Последний дракон Востока. В нитях любви - Кван Катрина

– В сторону! – прорычал другой солдат, грубо оттолкнув ее.

Его рука замерла у рукояти меча, угроза оставалась невысказанной, но очевидной. Я не успел возразить, как трое из них окружили меня, скрутили руки за спиной и поставили меня на колени. Один обыскал карманы и вытащил маленький стеклянный флакон, который мне дал доктор Ци. Оставшаяся внутри чешуйка глухо звякнула по стеклу.

– Похоже, к твоему списку преступлений можно добавить покупку и хранение запрещенного вещества, – усмехнулся стражник, и его взгляд потемнел. – Возможно, сегодня вечером у нас будет казнь.

Мать закричала, умоляя поверить, что это недоразумение, пока они волокли меня прочь. Я подумал о том, чтобы дать отпор, но пятеро против одного – слишком большой перевес сил.

Слезы стекали по щекам А-Ма, когда меня швырнули в уже ожидавшую телегу. Ее высокие железные решетки надежно запирали заключенных. На улицах уже столпилось немало народу. Некоторые смотрели с удивлением, другие шептались, обсуждая происшествие.

– Разве это не тот самый…

– Видимо, облапошил не того господина.

– В ссылку его, в ледяные пустоши, я считаю.

Мать отчаянно вцепилась в меня через решетку, дергая за край халата.

– Сай! Сай, что происходит?!

– Не волнуйся, А-Ма, – сказал я, стараясь говорить как можно мягче и спокойнее, несмотря на бешеный стук сердца. – Иди домой, там тепло. Я быстро разберусь с этим и вернусь к вечеру.

– Но, Сай…

Громкий щелчок плети прервал ее. Две лошади взбрыкнули и рванулись вперед с недовольным ржанием. Колеса заскрипели в знак протеста, когда телега покатилась по неровным земляным улицам. Внутренний голос приказывал хотя бы попытаться сбежать. Что-то так и подсказывало – впереди меня ждет беда. Но с руками, стянутыми за спиной, железными прутьями вокруг и вооруженными солдатами, идущими следом, это было бы верным приговором. Оставалось лишь позволить им увезти меня. И молиться, что я смогу выпутаться из этого.

Глава 4

В тюрьме пахло потом, мочой и фекалиями. Меня волокли по извилистому каменному лабиринту, освещенному лишь дрожащими языками факелов. Место заключения располагалось на самом краю Цзяошаня, тщательно скрытого от глаз горожан. Я не знал, насколько глубоко под землю мы спустились, но затхлая сырость цеплялась к коже, пробирая до костей.

Стены гулко отражали мучительные стоны и хриплые всхлипы заключенных, сопровождаемые зловещим бряцанием цепей. Мои глаза еще не привыкли к темноте, но я все равно различал белки их воспаленных глаз, когда они хватались за решетки своих камер, умоляя о воде, еде – или милосердной смерти.

Солдаты срезали веревки с моих запястий и бросили меня в тесную камеру, словно мешок с мукой, швырнув на прогнивший тюфяк из заплесневелой соломы. Вся камера была неприятно склизкой, грязь моментально размазалась по моим ладоням и коленям, когда я попытался подняться. Дверь с лязгом захлопнулась, и в нос ударил резкий запах ржавчины.

– Пожалуйста, – торопливо сказал я. – Это какое-то недоразумение. Вы должны меня отпустить. Моей матери нужно лекарс…

Капитан резко шагнул вперед и со всей силы ударил ножнами по прутьям. Металл зазвенел, словно колокол, пронзая мои уши.

– Молчать!

– Послушайте, друг мой, – с трудом выдавил я, изобразив натянутую улыбку. – Все, что случилось между нами ранее… Я ужасно сожалею. Может, просто забудем об этом? Я готов бесплатно кормить вас в чайном доме хоть до конца ваших дней. Что скажете?

– Скажу, что вырву тебе язык, если произнесешь еще хоть слово.

Отчаяние сдавливало горло.

– Моя мать тяжело больна. Я ее единственный сын и обязан заботиться о ней. Прошу вас!

– Слушай сюда, щенок…

– Довольно, капитан Тянь.

