Темный маг - Лисина Александра

Ал кивнул в третий раз.

— Тьфу на тебя, — чуть не сплюнул я, но вовремя вспомнил, где нахожусь, и сдержался. Если в верхнем храме раздраженный плевок еще мог быть прощен жрецами, то под ноги могущественной темной богини плевать точно не стоило.

Оглядев заваленный грудами камней постамент, я заколебался. Свободного прохода к нему не было. Чтобы туда добраться, пришлось бы топтать ногами останки божественного вместилища. А женщины — существа капризные и порой мстительные. И мне совсем не улыбалось разгребать потом кучу неприятностей, которые возникли лишь из-за того, что я случайно наступил богине на лицо.

Ал, впрочем, решил эту проблему — зажурчав, он стек на пол бесформенной лужей, забрался под камни, оттащил их в стороны и создал узкую тропинку до самого постамента. Добравшись до него, я с изрядной долей сомнения уставился на первый поданный алтарем обломок. И прежде чем его коснуться, на всякий случай пробормотал:

— Мне бесконечно жаль, прекрасная леди, что вас придется трогать руками, но буду безмерно благодарен, если вы не станете усложнять мне из-за этого жизнь.

Ирейя, само собой, не отозвалась. Но когда первый осколок коснулся моих перчаток, никто не стрельнул в меня шаровой молнией, не обжег огнем сквозь доспех, не попытался заморозить и даже не отвесил ментальный подзатыльник. Хотя в зале, как мне показалось, все же слегка понизилась температура и появилось ощущение чужого присутствия, которое, впрочем, быстро исчезло, словно богиня коротко взглянула на меня и, что-то для себя решив, снова отвернулась.

Работать с ее статуей оказалось не в пример легче, чем со статуей Фола. Камни здесь были намного крупнее, но при этом, как ни удивительно, оказались менее тяжелыми и сил вытягивали гораздо меньше. Так что мы с Алом без перерыва проработали остаток дня и остановились, лишь когда громко щелкнул прихваченный мною из дома хронометр.

Я с некоторым недоверием взглянул на прибор, но колбы и впрямь показывали приближение полуночи. А я не только не устал, но даже не проголодался толком. Хотя, быть может, откат придет позже? Кто этих женщин знает? Вдруг это всего лишь уловка, чтобы мы побыстрее справились с задачей?

«Перерыв?» — тут же соткались на полу передо мной серебристые буквы.

— Да, пожалуй, — задумчиво согласился я, складывая на постамент последний обломок. После чего оглядел то, что у нас получилось, по достоинству оценил выложенные из камня изящные ступни, наполовину прикрытые куском такой же каменной туники, и с тихим смешком признал: — Красивые ножки. Такие грех не закончить в ближайшие несколько дней.

«До завтра», — снова написал Ал и широким ручейком вытек из-под обломков. После чего вернулся на свое законное место, обратился в наковальню и застыл неподвижной глыбой, снова позабыв снять с меня зеркальную броню.

Насчет вчерашнего я его, кстати, спросил. Но из сбивчивых объяснений понял одно — пока в первохраме оставалась хотя бы одна серебряная капля, алтарь действительно мог выходить за его пределы. Правда, только внутри живого носителя. Вопрос заключался лишь в расстоянии. Поскольку в первый раз Поводырь утянул меня слишком глубоко от храма, то, чтобы сохранить мне жизнь, Алу пришлось перейти в мое тело полностью. Причем пока я болтался на глубине, все было терпимо. Но как только я поднялся ближе к поверхности, алтарь, оставшись без связи с первохрамом, начал быстро тяжелеть, а я на это оказался не рассчитан. Соответственно на верхнем уровне принял на себя почти весь его вес и непременно бы сдох, если бы не сумел вовремя вернуться в храм.

Мои подозрения насчет того, что алтарь не на всяком слое способен переходить в жидкое состояние, тоже подтвердились. Как выяснилось, чем глубже во Тьме, тем проще Алу было менять форму. Собственно, эта каверна — максимально допустимый уровень, где он мог делать это без носителя. На моем привычном слое он бы моментально обратился в камень или железку. А в реальном мире, подозреваю, мы бы и вовсе не сдвинули его с места, потому что силы в этой болванке хранилось немеряно. Даже с учетом того, что за тысячу лет Ал серьезно ослаб.

