Обитатели холмов - Адамс Ричард

Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101

— Орех, — прошептал дрожащий Плошка, уставившись в темноту. — Мне не нравится эта сказка. Я, конечно, не самый храбрый…

— Не беспокойся, Хлао-ру, — сказал Пятик, — не тебе одному страшно. — Сам он казался при этом спокойным, даже равнодушным — чего нельзя было сказать об остальных слушателях, — но Плошка едва обратил на это внимание. — Давай-ка немного прогуляемся, посмотрим, как пауки мошек ловят. Хочешь? — предложил Пятик. — И, кажется, где-то тут рядом я видел кустик пики. — Так, спокойно болтая, Пятик увел Плошку в зеленые заросли. Орех проследил за ними глазами, запоминая, в какую сторону они ушли, а Одуванчик молчал, не зная, сюит ли продолжать.

— Давай, давай, — сказал Шишак, — да смотри ничего не пропусти.

— Пропустить все же придется многое, скажи спасибо, что я вообще хоть что-то знаю, — ответил Одуванчик, — ибо никому толком не известно, что же именно произошло с Эль-Ахрайрахом в той стране, куда только он сумел добраться по собственной воле. По, как мне рассказывали, едва только Эль-Ахрайрах и Проказник сообразили, что стоят рядом с Черным Кроликом, они кинулись в эту нору, потому что бежать было больше некуда. Они поступили как самые обыкновенные кролики. И дальше все тоже пошло обычно — спотыкаясь, шарахаясь, падая, они прибежали по длинному коридору в просторную каменную нору. Все там было из камня — Черный Кролик вырыл ее прямо в скале. И там ждал их тот, от кого они только что сбежали. Он ждал не один — вокруг него вились тени, но Эль-Ахрайрах с Проказником не услыхали ни звука, ни запаха. Все вы знаете, что у Черного Кролика тоже есть своя Аусла. И лично мне очень бы не хотелось когда-нибудь с ней встретиться.

Черный Кролик заговорил, и голос его был похож на шум водопада, и эхом разносился он в темноте.

— Зачем ты пришел сюда, Эль-Ахрайрах?

— Я пришел просить тебя спасти мое племя, — прошептал Эль-Ахрайрах.

Черный Кролик ничем не пахнет, будто обглоданная год назад чистая косточка, но в темноте Эль-Ахрайрах увидел его глаза, светившиеся отраженным красным светом.

— Ты чужой здесь, Эль-Ахрайрах, — сказал Черный Кролик. — Ты живой.

— Милорд, — ответил Эль-Ахрайрах, — я и пришел предложить тебе свою жизнь. Я хочу обменять ее на жизнь своего племени.

Черный Кролик простер к нему свои длиннющие когти.

— И как только вам всем не надоест торговаться, — проворчал он. — Не проходит дня или ночи, чтобы мать не просила взять свою жизнь взамен жизни детеныша или какой-нибудь честный служака-капитан не пытался бы всучить мне ее за жизнь своего Старшины. Иногда я соглашаюсь, иногда — нет. Но какая сделка может быть там, где все уже решено!

Эль-Ахрайрах молчал. И подумал: «Может, мне удастся заставить его взять мою жизнь хитростью? И он вынужден будет сдержать обещание, как сдержал его Принц Радуга».

— Ты мой гость, Эль-Ахрайрах, — сказал Черный Кролик. — Поживи у меня, сколько захочешь. Хочешь — спи. Хочешь — ешь, ведь не каждый решился бы на такое. Накормите его, — приказал он Аусле.

— Мы не голодны, милорд, — ответил Эль-Ахрайрах, потому что знал: стоит проглотить всего кусочек этого угощения, и Черный Кролик сразу узнает все его тайные мысли, а тогда — прощай, надежда.

— Что ж, в таком случае можно хотя бы развлечься, — сказал Черный Кролик. — Чувствуй себя как дома, Эль-Ахрайрах, устраивайся поудобней. И давай поиграем в «камешки». [26]

— Хорошо, — ответил Эль-Ахрайрах. — Но, милорд, прошу вас, если вдруг выиграю я, возьмите тогда мою жизнь в обмен на жизнь племени.

— Так и быть, — согласился Черный Кролик. — Но если выиграю я, ты отдашь мне усы и хвост, Эль-Ахрайрах.