Голос принадлежал кому-то, кого я не мог увидеть, – он раздался из безопасной тени. Кем бы этот человек ни был, он явно обладал властью, потому что капитан тут же напрягся, а затем глубоко поклонился.

Из темноты шагнул мужчина, и пламя факелов осветило его черты. Его присутствие захватывало и подавляло одновременно. Одетый в безупречные шелковые одежды, сотканные из редчайших золотых нитей, этот человек словно сам воплощал все величие царства. По ткани извивался вышитый узор – синий дракон с пятью когтями. Рисунок начинался у нижнего правого угла верхнего платья, огибая спину мужчины и поднимаясь через плечо, пока когти дракона не замирали на груди.

Даже в тусклом свете тюрьмы волосы мужчины сохраняли безупречный блеск. Они были собраны в величественный пучок и закреплены изящной шпилькой из сверкающего золота. На пальцах поблескивали массивные нефритовые перстни, а мизинцы и безымянные пальцы обеих рук защищали острые, похожие на когти футляры для ногтей [21].

Большинство наверняка поразилось бы его явному непомерному богатству, но меня привлекло совсем другое. Его нить Судьбы. Серая, как и моя. Но в отличие от моей, его нить была полностью перерезана, ее свободный конец болтался в воздухе всего в нескольких дюймах от мизинца.

Как такое возможно? Если бы его Судьбоносный был мертв, на его руке осталось бы замкнутое черное кольцо. Разрез выглядел намеренным, словно он сам провел по нити лезвием. Но это невозможно. Наши нити нерушимы – дары богов, связывающие две предначертанные души. Я никогда не мог прикоснуться к ним физически – они казались живыми, но их можно было лишь видеть, а не трогать или изменять. Разорвать нить Судьбы самолично невозможно.

Я слишком долго смотрел на него – и понял это, когда рука капитана Тяня молниеносно проскользнула в промежуток между прутьями и вцепилась в мои волосы, заставляя опуститься в подобие поклона.

– Наглец! – рявкнул он. – Ты что, не знаешь, как проявлять почтение к своему императору?!

Мое сердце глухо застучало в груди. Мне не послышалось? Или это шум крови в ушах сыграл со мной злую шутку? Прикованный взглядом к полу, я вдруг обнаружил, что не могу подобрать слов, – нечастое для меня явление. Я не осмелился заговорить. Теперь вероятность лишиться языка за малейшее неуважение к его императорскому величеству казалась слишком реальной.

Не зная, что еще делать, я рискнул бросить взгляд вверх. Император сунул руку в рукав и вытащил флакон, который солдаты конфисковали у меня. Повисла долгая тишина.

Я неловко поерзал, а он лишь разглядывал чешуйку, на губах его играла едва заметная усмешка. Я воспользовался моментом, чтобы изучить его лицо. Он выглядел на удивление молодо для человека, который правил Северным Царством дольше, чем я жил на этом свете. Сними с него роскошные одежды – и мы могли бы сойти за братьев. Но вот его глаза…

Они казались старыми, нет, даже древними. Через них проглядывала мудрость, накопленная за века, и… что-то еще. Жестокость.

Заключенные рядом тут же принялись шептаться.

– Это же…

– Нет, не может быть, – пробормотал кто-то. – Он должен был давно состариться и дряхнуть в покоях.

– У него есть шаманы, – донесся еще один приглушенный голос. – Говорят, они используют кровавую магию… Приносят в жертву невинных наложниц, и это дарует ему вечную молодость.

– Он Сын Неба [22], назначенный богами! Он и есть божество! Зачем ему такие глупости?

Капитан Тянь снова ударил ножнами по прутьям моей камеры, металлический лязг эхом разлетелся по коридору, мгновенно погружая всех в тишину.

– Кто скажет еще хоть слово, лишится головы.

Я резко втянул воздух обратно в легкие. По спине скользнул холод, оставляя за собой дорожку мурашек. Император сделал еще один шаг вперед, совершенно невозмутимый перед лицом бессмысленных слухов.

– Знаешь, что это, мальчишка? – спросил он, поднимая флакон к мерцающему свету факелов.

Его голос звучал отрывисто, четко. А я не знал, что ответить. Если скажу правду, он сочтет меня сумасшедшим? Дураком? Не могло быть ничего унизительнее, чем увидеть, как его императорское величество рассмеется мне в лицо.