Морок (СИ) - Горина Екатерина Константиновна

— Это не он, не трожь, — прохрипела Аксинья. — Это Серый…

Иннокентий остановился, не понимая, что же делать теперь, а через мгновение сказал на удивление спокойным голосом:

— Остановись. Она мне всё расскажет.

В тот же миг Миролюб убрал руки от матери и остался на том же месте, где и был, удивлённо озираясь по сторонам. Аксинья медленно ползла по той же стене, что и раньше, только сменив направление, сейчас она сползала вниз.

— Говори, — повелел Иннокентий, сам пугаясь своей значительности и уверенности в это мгновение.

Кухарка кряхтя мотала головой в знак согласия.

— Пить, — прохрипела она.

— Обойдёшься, — ответил Иннокентий. — Сначала говори.

— Что? С чего начать?

— Как получилось, что твой сын под охраной твоих друзей оказались в лесу? А ты сама рядом, в трактире? Кто изводил меня и расставлял ловушки через Книгу: ты или Светозара?

— В лесу оказался не только мой сын. Там оказались несколько детей, оставшихся от знатных магических родов Края. Мы, то есть я и Борис, берегли их до того момента, как можно будет вернуть магию в Край, то есть до конца действия указа Клариссы. До тех пор мы их берегли. Дом нашли тут же рядом у трактира я и Борис. Гога не был убийцей. Просто его корчма удобно для нас расположена. Гога простой человек, но обожает мучать лошадей. В детстве он упал с лошади, теперь их ненавидит. Борис — потомок слуги из дома могущественных магов, оставшийся верным. Слуги из дворца… Моего слуги…

— У магов во дворце есть слуги? — перебил её Иннокентий.

— Да.

— Те же самые, что прислуживают королям и королевам? Или отдельные?

— Короли и королевы и есть маги, а слуги королей и королев и есть слуги магов дворца…

— Как? Подожди? — не удержался Иннокентий. — Как это? Кларисса, издавшая указ об истреблении магов — маг?

— Да.

— А Светозара, которую казнила Кларисса — маг?

— Маг.

— А почему, если Кларисса могла сама спасти Край от засухи, она просила Светозару? Значит, Светозара была более могущественной?

— Нет. А, кстати, что ты помнишь о засухе?

— Не было дождя. Точнее, я ничего не помню. Я знаю, что мне рассказывали: несколько лет не было дождя.

— Ага, — криво усмехнулась Аксинья. — Всё горело. Напрочь были выжжены поля.

— Ну да, так и рассказывали, от палящих лучей солнца выгорела половина Края.

— От горящих лучей солнца, — с издёвкой повторила за ним Аксинья. — Солнце звали Клариссой. А выжигала она, и правда, целыми усадьбами, деревнями и лесами. Выжигала всех, кто мог бы воспротивиться её вхождению на трон. А те, кто мог воспротивиться, в ответку сжигали тех, кто повиновался Клариссе. Вот такая была засуха. Это потом уже написали легенду, будто маги не справились и навредили, поэтому их теперь нужно убивать. Поэтому и появилась служба охоты на ведьм и колдунов, но только убивают не всех. Искореняют только остатки тех самых, непокорных, которые шли за Светозарой. Чтобы и напоминания не осталось. Магов в Краю пруд пруди, но убивают только тех, кто были против Клариссы. Как ты знаешь, победила Кларисса, её внучка Рогнеда на троне, свято чтит указ бабки (тут Аксинья и вовсе расхохоталась). Я, Миролюб, Борис, мы, конечно, всегда были против Клариссы, но только она до нас не достала. А вот Казимир, например, был против Светозары. Убивать, когда привыкаешь, это весьма скучное дело. Куда интереснее издеваться, тут я Гогу очень понимаю. Только Гога режет ножом, а я мыслью. Казимир свою мать, хорошую колдунью, камнями забросал и похоронил живую почти. А думал, что собаку хоронит. Гога вот тоже думает, что лошадей на колбасу пускает…

— Ах ты тварь! — Миролюб накинулся на неё, но Иннокентий успел заслонить женщину.

— Сядь, нам нужно дослушать, если хочешь — выйди. Но лучше будь рядом. Ты должен знать всё, — осадил Кеша приятеля.

