В лабиринтах лжи - Миллер Рия

Так началась моя история, превратившись спустя несколько лет в легенду. Усмехнувшись сумасшедшим мыслям, я оторвала взгляд от окна и вновь оглядела роскошную темницу. Любая несчастная заключенная позавидовала бы и ночами мечтала о такой клетке, где имелось все: свет, большая мягкая кровать с балдахином, столики, широкое окно с подоконником, на котором можно сидеть и любоваться морем. Сама спальня была не слишком ярких тонов, но и не серых. Видимо, король помнил мой любимый цвет, поэтому специально предоставил эту большую комфортную спальню в белой и голубоватой гамме. Меня все устраивало, но не хватало рояля, а книги читать надоело. Два дня назад, когда я пожаловалась Диане, что мне скучно, она принесла блокнот и ручку.

– Алекс передал, чтобы ты вспомнила, как писать, – положила их перед носом бывшая подруга и, судя по черной форме, охотница.

Я закатила глаза, запрокинув ноги на белоснежный стол. Бессмертная не возражала, но с осуждением буравила меня взглядом.

– А в школу меня вернуть он не собирается? – без интереса спросила.

– Нет, у него другие планы.

– И какие же? Отправить обратно в могилу в лабиринте? – с надеждой поинтересовалась я.

– Не знаю, – пожала плечами Диана и вышла из комнаты.

Я просидела в таком положении долго, сверля дверь ненавидящим взглядом.

На следующий день, в воскресенье, когда я мысленно считала, сколько красивых золотистых узоров на потолке, в дверь впервые соизволили постучать.

– Войдите, – крикнула я, продолжая лежать на полу, раскинув руки в стороны, как погасшая звезда, которую сорвали с неба и бросили на землю.

В спальню вошла Марьяна, а если быть точнее, Надия. Та самая голубоглазая блондинка, что на самом деле брюнетка, унаследовавшая внешность матери, а характер, наверное, отца. Сейчас девушка вернула настоящий цвет волос и сняла линзы. На ее месте я бы осталась высокомерной блондинкой. Надии больше шел бывший образ, может, потому, что я не хотела видеть дочь настоящей и питать надежды, которые никогда не сбывались. Мне никого не хотелось видеть из близких и родных. Своим видом они раздражали и одновременно делали больно. Хоть я и прятала эмоции, все равно смотреть им в глаза для меня было пыткой. Кстати, ледяной взгляд Лили на самом деле принадлежал моему отцу, поэтому было ужасно в них заглядывать. Лилиана – копия моих родителей. Когда женщина казалась доброй и милой, открытой и теплой, то напоминала мою мать, а образ строгой, хладнокровной, мужественной, уверенной навевал воспоминания об отце после смерти королевы, которые я отгоняла каждый раз. Алекс здорово продумал все детали в этой игре, стыдно не признать.

Надия присела рядом на край кровати, а я закрыла глаза, чтобы не видеть ее лицо, напоминающее мое. Девушка знала, зачем мне приходилось так делать, поэтому тихо усмехнулась, но слух, к сожалению, у бессмертных намного острее и лучше, чем у людей.

– Отдыхаешь, мама? – Последнее слово из нее вылетело как плевок.

– А что еще мне делать? – с закрытыми глазами спросила я.

– Ну не знаю. Заполнять личный дневник, писать, какие мы жестокие, как ужасно поступили с королевой, – с наигранной иронией и сочувствием перечислила Надия.

– И какой смысл в этом? – устало выдохнула я. – Заполняют дневники только дураки и тру́сы, нормальные скажут все в лицо.

– И почему тогда ты не делаешь этого? Почему не кричишь, не осыпаешь всеми проклятиями нас, не рушишь свою клетку?

– Хочешь, чтобы я вцепилась в твою глотку?

– Жду не дождусь.

– Жди дальше.

В спальне повисла тишина. Я думала, что заснула, но голос Надии дал понять, что она все еще здесь.

– Почему ты внушаешь себе, что ни разу не видела своего отражения в зеркале?

– Потому что не хочу видеть свои шрамы вместе с отражением.

– Ты не признаешь себя такой, какой стала? Не хочешь видеть в зеркале свое прошлое, правду и грехи?

