Чистый лист - Кузнецова Дарья Андреевна

— Но зачем?!

— Это был самый простой способ заставить вас взаимодействовать, — фыркнул профессор. — Ты жалостливый и благородный, как не пожалеть девушку в беде? А она с самого начала смотрела на тебя неотрывно и чуть ли не облизывалась. Как можно было не воспользоваться такой прекрасной экспериментальной базой?! Превосходные натурные испытания безо всяких усилий и материальных затрат!

— Горан, я… — дрогнувшим от злости голосом начал Май. Потом выдохнул, сжал и разжал кулаки и продолжил мрачно: — Я тебе когда-нибудь морду набью.

— Ой, ну ты еще скажи, что недоволен результатом, — пренебрежительно фыркнул Стевич.

— Ах ты, манипулятор! — выдохнула я. — Так вот ты для чего откровенничал! Интриган! А я еще думала, что ты рассеянный ученый и за друга переживаешь! А у тебя эксперимент!

— Да, да, манипулятор, беспринципная и бессердечная сволочь, — милостиво согласился профессор, отмахиваясь от меня, как от мухи. — Только на свадьбу пригласить не забудьте, жертвы научного произвола.

Дальше ругаться было бессмысленно и даже глупо. Выплеснув первое негодование, мы с Маем, скрепя сердца, признали, что эффект от поступка Стевича с лихвой компенсирует легкую неэтичность мотивов. Потому что эксперимент экспериментом, а за здоровье друга он все же переживал. Подумаешь, совместил приятное с полезным!

Но долго засиживаться мы не стали. Изначально-то вообще планировали заглянуть на пару минут и предупредить! Маю нужно было бежать к студентам, да и первооткрывателям предстояла куча дел и бумажной работы, так что праздник оказался недолгим.

Вновь разместившись в кабинете Недича с единственным оставшимся наглядным пособием, я опять занялась магическим саморазвитием. Правда, как следует сосредоточиться не получалось, мысли то и дело возвращались к эксперименту Стевича и, главное, явлению Шешеля.

Стало обидно, что я так дергалась и тряслась, а по факту в моем происхождении ничего страшного не существовало, и молчание оказалось напрасным. Могли вчера спокойно рассказать владыке чистую правду, а не юлить, взвешивая каждое слово и пытаясь предугадать следующий вопрос. Столько нервов можно было сэкономить… Причем ладно, Стевич молчал в самом начале, пока исследовал нас и измерял. Но потом, когда мы перестали представлять научную ценность, мог же сообщить! А впрочем, догадываюсь, почему не сообщил: у Горана, как выразился Май, «пошла мысль», и стало ему совсем не до нашего удобства и нравственных терзаний. У него же эксперименты, открытие века, где уж тут вспомнить про нужды окружающего мира!

Но сделать ему какую-нибудь маленькую ответную гадость хотелось нестерпимо, счет неумолимо рос. Осталось придумать, какую именно.

А вот на Шешеля я, несмотря ни на что, не сердилась, скорее он вызывал исследовательское любопытство. Зараза редкостная, но очень уж занятный тип не просто с двойным дном, а с несколькими слоями. Вроде балагур и трепло, а чуть копнешь — найдешь человека опасного, умного и очень въедливого. Это же насколько везуч таинственный злодей, покушавшийся на жизнь Мая, если Стеван его до сих пор не поймал!

Учитывая неординарность личности следователя, вдвойне интересно, что он нашел в этой несчастной зубастой твари. Но, увы, пока Шешель сам не решит рассказать, ничего мы не узнаем. Однако понимание этого совершенно не мешало убивать на построение версий время, которое по-хорошему стоило бы потратить на учебу.

Определенно, все эти загадки только вредили.

Сегодня Недич управился со своими подопечными довольно быстро и без вреда для собственного здоровья, так что силы у него остались не только на дорогу домой, но даже на тренировку, которую, к слову, прогулял Стевич. Но я в этот раз с Маем не пошла, дождалась его в кабинете.

Зато потом, когда мы погрузились в автомобиль, поняла, что поездка лично меня очень располагает к разговору. И если обсуждать Шешеля было бессмысленно, потому что Май тоже не умел читать его мысли, то в очередной раз помянуть события вчерашнего вечера — вполне кстати.

