Словами огня и леса (СИ) - Дильдина Светлана

Ничего не происходило. Никто не появлялся.

Братишка плескался уже молча, пару раз обплыл вокруг валуна, направился к противоположному берегу — недалеко, в шагах не более тридцати, повернул обратно, и вдруг исчез.

Нырнул, подумал Къятта, но вокруг мальчишки вдруг вспенилось кольцо воды. Маленькая смуглая рука вырвалась наружу, словно хотела уцепиться за воздух, и скрылась, накрытая невесть откуда взявшейся волной.

Къятта добежал до берега, до стоящего на мелководье высокого камня, и с него стрелой бросился в воду, на середину. В несколько гребков добрался до мальчишки, ухватил его за руку, выдернул на поверхность. Тот махал всем чем придется, не сдаваясь. Не понял, что пришла помощь, глотнул ртом воздух и дернулся в сторону; удалось удержать, не дать снова погрузиться с головой.

Вода чуть притихла, все еще быстрая, пенная, словно в пороги попали.

— Цепляйся за плечи, — сказал Къятта. — Сейчас выплывем.

Братишка уже оправился от приступа ужаса, что беспомощен, игрушка реки. Возбужденно вертел головой. Ну, река, красивая, но глупая. Как же — вызов его силе и ловкости, а проиграть Кайе не сможет. Не должен, проигрыши не для него. Глупый зверек. За старшего держался цепко, но правильно, двигаться не мешал.

— Может, я сам?

— Уймись. Старайся держать голову над водой, и все.

— Ладно. А что это бы…

Къятте показалось, вода вывернулась наизнанку, встала волна, и в ней словно пасть распахнулась, мутно-зеленая, с тысячами брызг вместо зубов — прямо перед ним. Юноша растерялся, потерял управление телом и с головой ушел под волну. Там его подхватило, закружило, поволокло. Валуны гладкие были, не зацепиться, а вода бурлила, словно кипящая. Вынырнул и увидел, как мальчишка вскрикнул пронзительно, скрываясь под водой. Опять появился — глаза огромные, как луна.

— Ай! Танни! — и снова исчез.

Къятта нырнул сам, протянул руки, но ловил только плотные водяные струи. В панике метнулся вправо, влево, воздуха уже не хватало… мимо пронеслось что-то темное. Юноша успел ухватить за волосы ребенка, которого снова потащило водоворотом, всплыл и вытянулся между камней, упираясь в них. Притянул к себе брата, тот отплевывался от воды. Сам кое-как отдышался. Краем глаза уловил движение в прибрежных кустах на другой стороне. Человек? Или почудилось? Хотел позвать на помощь, но мелькнула мысль — послание было ловушкой. На них обоих. Или же нет? На берегу разберемся…

Если удастся выплыть. Теперь уже точно сомнений не было, что ярость воды не причуда самой заводи, а дело чужих рук. А потом их тела тут найдут и скажут — утонули в какой-то луже…

Держаться за гладкие валуны было все тяжелей, но так можно было хотя бы передохнуть. И от берега закрыт. На всякий случай — а вдруг молния чекели прилетит? Хотя это вряд ли, тем, кто это сделал, нужна естественная смерть потомков Рода Тайау. Или одного, а второй за компанию. Как же такую пару любящих родственников разбивать!

Зеленая пасть обдала брызгами, что-то дернуло за ноги, и он потерял опору, ударился головой, глотнул воды — изнутри обожгло грудь.

"Обойдешься!" — подумал он яростно, и рванулся наверх, к свету, который все не приближался, не приближался… а потом расступилась волна, и он только кашлял, забыв, как дышать.

Кайе держался на поверхности. Верно, тот, на берегу, отвлекся на старшего. Мальчишка смотрел по сторонам, стараясь не глотнуть носом бурлящую воду; временного исчезновения брата он не заметил.

— Танни, я… ой! — Кивком указал на пенные водовороты. Волны подскакивали, крутились, заваливаясь то на один бок, то на другой. Таковы пороги Читери. И такого не может быть здесь.

— А правда, что в воде духи живут? Говорят, их видят среди порогов.

— Те, кто тонут, и лохматую рыбу увидят, — пробормотал Къятта. — Говорящую…

Вода вокруг них снова стихала, но юноша уже знал, что это затишье перед следующим ударом. Он ждал, только удара все не было. Река бурная, но никаких зеленых пастей, и водоворот ослабел. Наконец Къятта сказал:

— Поплыли, только не мешай мне. Какой ты сильный и ловкий, покажешь на берегу.