Вопрос о том, почему для первохрама выбрали именно этот уровень, отпал сам собой — просто спуститься ниже живому человеку было бы крайне затруднительно. Собственно, каверна стала своеобразным компромиссом между пожеланиями Фола и возможностями его жнецов. Но даже так они едва не прогадали, потому что, кроме меня, за целую тысячу лет никто не сумел сюда добраться. И еще бы столько же времени не пришел, если бы владыка ночи не расщедрился на благословение.

Одним словом, получалось, что носить зеркальную броню за пределами храма я все-таки мог. Причем сколь угодно долго, не опасаясь при этом оказаться намертво в ней запаянным. Но дальше одного пешего дня пути от столицы и ниже доступных мне слоев Тьмы Ал советовал не заходить. По крайней мере, до тех пор, пока не войдет в полную силу.

Насчет невидимости он тоже согласился, что штука полезная, и сообщил, что теперь я могу использовать ее по собственному усмотрению. Для этого достаточно было лишь высказать свое желание вслух. Но поскольку наличие второй брони делало меня в определенной степени от него зависимым, то с новшествами я решил поосторожничать. И этим же утром стряс с алтаря обещание, что он по первому же требованию избавит меня от своего присутствия и не станет вмешиваться в мои дела, пока я не посчитаю нужным его об этом попросить.

Уже уходя, я вдруг вспомнил о Мэле, который на протяжении всего дня упорно держался в тени. И едва не споткнулся, обнаружив, что стремительно возвращающая прежний облик кукла тоже щеголяет в серебристом доспехе. Более того, в это самое время Мэл как раз пытался придать себе невидимость, и у него, надо сказать, неплохо получалось. Так что ему не надо было большую часть времени проводить на нижнем слое — теперь, чтобы следовать за мной на темной стороне, ему достаточно было попросить алтарь об услуге.

— Спасибо, Ал, — бросил я, оглянувшись на наковальню. — Я был не прав: ты действительно очень полезен.

Алтарь никак не отреагировал. Но когда я поднялся по лестнице и вышел в призрачный город, на снегу все же проступило мимолетное: «Пожалуйста».

ГЛАВА 3

На этот раз я проснулся оттого, что на прикроватной тумбочке яростно вибрировала зачарованная монетка. Звук от нее шел такой, словно изнутри на столешницу набросился злобный термит и теперь грыз ее, грыз… вместе с моими мозгами. Так что волей-неволей пришлось открыть глаза, сесть, накрыть дрожащую монетку рукой и, бросив взгляд на улицу, где еще толком не рассвело, буркнуть:

— Йен… кто бы сомневался?

Пока я собирался, Мэл метнулся в храм — предупредить Ала, что сегодня нас скорее всего не будет. А быть может, и завтра-послезавтра тоже, потому что монетка все это время вибрировала без перерыва, из чего следовало заключить, что дело предстояло серьезное. Собственно, только поэтому я не стал медлить и, наскоро перекусив, всего через четверть свечи взялся за прикрепленный к монете поводок. А когда, ориентируясь на него, создал тропу, то изрядно удивился, обнаружив, что она ведет снова не в кабинет Йена.

Хорошо еще, что я привык сходить с тропы заранее, пользовался метками и, прежде чем выйти в реальный мир, всегда изучал обстановку с темной стороны. Как оказалось, Норриди изволил пребывать далеко от западного Управления и при этом выглядел безнадежно мокрым, несчастным и в момент моего прихода раздраженно мерил шагами большую лужу, в которой, на мой взгляд, не имелось ничего интересного.

Дело происходило на Шестнадцатой улице — узкой, извилистой и грязной до неприличия. Как вскоре выяснилось, здесь издавна плохо работала ливневка, поэтому после продолжительных дождей все подступы к домам были основательно подтоплены, из-за чего даже лошади местами бродили по щиколотку в воде.

Здание, возле которого Йен бесцельно ходил туда-сюда, оказалось самым обычным. Серое, мокрое, в три с половиной этажа, если считать чердак. Первый этаж — каменный, второй, что нетипично для Алтира, почти целиком сделан из дерева. Зато крыша выглядела абсолютно новой, чистой и совсем недавно была покрыта свежей черепицей, которая даже на темной стороне оказалась почти целой.