— Май, а как получилось, что твоя сестра умудрилась сойтись с актером? — спросила я, когда вороной монстр покинул стоянку перед университетом. — Я понимаю, что брак разрешил ваш отец, который ее баловал. Но как они вообще умудрились встретиться и так близко сойтись? Или актеры вхожи в высший свет?

— Точно не знаю, — пожал плечами Недич. — Я не особенно интересовался жизнью сестры и познакомился с Чичичем уже как с ее женихом. Но Любица всегда питала слабость к богеме, к так называемым людям искусства.

— Почему «так называемым»?

— Потому что в большинстве своем они не имеют к искусству никакого отношения, — поморщился Май. — Настоящим людям искусства обычно не до прожигания жизни в таких компаниях, они занимаются творчеством. Обитатели же этого мирка изображают из себя непризнанных художников, поэтов, актеров, а по факту — болтуны. Единственное, в чем они, несомненно, преуспевают, это умение пустить пыль в глаза и «продать» свое общество скучающим богачам. Любица всегда была падка на внешнее очарование этих людей. Они, разумеется, не вхожи в то общество, в котором привыкла вращаться мать, но некоторые аристократы, считая себя меценатами, привечают подобных паразитов и устраивают полусветские вечера для такой публики. Сестра очень их любила, несмотря на неодобрение матери. Наверное, на одной из таких вечеринок она и познакомилась с Чичичем. Конечно, на завсегдатая подобных встреч Добрило не похож — все же он на самом деле талантливый актер и не бездельник, — но других вариантов я не вижу.

— Ты так уверенно об этом рассуждаешь, как будто прошел все на личном опыте, — растерянно заметила я.

— А почему ты думаешь, что мой личный опыт ограничивается только учебой и дирижаблями? — насмешливо покосился на меня Май.

— Ну… не знаю, — призналась честно. — Ты такой благородный и правильный, что мне сложно представить тебя даже немного пьяным, не говоря уже о других пороках и богемных тусовках.

— Ту-сов-ках? — по слогам повторил Май. — Забавное слово. Ты все же меня несколько переоцениваешь, в студенческие годы всякое бывало, — добавил он со смешком. — Просто я быстро понял, что подобные… мероприятия мне неинтересны в той же степени, что и великосветская жизнь. Наверное, потому что у них очень много общего.

— Серьезно? — недоверчиво хмыкнула я.

— Я бы сказал, что эта «богема» — гротескная пародия на высший свет. Тот же блеск и веселье, та же пыль в глаза, те же лицемерие и тщеславие, но без рамок этикета, чувства меры и фамильных драгоценностей.

— Кхм. Остроумно. Но я все равно не могу представить тебя в такой среде, если только сидящим чуть в стороне и жутко скучающим. Да я, честно говоря, постоянно забываю, что ты уже был женат. Умом понимаю, что ты взрослый и более чем самостоятельный мужчина с характером, но… — Я развела руками.

— Но? — полюбопытствовал Май.

— Но ты такой милый, что я понимаю это только умом, — сформулировала наконец.

Тезка засмеялся в ответ, смерил меня взглядом, а потом проговорил, продолжая улыбаться уголками губ:

— Если честно, я и сам об этом постоянно забываю…

— О чем именно?

— О том, что я уже был женат. Да и не только об этом, об остальном — тоже. Такое ощущение, что моя жизнь с тобой в прямом смысле началась заново. Порой чувствую себя совсем мальчишкой или уж максимум — студентом. Как будто и не было этих лет…

— Это естественное следствие перемен в жизни или я как-то повлияла на тебя магически? — спросила осторожно.

Мужчина пару секунд помолчал, не то обдумывая ответ, не то просто вписываясь в крутой поворот, но после все-таки ответил:

— Знаешь, что самое замечательное? Мне восхитительно все равно, в чем причина. Я просто чувствую себя счастливым.

ГЛАВА 11

Кто ходит в гости по утрам — тому не нужно на работу

Следующий день, выходной, мы единодушно решили провести вдвоем дома, только к вечеру выбрались побродить по окрестностям и подышать свежим воздухом. Это был совершенно чудесный день.