— Ну, а что — всё? Так же и Кларисса людей любила истязать по телу, а Светозара по уму. Так и мучается теперь Рогнеда, соблюдая якобы бабкин указ, что магов быть не должно. Ох, как чтит она бабку. Да и магов сама лично приходит смотреть, как пытают. Такая внученька молодец у Клариссы, — съязвила Аксинья. — Только она не знает, что пытают и убивают сейчас именно тех, кто остался на стороне ее бабки, а значит, тех, кто мог бы поддержать её. И не знает, глупая, что и бабка её была колдуньей, и сама она — колдунья. А чтит Указ ещё и потому, что боится сдохнуть без потомства. Да только потомства у неё никогда и не будет. Потому что бабка ваша ей внушила, что она страшная, как война, и теперь клариссина внучечка всех кавалеров и видеть боится, и всех сама отталкивает. Она просто даже не понимает, как хороша. Зато народ в Краю понимает другое: королеве уже сорок, а детей нет. А мы же от народа ничего не таим, мы всё народу нашему рассказываем: если королева нарушит указ Клариссы, то останется бездетной. Поэтому народ чётко видит, что их сорокалетняя бездетная королева нарушила указ.

— И что?

— Не понимаешь? Кто будет королём теперь? Нарушившая бабкин указ бездетная королева или король, который имеет право на трон по рождению, который расскажет людям правду?

— Миролюб? — Иннокентий аж присвистнул.

Аксинья кивнула.

— Так я и не против, я буду только рад за Миролюба. Зачем я вам тогда. Я чем угодно готов поклясться, что не буду отнимать ни у кого трон, мне он не нужен.

— Ну уж нет, — горько усмехнулась Аксинья. — Не было у тебя в жизни ничего почти, одна только мать. Да мы и того тебя лишили, сказали, что мать неродная. Теперь у тебя вообще ничего нет. А когда магу нечего терять — это самый страшный маг и есть. Возвращаться тебе некуда. Теперь тебе только вперёд… Обещания твои сейчас сплошная пустота — сам не понимаешь, что обещаешь. Тот, кто смог вот так запросто словом Морок остановить, кто мог приказать Серому оставить меня в покое, тот может всё. Только ты ещё этого не понял, а как поймёшь, поздно будет. Поэтому и хотели тебя раньше убить, только не вышло. Время ушло. Ты теперь много узнал, многое о себе понял…

— И что же теперь? Вы меня убьёте? — Иннокентий начал пятиться назад.

— Где твоя рубашка? — взволнованно спросила Лея.

Вениамин оглядел себя и только сейчас заметил, что стоит с голым торсом. Старуха у озера ехидно улыбалась, суча руками в воде. Через мгновение она что-то извлекла оттуда.

— Вот она! Вот моя рубашка! — Вениамин показывал в сторону старухи.

Солнце упало за горизонт, и в лесу стало темно.

— Хватай его! — впотьмах крикнула Лея. — За руки, за ноги, за что можно хватать — хватайте.

Приятели схватили безвольное тело книжника и что есть духу побежали в сторону дороги.

— Моё время! — кричала Матильда. — Все за мной, во тьме я вас всех выведу!

Добравшись до дороги, запыхавшиеся маги, наконец-то плюхнули почти безжизненное тело Вениамина на землю.

— Вы что? Вы совсем что ли ничего не знаете? Разве можно просить постирать бельё? Она бы сидела себе и дальше и никого бы не трогала. Она там сидит не просто стирает, а чью-то рубаху, кому умереть суждено. Она ж никого убивать-то не хочет, но вот, если её попросить постирать, то… Как это можно не знать? Вы что? Вы же маги!

— Маги-то мы маги, но о таких тонкостях не знаем, — вздохнул Богдан. — Ты бы, дочка, рассказала нам что ли.

— Вы действительно уверены, что в этом мире есть люди и маги, и больше никого? — с сомнением в голосе спросила Лея.

— Ну да, — подтвердил Богдан.

— Ох, сколько мороки-то с вами. Это ж вы какие глупые. Тут целый мир, тут столько жителей всяких, кроме нас. Если вы к каждому будете лезть здороваться, то вы долго не протянете. Как вы думает, зачем людям маги-то так нужны? Вёдра носить? Так нет же! Вы помогаете оберегаться от тех, кто в этом мире зло творит, с кем человеку простому не справиться. А эта баба, да она просто следит за живыми, а кто помрёт скоро — по тому плачет, вой подымает, да саван чистит. Венька ей рубаху дал. Постирать дал дурак. Всё, что ей отдашь — всё саван будет. А ещё хуже, если у неё настроение хорошее было бы, так она потом за таким красавцем могла увязаться, вещи ему дарить, с какими мертвяков хоронят. Эх, вы…