Мой личный чародей (СИ) - Анненкова Ирина

Зелье потом пришлось варить заново, но это того стоило: и Смеляна, и малышка Милава остались живы, а в скором времени, надеюсь, будут и совершенно здоровы.

Я выдавила из себя слабую улыбку — ну, с кем не бывает…. Будем считать, это я Божку лечила, а не магией баловалась. Хотя, похоже, многим понравилось — вон с каким восторгом смотрит на меня сладкая парочка, шестилетние близнецы Цветка и Добруш. Этим записным шкодникам ещё чуточку чародейских способностей — и смело можно выпускать на вражеские армии и стаи нежити!

Тем временем князь Велимир, налюбовавшись моим простеньким колдовством, удовлетворенно откашлялся и сказал уже нормальным голосом:

— Нет, Веславушка, никак нельзя тебе ехать. Дар крепко-накрепко запре…просил, чтобы ты его здесь дожидалась.

— Да, Веславочка, как же так? — оживилась Валина. — Дарушка-то приедет — что мы ему скажем? Нехорошо, деточка!

Дивея с насмешкой разглядывала меня. Я откровенно ухмыльнулась в ответ, взмахом ресниц отодвинула от себя пустую тарелку и повернулась к Велимиру.

— Да я недолго. Мне, правда, очень нужно! — и для выразительности попилила себя по шее ребром ладони.

Князь задумчиво проводил взглядом отъехавшую тарелку, немного подумал и довольно мирно спросил:

— А как же Роданица?

Я пожала плечами.

— Так она ж сегодня. Вот после Роданицы я и поеду. Хорошо?

Роданицей назывался старинный синедольский обряд введения девушки в род будущего мужа. В церемонии принимали участие женщины рода, от новорожденных младенцев до древних старух. Двоюродные, троюродные, седьмая вода на киселе — придти старались все без исключения. По своей важности Роданица ничуть не уступала собственно свадьбе. После обряда невеста уже считалась своей — среди женской половины семьи. Мужчины на время церемонии уходили куда подальше, дабы не оскорбить неосторожным словом, взглядом или помыслом богов и богинь, покровительствующих семье и рождению детей. Они могли перейти в другую избу, поехать на охоту, запереться на мужской половине дома или дворца — все, кроме жениха, которому строго-настрого предписывалось на это время покинуть родной город или село.

Так что, в нашем с Даром случае традиция будет соблюдена со всей тщательностью: я вообще не имею ни малейшего представления о том, где моего жениха нынче носит…

— Да чего уж тут хорошего? — опять полез чесать в затылке Велимир. — Вот ведь действительно: Дар приедет, а тебя нет. Что я ему скажу? А что он мне-е-е тогда скажет!… - князь, в задумчивости почесывая макушку, сдвинул золотой головной обруч, символ своей власти, почти что себе на нос.

— Не скажет, — махнула я рукой, и блюдо с надъеденным молочным поросенком, стоявшее перед монархом, кокетливо подпрыгнуло, будто собираясь пуститься в пляс. — Где мы, и где он? Ведь я же быстренько, Велимир Радимыч!

Великий князь ещё раз покосился на приплясывающую утварь (давай, давай, смотри, да думай хорошенько, стоит ли встревать в мою волшбу), задумчиво свел глаза к переносице, потер толстым пальцем подбородок, а затем заявил:

— Ладно, твоя взяла! — Княгиню Валину при этих словах ощутимо перекосило. — Поезжай! Но чтоб быстро! Одна нога здесь — другая там, понятно? А сопровождать тебя будет дюжина служанок во главе со старой нянькой Ненилой, твоя личная стража — весь десяток, да полсотни витязей из моей собственной дружины!

Ох, как же мне стало хорошо! Просто замечательно. Я живо представила, как по Черному Лесу рыщет отборная княжеская полусотня, топча кусты и ягодники, как истошно аукают суетливые девки, подгоняемые клюкой старухи Ненилы, державшей в страхе весь дворец, как моя стража профессионально берет в тесное кольцо нашу маленькую избушку. Конечно, черепа-охранники ни в жизнь не пропустят чужаков к дому, а с помощью моего старого друга лешего и прочих лесных нечистиков — болотников, кикимор, моховиков, щекотунов, крыкс, шишиг и шуликунов — я легко избавлюсь от любой нежеланной компании…

М-да, что-то меня на черный юмор потянуло от такой заботы!