Своими расспросами Надия начала раздражать. Бессмертная понимала, что затронула больную тему, и, казалось, злорадствовала. Я молчала, сдерживая себя, чтобы не наброситься на нее.

– Почему подстроила свою смерть? – продолжала допрос она. – Почему бросила семью? Зачем вернулась, если не признаешь правду?

– Ты серьезно пришла, чтобы задавать бессмысленные вопросы?

– У меня много вопросов к тебе, мама. Я просто хочу понять, почему и зачем ты устроила этот цирк? Почему не ответила на мой вопрос, который я задала, когда мы играли в «Правду или действие», и сейчас не отвечаешь на него? Почему согласилась устроить цирк с Лилианой?

– Вы пробудили меня ради того, чтобы сначала обдурить, а затем задавать глупые вопросы и обвинять, что я что-то не так сделала?! – вскипела, но не открыла глаза.

– Никто никого не обвиняет, но одно я знаю точно. – Она специально замолчала, радуясь, что сумела разжечь мое любопытство. – Суд будет веселым.

– То есть? – вскочила я, распахнув глаза.

– То есть игра только началась.

Надия слабо натянула улыбку. Она не радовалась, не злорадствовала и не угрожала. В ее кофейных глазах поселилась грусть, а на лице не было ни капли уверенности. Стало ясно: дочь, как и я, – марионетка короля. Чем дольше я находилась в плену, тем сильнее душил страх неизвестности. Бессмертная наградила напоследок сочувственным взглядом, а потом она покинула комнату, оставляя меня одну. Я совсем не узнавала бывшего друга – не мужа, потому что мы не были помолвлены, – и не знала, что делать. Ему удалось меня обмануть, запутать в лабиринтах, вселить страх. Он высмеял сбежавшую королеву, показав, какую власть и силу обрел, но что еще ему нужно? Разве мало было того спектакля, который он устроил? Я долго размышляла, составляла версии и догадки, но никак не могла прийти к разумному ответу. Если бы была месть, то Алекс бы не пробудил, а спалил бы меня вместе с могилой или признался в том, что внушил все и затем столкнул в огонь со злорадным смехом, а может быть, выпил бы всю мою кровь и только потом избавился от тела. Что-то здесь не сходилось, словно не хватало пазла от картинки. Не складывался пазл в истории еще и с Лилианой. Король явно тогда, в подвале, что-то недоговорил или вовсе наплел чушь.

За окном царствовала луна. Когда я легла на пол, закрыв глаза, в комнату без стука кто-то вошел. С губ слетела мимолетная ухмылка, ведь я почувствовала по темной, опасной ауре, кто это мог быть.

Он молчал, пялясь на меня с недовольной гримасой, которая четко представлялась, но я не собиралась первой начинать разговор. Да, гордость – она такая сложная вещь. Мои руки все так же раскинуты в сторону, а глаза закрыты. Не королева – звезда, упавшая с небес.

– Встань, – пронзил он тишину приказом. Я не слушалась, делая вид, будто ничего и никого не слышала. – Встань, – повторил грубее, добавляя в голос угрозу и гнев.

Судя по нетерпеливости и раздражительности, бессмертный привык, что все его слушались, но – какая трагедия! – появилась та, что лишь усмехалась и не дрожала перед командиром. На третий раз король не повторил, а тростью надавил на грудь со всей силы. Я открыла глаза и схватилась за штуковину, которая в любой момент могла проткнуть грудную клетку насквозь и раздавить сердце. Казалось, зверь вот-вот вцепится в глотку жертвы. Он сдерживал себя, но сбивчивое дыхание выдавало ярость. Король не убирал трость, а моя дьявольская гордость не позволяла потребовать этого, ведь показать себя слабой не входило в мои планы, тем более сейчас, когда он стоял надо мной.

– Неужели его величество соизволил проведать пленницу? – саркастично полюбопытствовала я.

Король молчал. Видимо, был оскорблен. Какая чудесная мелодрама вышла.

– Король проглотил язык? – спросила я снова, стараясь не пыхтеть и не выдавать, что мне уже не хватало воздуха.

– Если бы так случилось, то я бы не разговаривал сейчас, – наконец заговорил он.

– Да неужели, – прошипела я и попыталась скинуть трость, но тщетно.

Зверь увеличил напор.

– Что тебе нужно от меня? Ради чего ты устроил спектакль?