не считала тебя виноватым! Мало? Не спеши, это ведь не все! Я очень не хочу, чтобы ты уходил. Понимаю, ты, наверное, не помнишь меня сейчас и не узнаешь, но… пожалуйста! Ты оставил мне дар, новую жизнь, продолжение себя, но я не хочу, чтобы он был прощальным. Ты ведь не можешь предать еще одного ребенка, правда? Он не должен расти без отца. Без тебя. Это ведь наш с тобой шанс на счастье, твой шанс все исправить. А еще… Мне очень холодно без тебя. И страшно. Если ты уйдешь, я никогда и никого больше не смогу полюбить. Я не уйду за тобой, не смогу этим погубить еще одну жизнь, но ты унесешь с собой мое сердце. Слышишь? Я люблю тебя и пойду за тобой туда, куда скажешь, но — не за Грань! Останься. Мне плевать на прошлое, на всех вокруг плевать, пусть хоть весь мир отвернется, пусть меня назовут предательницей. Мне не нужен мир, мне нужен ты! Останься со мной, пожалуйста! Может быть, я совсем тебе безразлична, но по крайней мере…»

Кто-то резко стиснул мою руку, вырывая из транса. Я зашипела рассерженной кошкой, озираясь, всерьез готовясь убить эту сволочь, но вдруг сообразила, что никто посторонний не вмешивался, просто Фель вдруг сжал ладонь. Боясь поверить, перевела взгляд на его лицо — и встретилась со взглядом полуоткрытых вишневых глаз, сейчас кажущихся почти черными.

«Я тоже…». — Губы шевельнулись беззвучно, но даже так закончить фразу не хватило сил. Веки сомкнулись, ладонь расслабилась, а я торопливо прижала ее к щеке и зажмурилась в бесплодной попытке сдержать слезы.

Не ушел.

Остался.

Любит.

Плевать, что все это сказано только здесь, на Грани. Что, очнувшись от забытья, Бельфенор точно не вспомнит мои слова, да и я пока не готова повторить это вслух, глядя в глаза.

Главное то, что внутри. А как мудро заметил один старый эльф, неплохо разбирающийся в вопросе времени, мы можем позволить себе немного подумать и потоптаться на месте. У нас есть желание во всем разобраться, отличный стимул быть вместе, причем не один, и нет никакой необходимости спешить. То есть, пары веков, конечно, нет, всего несколько месяцев, но столько нам и не надо. Если десятка дней оказалось достаточно, чтобы влюбиться, признание вряд ли займет намного больше времени.

— Ну вот, пока достаточно, — отвлекла меня Тинь, — угрозы жизни больше нет, остальное сейчас поправим в госпитале. Ты молодец, Тилль, быстро учишься.

— При чем здесь учеба. — Я поспешила вытереть лицо подолом платья. — Он остался совсем даже не благодаря моей силе, — пояснила в ответ на вопросительный взгляд целительницы.

— Ах вот оно что! Я как раз хотела спросить, кто этот счастливчик, а, оказывается, далеко ходить не надо, — мягко улыбнулась Нимитиль, скользнула взглядом по испачканному пылью и кровью лицу Бельфенора и сделала приглашающий жест ближайшему стихийнику. — Осторожно доставить в госпиталь. Ань, проследишь? Я догоню.

— Да, конечно, — кивнула та, поднимаясь и отряхивая колени. Стихийник со всей возможной осторожностью поднял безвольное тело светлого воздушными плетями.

— Тинь, можно я…

— Нет, — с усмешкой отмахнулась она. — Он в надежных руках, а тебе самой нужно отдохнуть. Голову твою мы, конечно, залатали, но все равно лучше поберечься. Привыкай уже нести ответственность за двоих, — проговорила целительница, обнимая меня одной рукой и легко целуя в щеку. — Все с твоим героем будет хорошо, мы с Колей сами за ним проследим и проконтролируем, не волнуйся, — добавила она и, махнув рукой Колосу, зашагала прочь.