Невеста Перуна (СИ) - Ладица Наталья

- Этого не может быть. Разве может Бог брать в жёны смертную женщину.

- А почему бы и нет? - послышался насмешливый голос незаметно проскользнувшей в горницу Ольги. - Или ты отказываешь величайшему из богов в наличии мужской силы?

- Нет, конечно, но разве возможно назвать невестой ещё не рождённую дочь бесплодной женщины? Бред какой-то!

- Для богов нет ничего невозможного.

- Но не проще ли было взять в жёны уже живущую девушку? Мало ли на белом свете красавиц?

- А, быть может, для таких сложностей есть какая-то особая причина? - лукаво улыбнулась старшая внучка Сварга.

С этим предположением Рюрик не мог поспорить.

- Как же умерла твоя дочь?

- Разве ты не знаешь? - удивлённо спросил Сварг.

- Нет. Как раз незадолго до кончины Ольбарда и Любавы я с дружиной приехал сюда княжить. Сие печальное известие мы получили уже здесь, однако о подробностях до сих пор мне ничего не известно.

- Ещё бы! - хмыкнула Ольга.

- На одном из ваших кораблей помимо воинов плыли две девочки, мои внучки, которых Олег вёз в мой дом по просьбе своей мачехи. Через него же Любава передала, что вряд ли ещё со мной увидится, поскольку предчувствовала скорую кончину свою и своего мужа, просила позаботиться о дочерях и приёмном сыне. Сама же она не хотела бросать любимого в столь трудный для него час.

- Этого не может быть, я бы обязательно заметил на одном из своих кораблей столь необычных поезжан, да ещё девочек.

- Отчего же. Ты был жутко горд возложенной на тебя честью. Какое тебе было дело до двух сопливых девчонок?

- Но мне есть дело до Олега!

- Но ведь он мог и не сказать тебе, что это его сёстры из страха, что ты попросту оставишь и его, и его сестёр на берегу. Если хорошенько подумаешь, то вспомнишь, что тогда ещё не очень с ним считался.

И это утверждение, к своему стыду, Рюрик был вынужден признать верным.

- Так вот, спустя почти месяц мы с Ефандой заметили, что с Ольгой твориться что-то неладное: она побледнела, стала плакать, кричать, а потом упала без чувств и целый день то ли спала, то ли в беспамятстве лежала. Очнувшись вечером, моя старшая внучка рассказала нам о смерти обоих родителей. На княжество Годослава напали воинственные свены. Многих убили, кого-то в полон увели. Ольбард, помня о братской клятве привёл свою дружину в помощь. Была страшная сеча. Дружины твоего отца и урманского князя сумели, как им казалось, вселить страх в сердца ворогов и обратить их в бегство. Но поспешное отступление оказалось обманом. Коварные свены притворным бегством заманили в ловушку отборных воинов обоих князей. Уцелели немногие. Ольбард погиб, Годослав же, чудом одержав победу, спасся. Немногие оставшиеся в живых воини урманской дружины привезли в крепость тело своего князя. Любава, зарыдав, бросилась к мужу. Моя дочь знала, какая судьба ей уготована: её бы, скорее всего, принесли в жертву на тризне по Ольбарду, насильно отправив в царство теней, чтобы и там она была верной подругой своему мужу. Смерть не страшна - страшны ожидание и боль потери. Решение созрело мгновенно. Вскинув к небу обе руки, Любава закричала: “О Перун-громовержец, величайший из богов! Взгляни на дочь свою, на горе её! Ты дал мне дар целительницы и предсказательницы, привёл в мой дом мужа, против моей несчастной доли позволил иметь детей. Окажи теперь последнюю милость: позволь умереть сейчас же, рядом с телом моего любимого, не дай мучиться предсмертным страхом, болью утраты и ожиданием!” Только Любавушка договорила эти слова, как в чистом небе грянул гром, и лиловая молния ударила прямо в грудь моей дочери. Тут же, бездыханная, она рухнула на тело Ольбарда. Люди, видевшие всё это, были поражены могуществом славянских богов, а особенно Перуна. Спустя несколько дней Любаву и Ольбарда похоронили со всеми почестями, которые им полагались. На княжеский престол взошёл младший брат Ольбарда - трусливый и никчёмный человечишка, который сильнее самой смерти боится своего племянника. Несколько раз он подсылал убийц к Олегу, пока не понял, что тот не захочет возвращаться и оспаривать у своего дяди права на престол.

