Легенда - Геммел Дэвид

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75

— Коротышка? Да я почти с тебя ростом.

— Это смотря что понимать под словом «почти». Может ли человек быть почти жив? Или почти прав? Не станем вдаваться в тонкости относительно нашего роста, мой друг. Я выше, а ты ниже. Но бьюсь об заклад, что более красивого коротышки не найти во всей крепости.

— Женщин мой рост всегда устраивал. Ведь когда я танцую с ними, я могу нашептывать им на ушко любовные слова. А тебе, долговязому, они еле до подмышки достают.

— Видать, у вас в лесу было много времени для танцев?

— Я не всегда жил в лесу. Моя семья... — и Лучник осекся.

— И так ясно, из какой ты семьи. Может, расскажешь?

Ты достаточно долго носил это в себе.

— Откуда ты знаешь?

— Сербитар мне сказал. Он ведь побывал у тебя в мыслях — когда передавал тебе послание для Друсса.

— И вся треклятая крепость об этом знает? Все, на рассвете я ухожу.

— Правду знаем только мы с Сербитаром. Но ты волен уйти, если хочешь.

— Правда в том, что я убил отца и брата, — побелев, сказал Лучник, — Но ведь это была случайность — ты сам прекрасно знаешь! Зачем же ты так мучаешь себя?

— Зачем? А что такое, собственно, случайность? Не вызывают ли ее наши тайные желания? Знавал я как-то бегуна — лучшего из всех известных мне бегунов. Он готовился к Большим Играм, где впервые должен был состязаться с самыми быстроногими иноземными атлетами. Накануне соревнований он упал и вывихнул лодыжку. Что это, случайность, — или он просто испугался предстоящего испытания?

— Об этом знает он один. Но в том-то и весь секрет. Он знает — стало быть, знаешь и ты. Сербитар сказал мне, что ты был с отцом и братом на охоте. Отец был слева от тебя, брат справа, и вы преследовали в чаще оленя. В кустах перед тобой что-то зашуршало, ты прицелился и пустил туда стрелу. Но это оказался твой отец, который незаметно перешел на другое место. Откуда ты мог знать, что он так поступит?

— Дело в том, что он учил нас никогда не стрелять, не видя цели.

— Что ж, ты совершил оплошность — а кто их не совершает?

— Ну а брат?

— Он увидел, что ты сделал, понял это неверно и в ярости набросился на тебя. Ты оттолкнул его, он упал и ударился головой о камень. Никто не пожелал бы носить на совести подобное бремя — но ты долго таил его, и пришло время облегчить душу.

— Я никогда не любил их — ни отца, ни брата. Отец убил мою мать. Он постоянно оставлял ее одну и путался со многими женщинами, а когда и она однажды завела любовника, он ослепил его, а ее убил.., зверски.

— Я знаю. Не надо вспоминать об этом.

— А брат был живым подобием отца.

— И это я знаю.

— А знаешь ты, что я почувствовал, когда они оба лежали мертвые у моих ног?

— Да. Ты возликовал.

— Но ведь это ужасно.

— Не знаю, думал ли ты об этом, Лучник, но послушай меня. Ты винишь богов за то, что они наслали на тебя проклятие, — на деле же проклятие было послано как раз тем двоим, кто его заслужил. Не знаю, верю ли я по-настоящему в судьбу, но в жизни человека порой происходят вещи, которых он не может объяснить. Например, то, как я здесь оказался.., или уверенность Друсса в том, что он умрет здесь, ибо заключил договор со Смертью. И я верю, что ты послужил орудием.., кто знает?., какого-то закона мировой справедливости, быть может. И что бы ты ни думал о себе, знай: Сербитар заглянул в твое сердце и не нашел там зла. А уж он-то понимает.

— Все может быть, — сказал Лучник и вдруг усмехнулся. — А ты заметил, что Сербитар, когда снимает свой шлем с лошадиным хвостом, становится еще ниже меня?

Вся обстановка комнаты состояла из циновки, подушки и стула. Сербитар стоял у окна, обнаженный и одинокий. Лунный свет омывал его белую кожу, ночной ветерок шевелил волосы. Он ссутулился и закрыл глаза. На него навалилась усталость — такой усталости он не испытывал еще ни разу за свою недолгую жизнь. Ибо в ней была правда.

Философы утверждают, что ложь под языком имеет вкус соленого меда, — и Сербитар знал, что это достаточно верно.