Принесли камешки, и Эль-Ахрайрах уселся на гулкий холодный пол играть с Черным Кроликом Инле. Ну, вы и сами могли уже догадаться, что в «камешки» Эль-Ахрайрах умел играть преотлично. Он играл не хуже других. Но здесь, в этом страшном месте, глядя в глаза Черному Кролику, чувствуя молчаливое присутствие его бесплотной Ауслы, как ни храбрился Эль-Ахрайрах, смекалка покинула его, и прежде, чем бросить камешки, он уже понял, что Черный Кролик видит все насквозь. Черный Кролик не торопился. Он играл — как падает снег, беззвучно и ровно, — до тех пор, пока Эль-Ахрайрах окончательно не пал духом, убедившись, что тут ему не победить.

— Что ж, пора заплатить за проигрыш, Эль-Ахрайрах, — произнес Черный Кролик, — а потом тебя отведут в нору, где ты сможешь отдохнуть. Завтра я вернусь, и если застану тебя здесь, увидимся. Но помни — ты свободен и можешь уйти, когда пожелаешь.

Потом Эль-Ахрайраха увели, отрезали ему хвост, выдернули усы, а когда он пришел в себя, то лежал в пустой каменной норе возле выхода, и рядом сидел Проказник.

— Ох, хозяин, — сказал Проказник, — что делать будем? Фритом тебя заклинаю, пошли отсюда. У меня усы на месте, и я тебя выведу.

— Ну уж нет, — сказал Эль-Ахрайрах. Он все еще надеялся вытянуть из Черного Кролика то, зачем пришел, да к тому же смекнул, что их и посадили в эту нору — у выхода, — чтобы испытать. — Ну уж нет, Я сделаю себе новый хвост из кипрея, а усы — из ломоноса. Ну-ка, Проказник, принеси мне травы, но помни: ты обязательно должен вернуться до завтрашнего вечера. И если сумеешь, добудь что-нибудь поесть.

Проказник послушно ушел, а Эль-Ахрайрах остался. Спалось ему очень плохо: во-первых, от боли, во-вторых, от смертельного страха; он не сдался лишь потому, что все время пытался придумать какую-нибудь хитрость. На следующий день вернулся Проказник, Он принес траву и кусочек брюквы. Эль-Ахрайрах поел, и вместе они смастерили ему из замерзшего ломоноса новые усы, а из листа кипрея — хвост. Вечером Эль-Ахрайрах отправился к Черному Кролику, будто бы ничего не произошло.

— Ну как, Эль-Ахрайрах? — сказал Черный Кролик и понюхал воздух, но при этом не сморщил нос, как все кролики, а подался вперед, как собака. — Конечно, в моей норе тебе было не слишком уютно, но, может быть, все же тебе удалось отдохнуть?

— Да, милорд, — ответил Эль-Ахрайрах — Я рад, что ты позволил мне остаться.

— Я не стану больше играть с тобой в «камешки», — сказал Черный Кролик. — Пойми, Эль-Ахрайрах, у меня нет ни малейшего желания мучить тебя. Я не враг из Тысячи. И я повторяю: хочешь — оставайся, хочешь — уходи. Но если ты останешься, давай я расскажу свою сказку, а потом ты — свою.

— С удовольствием, милорд, — сказал Эль-Ахрайрах. — Но если сказка у меня выйдет не хуже вашей, не возьмете ли вы мою жизнь в обмен на жизнь моего племени?

— Хорошо, — ответил Черный Кролик. — Зато если она все-таки окажется хуже, тебе отрежут уши. — Он подождал, не откажется ли Эль-Ахрайрах от такого предложения, но тот промолчал. А потом Черный Кролик рассказал до того мрачную и страшную сказку, что у Эль-Ахрайраха и у Проказника кровь застыла в жилах. Они словно примерзли к скале, ибо поняли, что каждое слово в ней правда. И от ужаса оба просто потеряли всякое соображение. Им казалось, будто плывут они в ледяном облаке и все их чувства замерзли; каждое слово Черного Кролика вползало в сердце, словно червяк в орешек, и сердце съеживалось и высыхало. А когда, наконец, все это кончилось, Эль-Ахрайрах попытался было заговорить. Но ему никак не удавалось собраться с мыслями. Он заикался, мысли метались из стороны в сторону, как мыши, которые пытаются удрать от нависшего над ними ястреба. Черный Кролик ждал молча и не торопил. Наконец стало ясно, что никакой сказки Эль-Ахрайрах не расскажет, и Аусла снова увела и усыпила его. Когда он проснулся, ушей не было, а рядом на каменном полу норы сидел Проказник и плакал, как маленький.

— Ох, хозяин, — проговорил он, — и к чему столько страданий? Ради лорда Фрита, ради зеленой травки, позволь мне увести тебя домой.

— Какой вздор! — ответил Эль-Ахрайрах. — Пойди принеси мне два хороших больших листа щавеля. Сгодятся вместо ушей.

— Они быстро зачахнут, хозяин, — сказал Проказник. — Как зачахло мое сердце.