- Это мне известно. Вот лучше скажи мне, Ольга, откуда ты узнала подробности о смерти родителей?

- Разве расстояние или время может быть преградой для невесты Перуна, если она хочет узнать о судьбе своих родных? - лукаво улыбнулась девушка.

К вечеру того же дня в усадьбу пожаловал Олег. Девушки, обрадованные приездом брата, быстро собрали на стол все самые лучшие яства, какие только были в доме. Трапеза вышла отменной. Все весело смеялись и балагурили, а Ефанда даже принесла гусли и спела несколько задушевных песен. Голос у неё был звонкий и чистый, как журчание лесного ручья. Весь вечер Рюрик не сводил взгляд с девушки, с удивлением осознавая, как незнакомое доселе чувство - чувство несказанной нежности - переполняет его. Однако это не делало князя слабым и уязвимым, как думалось ранее - напротив, хотелось сделать что-нибудь отчаянно смелое и на диво прекрасное, что непременно понравилось бы Ефанде.

Лишь Олег в этот вечер был против обыкновения молчалив и серьёзен. Рюрик понял, что старый друг приехал не просто так. Скорее всего, привёз какие-то дурные новости из Новгорода, и чуть позже состоится серьёзный разговор. Но думать об этом как-то не хотелось. Желание просто наслаждаться настоящим было слишком велико.

Однако всё когда-нибудь кончается. После весёлой и продолжительной трапезы сёстры быстро убрали со стола, постелили Олегу постель на соседней от князя лавке и удалились в свою горницу, предоставив мужчинам вести разговоры о делах.

- Ну, что нового в Великом городе? - первым нарушил молчание Рюрик.

- Что там может быть нового? - усмехнулся Олег. - Твоя дружина и Боярская Дума заключила временное перемирие, дожидаясь твоего выздоровления или скорейшей кончины. По городу вновь поползли слухи о том, что твоя мать, скорее всего, была ведьмой и при помощи чёрного колдовства навеяла своему отцу тот сон, благодаря которому тебя и призвали на княжение. Или что ты сам подкупил волхвов, толковавших сон, и они объяснили его в твою пользу. Или что Гостомысл просто искал законную причину, чтобы передать власть в руки одного из сыновей своей любимой дочери. А то и вовсе сна никакого не было - так, байка пустозвонная.

- Ты что, приехал сюда, чтобы рассказывать мне эти старые россказни, которые я наизусть знаю и без того? Про тебя, к примеру, сказывают, будто ты родился от известных шалостей проказливой ведовки и любвеобильного лешего. И что с молоком матери впитал науку о том, как привораживать, обольщать и соблазнять несчастных словенских девушек. Или что сам Ярила по недомыслию обучил тебя любовным премудростям. И что, всему следует верить?

На смуглом лице Олега сверкнула белозубая улыбка. Все эти побасенки были ему прекрасно известны, но в переложении Рюрика всё это прозвучало очень забавно. Отсмеявшись, Олег продолжал:

- Две седмицы назад одна из дочек боярина Вояты родила сына и клятвенно умеряет, что это - твой подарочек.

- А ты видел мальчонку? - равнодушно поинтересовался князь.

- А то как же!

- И что, похож?

- Похож... На старшего сына Воятиного ключника, которого он по весне отослал с караваном в Хазарию.

- Почаще сечь дочку надо было да разговоры душевные иметь, может тогда и правды бы добился, - притворно зевнув, проговорил Рюрик. - А боярина более всего, небось, злит, что собственноручно щенка спровадил в такую даль. Что ж, будет ему впредь наука. А что сам Воята, часто ли прислушивается к россказням дочки?

- Так он ведь, поди, не слепой.

- Это всё, что ты можешь мне рассказать? - ещё раз зевнув, сказал Рюрик. Он чувствовал, что это совсем не то, ради чего Олег ехал сюда, и хотел вызвать его на откровенный разговор.

- А ещё говорят, что одна из внучек старого деда Сварга приворожила тебя и поэтому ты не торопишься вновь на княжеский стол.

“Так вот в чём дело! - сразу догадался Рюрик. - Хочет узнать, каковы мои думы в отношении его сестры. И, скорее всего, мыслит, что я соблазню её, а после оставлю ни с чем. Ну нет, друг ситный, так просто я тебе не собираюсь всё рассказывать. Помучайся маленько в неизвестности. Наука впредь будет, как себя родичи тех девок чувствуют, коим ты сам головы заморочил”.