Но потаенная правда куда хуже. Она селится в желудке, растет там и поглощает дух.

В этом же здании этажом ниже разместились триста вагрийцев с Субоденом во главе, прибывшие из Дрос-Сегрила.

Уже несколько дней Сербитар сражался вместе со своей личной гвардией и снова стал принцем Дрос-Сегрила, сыном князя Драды. И это причиняло ему боль, ибо его люди творили знак Хранящего Рога всякий раз, как он, Сербитар, приближался. Они почти не разговаривали с ним и лишь торопливо отвечали на его вопросы. Субоден с обычной своей прямотой попросил Сербитара вернуться к его товарищам.

«Мы пришли сюда, принц Сербитар, ибо нас обязывает к этому долг. Мы лучше исполним его, если вас не будет рядом».

Но еще больнее ранил Сербитара долгий разговор с настоятелем Ордена Мечей — человеком, которого он почитал и любил как отца, наставника и друга.

Сербитар закрыл глаза и раскрыл свой разум, освободился из телесной тюрьмы и отвел в сторону завесу времени.

Все дальше и дальше уходил он. Тринадцать долгих, утомительных, радостных лет промелькнуло мимо, и Сербитар вновь увидел себя в караване по пути в Орден. Во главе десяти воинов ехал рыжебородый гигант Драда, молодой князь Дрос-Сегрила — закаленный в боях, вспыльчивый, беспощадный к врагам, но верный друзьям. Самые доверенные его воины, ехавшие с ним, без колебания умерли бы за него, ибо любили его больше жизни. В хвосте поезда, в телеге, на соломенном тюфяке под шелковыми покрывалами ехал юный принц, и полотняный навес прикрывал от солнца его мертвенно-бледное лицо.

Вот Драда поворачивает своего коня и галопом скачет к телеге. Он опирается о луку седла и смотрит на мальчика. Мальчик поднимает глаза, и все, что он видит на фоне яркого неба, — это блестящие крылья отцовского боевого шлема.

Телега въезжает в тень фигурных черных ворот. Они открываются, и выходит человек.

— Добро пожаловать, Драда, — говорит он, и его голос как-то не сочетается с его серебряными латами — это голос поэта.

— Я привез тебе моего сына, — резко, по-солдатски рубит князь.

Винтар подходит к телеге и смотрит на мальчика. Кладет руку на его бледный лоб, улыбается и гладит принца по голове.

— Пойдем со мной, мальчик, — говорит он.

— Он не может ходить, — качает головой Драда.

— Да нет же, может.

Мальчик смотрит своими красными глазами на Винтара и впервые в жизни ощущает прикосновение чужого разума. Это происходит без слов. Одухотворенное лицо Винтара входит в мозг обещанием силы и дружбы. Хилое тело мальчика охватывает дрожь — это жизнь вливается в безжизненные мышцы, возрождая их.

— Что с ним такое? — в тревоге спрашивает Драда.

— Ничего. Попрощайся со своим сыном.

Рыжебородый воин разворачивает коня головой к северу и смотрит на свое беловолосое чадо.

— Делай все, как тебе говорят. Веди себя хорошо. — Он колеблется.., делает вид, что укрощает коня. Он подыскивает прощальные слова, но не находит их. Ему всегда было трудно с этим красноглазым мальцом. — Веди себя хорошо, — повторяет он и, махнув своим воинам, пускается в долгий обратный путь домой, на север.

Повозка отъезжает, на тюфяк льется яркий солнечный свет, и мальчика будто пронзают копьем. На его лице отражается боль, глаза крепко зажмуриваются. Винтар осторожно входит в его разум и передает: «Встань и следуй за картинами, которые я буду показывать тебе».

Боль сразу проходит, и мальчик начинает видеть — куда лучше, чем прежде. И мышцы наконец-то подымают его — он уже забыл это ощущение с тех пор, как год назад лишился чувств на снегу Дельнохских гор. С того дня он лежал парализованный и безъязыкий.

Теперь он стоит и с плотно закрытыми глазами видит яснее прежнего. Без всякой вины он сознает, что уже забыл отца и счастлив этим.

Дух взрослого Сербитара вновь переживает всепоглощающую радость того дня, когда он рука об руку с Винтаром, Душой, прошел через двор и увидел в солнечном уголке близ высокой каменной стены крохотный черенок розы.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75