Механическая птица - де Кастелл Себастьян

— А теперь, если ты не против… Твое беспокойство загораживает мне свет.

Я встал и направился в глубь пещеры, намереваясь поспать.

— Ты постоянно говоришь вещи, не имеющие никакого смысла. Ты в курсе?

Ее смех был маленьким и ярким, и от него темнота замерцала. Я остановился на секунду, держась за этот смех. В нем было все, что я любил в Фериус Перфекс, и все, что меня в ней бесило. Путь Полевой Ромашки. Как бы мне хотелось следовать этим путем вместе с ней.

Вся остальная наша компания сгрудилась у стены пещеры. Рейчис и Айшек дрыхли и, казалось, во сне состязались, кто кого перехрапит. Я едва не наступил на Нифению. Она лежала на боку и, видимо, ухитрялась спать, несмотря на эту какофонию. Я лег и как можно сильнее зажал уши. Не то чтобы я верил, что мне удастся уснуть. Впрочем, это оказалось не важно, потому что Нифения вдруг тихо сказала:

— Знаешь, а вы очень похожи.

— Кто? Я и Фериус?

Она придвинулась ко мне.

— Я серьезно. Все те вопросы, которые ты задаешь ей, мелочи, которые тебя беспокоят…

— Ну, это удручает, потому что ее ответы по большей части — непонятная ахинея.

Ниф лежала совсем рядом со мной, и я почувствовал, как она пожала плечами.

— Именно так я думала. И полагала, что аргоси довольно эксцентричны. Но когда я слушаю, как вы препираетесь…

— Мы не препираемся.

— Хорошо. Когда вы ведете свои высокомудрые философские дискуссии, знаешь… Создается впечатление, что вы говорите не те слова, которые произносите. Леди Фериус…

— Она не леди.

Ну вот! Теперь я это сказал.

Ниф слегка похлопала меня по руке.

— Может, ты не будешь постоянно меня перебивать?

Я бы ощутил раздражение… наверное… Только вот она не убрала руку.

— Все, о чем вы говорите, чувствуется как-то… правильно. Словно кто-то описывает картину, которую я знаю, но еще не вижу себя в ней…

Я не смог скрыть ухмылку. Нифения попыталась вытащить руку, чтобы снова шлепнуть меня, но я ее не выпустил.

— Теперь ты начинаешь разговаривать так же, как она.

Пауза. Потом она сжала мое запястье.

— Это, пожалуй, вторая самая приятная вещь, которую ты когда-либо говорил мне, Келлен.

Что-то в ее голосе, в прикосновении ее руки к моей вызывало непреодолимое желание придвинуться еще ближе к Нифении. Гораздо ближе.

— А что же было самой приятной вещью? — спросил я.

Я помнил, разумеется. Однажды в Оазисе я сказал Нифении: «Однажды ты поймешь, что ты особенная. Но даже пока этого не случилось, знай, что ты особенная для меня». Как ни странно, все это придумал я не сам. Те слова нашла Фериус.

Ниф еще немного придвинулась.

— Если ты хочешь поцеловать меня, Келлен, то спроси, можно ли, или просто сделай это и живи с последствиями содеянного. Но не ходи вокруг да около, ожидая, что я сделаю это за тебя.

Вполне недвусмысленное заявление, я полагаю.

Думаю, я поцеловал бы ее. Или, во всяком случае, попытался. К сожалению, тот навык помнить все, который мы приобретаем в процессе обучения… Иногда он заставляет помнить то, что мы не хотим. Невыносимо-яркий образ, который вложила мне в голову Шелла — мертвый отец Нифении, — вернулся ко мне с такой отчетливой ясностью, что показалось: этот труп прямо здесь, в пещере. Несмотря на почти непроглядный мрак, я словно видел кровь, стекающую по стене прямо передо мной. Я услышал тихий вздох и на какой-то миг решил, что его издал призрачный труп. Разумеется, мое воображение сыграло со мной злую шутку. Нифения вздохнула.

— Я убила его, — прошептала она.

— Откуда ты знаешь, что я…

Она выпустила мою руку.

— Ты похолодел, Келлен. Не нужно быть гением, чтобы понять, почему. — Нифения помолчала пару секунд, а потом сказала: — Ну давай. Спроси, если ты этого хочешь.