— Велимир Радимыч, — вкрадчиво поинтересовалась я, — да как же я всю эту толпу через кротовины потащу, а?

— Кротовины? Какие такие кротовины?! — так и подпрыгнул на месте князь. — Я что, думаешь, не знаю, что ты пока сама ещё ни одной кротовины в жизни не открыла?! На лошадках поедешь, понятно? С няньками и охраной! Или дома сиди. Вот так!

Что ж, так — значит так! Я кивнула, пряча заблестевшие глаза. Ну, как скажешь, князь-батюшка…

— И что ты так платья не любишь?! — в который раз воскликнула юная княгиня Смеляна, затягивая на моей руке частую шнуровку на узком рукаве длинного и просторного льняного одеяния, сплошь расшитого родовыми знаками, символами и рунами. Красные узоры так плотно покрывали сливочно-бежевую ткань, что издалека платье казалось однотонно-розовым. Этот наряд не один десяток лет хранился в роду Твердятичей, к которому принадлежал мой будущий муж, и служил ритуальным облачением для нескольких поколений девушек, вступавших в семью. По традиции готовить невесту к Роданице были должны самые старшие женщины рода, но Смеляна, с которой мы за последнее время близко сдружились, беззастенчиво воспользовалась своим статусом супруги великого князя и наряжала меня сама. И хвала Богам — от старших княгинь можно было ожидать любой пакости.

Я переступила с ноги на ногу, немедленно зацепилась за край подола, споткнулась и чуть не упала.

— И ты ещё спрашиваешь?! Да эти юбки сами меня терпеть не могут!

— Не-е-ет, — пропела Смеляна своим переливчатым жемчужным голоском, — не скажи! А красиво-то как!

Что было красивого в этом мешке с рукавами, я так и не поняла, но спорить не стала: на вкус, как говорится, да на цвет…

— А я вот, видишь, к празднику себе обновку сшила. Как, нравится? — Молодая женщина отступила на шаг, развела руки и медленно повернулась на месте. Темно-синее, цвета позднего летнего вечера, платье широкой волной заструилось вокруг стройных ножек Смеляны.

— Конечно, нравится! — честно ответила я. Впрочем, младшая жена великого князя и в рваной дерюге выглядела бы сногсшибательно.

Юная княгиня на всю Синедолию славилась своей красотой. Её семья не блистала ни богатством, ни особой знатностью, однако какие-то давнишние заслуги позволили родителям девушки получить приглашение на один из ежегодных осенних балов, даваемых в княжеском дворце. Сластолюбивый князь Велимир был наповал сражен длинными, чуть раскосыми малахитовыми глазами, перламутровой кожей, тонкими чертами лица, роскошной гривой цвета светлой меди и точеной фигуркой девушки.

Словом, домой она уже не вернулась. К исступленной радости родителей невесты и такому же негодованию старших жен, Велимир словно с цепи сорвался и попёр к заветной цели, буквально сметая всё на своем пути. Свадьба была организована в считанные дни.

Князю было совершенно наплевать, что о семье его молодой жены ходили глухие недобрые сплетни: дескать, текла в их жилах кровь эльфов. Именно так недоброжелатели объясняли невероятную красоту женщин этого рода, миндалевидный разрез их приподнятых к вискам глаз, легкую танцующую походку и способность родить только одного, редко когда двоих детей. Но это утверждение было скорее некой фигурой речи, нежели полноценным подозрением: все жители Синедолии с раннего детства отлично знают, что никаких эльфов нет, не будет, да пожалуй, что и не было никогда — разве только в сказках.

Ну, или почти все. А если кто и считает по-другому, то по ряду причин предпочитает об этом помалкивать…

Однако с ненавистью, презрением и змеиным коварством обеих старших княгинь Смеляне всё равно пришлось бороться самой — Велимир принципиально не вмешивался в женские теремные споры.

А зря. Ведь не случись тогда меня во дворце, и не наберись Боженка храбрости обратиться за помощью к "злобной ведьме" — и стараниями неумелой (или, может, даже слишком умелой?) повитухи, протеже самой княгини Дивеи, ни молодую мать, ни малышку спасти бы не удалось.