— Я сам?

— Нет.

Легкий… как бы ни старался, ему не справиться даже сейчас…

Кто бы ни сотворил такое с водой, оставалось надеяться, к нему не придет подмога, тогда всё. Голова все сильней болела — ударился сильней, чем думал. Тяжелая коса ожила, некстати мелькала перед лицом. Мальчишка молодец, подумал Къятта. У него короткие волосы. Правда, за длинные держать удобней, и ловить, если что. Перед глазами все потемнело, только особо наглые брызги плясали. Противно. Бесцветная кровь у реки, алая лучше. Горячая. Если тот, на берегу, ударит еще раз, не выйдет у него ничего. Потому что мальчишка всхлипнул над ухом, глотнув воды; а Къятта не позволит никому тронуть его. Даже на расстоянии.

Осознал, что на твердой земле стоит, только когда уже от воды отошел и братишку на траву положил. В ирисы. Впился взглядом во взгляд — темный, измученный. И выругался чрезвычайно грязно, как ни разу не позволял себе в присутствии родных. Остановился, заметив на бледном лице ребенка явный интерес к сказанному. Обернулся — заводь была тихой, будто маслом ее полили. Только сейчас осознал, что выбирался уже из спокойной воды. Проговорил, оглядываясь по сторонам:

— Я видел здесь, на берегу, человека. Надо его найти.

В кустах неподалеку он отыскал тело. Человек умер недавно, его лицо потемнело от прихлынувшей крови, немного крови выступило из носа и ушей. Такое бывало, если надорвешься, используя Силу. Такое, или сожжешь себя сам — неважно: суть была понятна. Къятта перевернул мертвого — черты, искаженные, все же показались знакомыми — и удовлетворенно кивнул. Знак на плече был — не золотой, разумеется, но позволяющий определить Род. Теперь Къятта вспомнил — этот человек служил Арайа, был одним из доверенных синта. Сам ли он явился на реку и попытался убить мальчишку, пока тот беспечно плескался? И кто предупредил о покушении, и с добром ли, или заманивал?

Къятта бросил на тело презрительный взгляд. Так или иначе, на двоих сил этого неудачника не хватило.

**

Настоящее

Грис бежали легкой рысцой, неутомимые. Еще день… Вконец измученный Огонек уже еле сидел, хоть сильная рука всадника удерживала его, не давала свалиться. А он то и дело засыпал, и просыпался испуганно, оглядываясь по сторонам, уже успев позабыть, кто и куда его везет. Впрочем, куда — он не знал все равно. И вот в очередной раз провалился в полузабытье.

— Мы почти приехали. — Кайе коснулся его щеки. — Эй… не умирай! Рановато пока!

— Да, я уже, — прошептал Огонек, встряхиваясь. И забыл как дышать.

Впереди, ниже по склону, среди стволов проглянуло что-то золотое, медное, белоснежное… Каменная пена — террасы, уступы, башни — и пена живая, зеленая; местами уже цветущие деревья — не то сады, не то рощи. Скопления домиков поменьше и потемнее. Вокруг них широко раскинулись поля, то тут, то там прерванные рядами деревьев. Узкие, вспыхивающие под солнцем каналы — упавшая на землю хрустальная паутина.

— Астала! — негромко проговорил Кайе.

Огонек смотрел вокруг во все глаза. Он и во сне подобного не видел.

Город растекся в ложбине у подножия холмов, будто озеро. Спустись к нему, и утонешь, растворишься, станешь одной из капель. Но это не пугало — влекло.

Къятта оглядел восторженно закрутившего головой полукровку, обронил:

— Тихо сиди. Только дернешься в сторону…

Огонек вздрогнул, побледнел и опустил глаза.

— Я понял.

Глава 2

Дорога была — вымощенная камнем, и копыта грис постукивали звонко. Через поля, рощицы, ровно посаженные ряды кустарника, которому он не знал названия. Потом невысокие стены, и стены, и стены… иногда поворот или мутноватая рябь канала, отсюда совсем не похожего на блестящую нить. Лиловые и белые цветы среди массы листьев ползли по каменным и глиняным заборам, лились через забор или вздымались древесные кроны, но деревьев все равно было мало, сильно меньше, чем привиделось сверху, со склона. Встречные кланялись низко, и не поднимали взгляд. Но Огоньку все равно казалось, что именно на него все смотрят — справа, слева, со всех сторон. Он невольно съеживался, старался стать незаметней, прижаться одновременно к грис и своему спутнику, за что получил уже пару слегка раздраженных "сиди нормально!"