И внезапно я испугался. Не того, что Нифения на меня нападет, разумеется. Но то, что произойдет, может навсегда изменить наши отношения… Правда, не сказать, чтобы у нас были какие-то определенные отношения.

— Мне не нужно спрашивать, — сказал я и, протянув руку, снова нашел ее запястье. — Я и так знаю, что случилось.

— Ладно. Расскажи мне.

Насколько я помню отца Нифении с самого детства, он всегда был суровым. Нет, не так. Не суровым. Жестоким. И это еще мягко сказано. То, что я видел в детстве, было малой долей того, что Нифении и ее матери приходилось выносить на самом деле. Перед тем, как я покинул наш народ, Нифения сказала мне, как важно ей получить свое имя мага. Чтобы не пришлось жить, как матери, ставшей рабыней прихотей своего мужа.

— Все стало хуже после того, как ты прошла испытания, — сказал я. — Ты думала, что будет лучше, но стало только тяжелее.

Она не ответила. Ей и не нужно было. Несколько месяцев назад Шелла общалась со мной через заклинание собственного изобретения. Она рассказала, что бабушка Панакси обещала Нифении защиту, если та согласится выйти за него замуж.

— Когда твой отец узнал о договоренности с семьей Пана, он разозлился. Он…

Я замолк. Что я творю?! Нифения никогда не поднимала эту тему, так что заткнись и молчи! Но Нифения заговорила сама. Ее голос был хриплым — словно она очень, очень долго кричала.

— Он использовал заклинание шелка. И погрузил меня в сон.

Теперь ее злость на красного мага и его заклинание стала понятной.

— И он…

— Я не знаю. Не было никаких… Я не знаю, сделал ли он что-нибудь со мной, Келлен. — Я почувствовал, как задрожала ее рука. — С тех пор как я зажгла свою первую татуировку, я каждую ночь накладывала охранные заклинания вокруг своей кровати. Это был единственный способ спать в том доме. Мой отец никогда не был сильным магом, но у него были друзья. В тот вечер один из них нейтрализовал мое заклинание. И тогда я поняла, что он может добраться до меня в любое время.

Дюжина вопросов вертелась у меня на языке. «Ты сказала кому-нибудь? Ты обратилась к Совету? Ты пыталась убежать? Ты, ты, ты…»

Но я уже знал ответы.

У моего народа преступления, связанные с насилием, жестоко караются. Но… кто бы придрался, выглядело все так, будто отец всего лишь усыпил непослушную дочь. Глава дома джен-теп имеет полное право поддерживать порядок в своей семье.

— Я убила его, — сказала Нифения. Ее голос был ровным.

— Ты защищалась. Ты всего лишь…

Я не видел, но почувствовал, как она покачала головой.

— Нет, ты не понимаешь. Я не стала дожидаться, пока он нападет на меня. Несколько недель я изображала послушную девочку. Я заставила его поверить, что выучила урок. А потом, когда он был один в своем святилище, я убила его. Ни угроз, ни предупреждений. Это было убийство.

Я взвесил ее слова, словно судья в процессе.

— Если бы ты ждала, стало бы слишком поздно, Ниф. Он бы…

Она продолжала, словно не слыша:

— Мать меня выдала. Не знаю, почему. Может, она так привыкла жить под гнетом, что мое неповиновение было как пощечина. Через неделю Совет приговорил меня к смерти. Нападение на главу дома джен-теп — нападение на весь клан.

— Моя мать или отец вмешались?

Это был глупый вопрос, но я все равно не мог не спросить. Мне все еще хотелось верить, что в моих родителях осталось что-то человеческое. Нифения покачала головой.

— Вмешался Пан. Он пошел к Совету и пригрозил уйти из клана, если меня казнят. Он — самый талантливый и способный маг, который у них есть, кроме твоей сестры. А его бабушка имеет большое влияние в Совете. В конце концов они смягчили приговор.

Нифения коснулась моей ладони.

— Мне отрезали по два пальца на каждой руке и прогнали в пустыню. Скорее всего я умерла бы от заражения крови или от чего-то другого. Так что формально казнь вроде как состоялась.

Предки! Я представить не мог, какими должны были быть эти первые дни. Раненая девушка, лишенная возможности использовать заклинания исцеления. Одна на дороге…

— Мне так жаль, Ниф, — сказал я.

— А мне нет. Поэтому не нужно…