Никаких принцев! - Сакрытина Мария

Возле какой-то рощицы, кажется, даже с фонтаном и павлинами, я не выдерживаю, хватаюсь рукой за березу, представляю вместо нее сестру и начинаю высказывать ей все, что я думаю про эту идиотскую выходку со школой. Нет, я согласна поиздеваться над принцем… Но пока что издеваются только надо мной! Причем издевается Роз. Заочно. Чем я ей так насолила?!

Габриэля хватает минут на пять. Потом он довольно робко (кажется, я произвела на него нужное впечатление) интересуется, чем он может мне помочь.

Я пинаю со злости ствол (чуть не сломав попутно ногу) и на выдохе восклицаю:

— Или ты меня сейчас понесешь, или я разуваюсь, раздеваюсь и иду знакомиться с новым коллективом в одной лягушачьей коже!

Габриэль, вернув всю свою невозмутимость, спокойно подхватывает меня на руки — как раз в тот момент, когда я тянусь к застежке левой туфли.

— Принцесса не может выглядеть неподобающе.

Мне есть что сказать в ответ — и о принцессе, и о «подобающе», и о том, что меня бесцеремонно хватают и куда-то несут (ну и что, что я сама предложила — это же еще не значит, что можно сразу хватать!)

Но говорю только:

— Господи, за что?! — А потом какая-то деталь шлейфа порывом ветра затыкает мне рот, да так эффективно, что всю оставшуюся дорогу я занята только тем, что пытаюсь ее выплюнуть и попутно не свалиться с рук рыцаря.

Оглядываться по сторонам, я конечно, не успеваю. И очень удивляюсь, когда вместо классной комнаты (как бы она ни выглядела в сказочном мире — я уже ко всему готова) меня сгружают в кресло перед громадным дубовым столом, очень напоминающим тот, что стоит у папы в кабинете.

— Принцесса… Розалинда? — с сомнением интересуется требовательный женский голос, мгновенно навеявший неприятные воспоминания о моей школьной директрисе.

— Зовите меня просто: Виола, — машинально откликаюсь я и поднимаю взгляд.

С учетом сказочности… А впрочем, директрисы, наверное, во всех мирах одинаковые. Эта отличается только тем, что очки у нее не круглые, а вытянутые и вместо блузки ярко-алое платье в золотистую блестку. Но декольте такое же. И взгляд. Впрочем, нет, во взгляде сейчас изрядная доля удивления. Мадам смотрит на меня, на лист с портретом Роз на столе. Снова на меня. На портрет. Опять на меня. Плененная в лифе платья грудь при этом так колышется — ну прямо как у порноактрисы в фильмах «18+», которые папа у себя на диске С в папке «Совершенно секретно» прячет и думает, что простенький пароль кого-то остановит. А вообще-то я считала, что у тех актрис это монтаж да спецэффекты, и грудь должна подчиняться законам физики. А вот ведь…

— Виола? — наконец поднимает бровь директриса. И смотрит на меня с таким омерзением, как будто перед ней сидит не лягушка, а по меньшей мере тутовый шелкопряд в розовых кружавчиках.

— Да-да, — киваю я. — Жабенком меня папа зовет, а друзья — Виолой. Ну а так я, конечно, Розалинда.

Вообще-то друзей у меня нет, если не считать Роз. Она зовет меня Ви, но что-то мне говорит, если я предложу это мадам директрисе, она грохнется в обморок от изумления.

— Итак, Розалинда, — выдыхает директриса. И тут же, совсем не в образе тоненько вскрикивает: — Но когда вас успели проклясть?!

Я ловлю взгляд Габриэля, стоящего у книжного шкафа с таким невозмутимым видом «я — мебель», что настоящему шкафу должно быть стыдно. И понимаю, что если что-нибудь не придумаю, а скажу правду или заставлю директрису (она же маг, да?) залезть мне в голову, то, хм в, шкаф закатают меня.

— Понимаете, папа, в смысле, мой отец-король, — начинаю я, — меня очень любит. И так как проверку драконом или турниром мой суженый уже не пройдет, папа… в смысле, его величество… Но он же боится отдавать меня абы кому…

— Абы кому?! — еще тоньше восклицает директриса.

Я бросаю взгляд на Габриэля и сглатываю.

— Ну… в смысле, мой отец хочет убедиться, что принц в меня влюбится… Чистосердечно. В смысле искренно. А вы же знаете, такие проклятия снимет только поцелуй настоящей любви!

В наступившей после этого тишине кот мадам директрисы, здоровенный черный манул, тяжело приземляется на стол с полки шкафа, ложится в позу сфинкса и, глядя на меня, высовывает язык. Розовый, яркий, очень выразительной на черной бархатной морде.

Я моргаю, но кот так и лежит с высунутым языком — и чтобы не засмеяться, я перевожу взгляд на директрису. Та вздыхает:

— На что только не пойдут современные девушки, чтобы заполучить любовь принца!

— Да! — вставляю я, и кот на столе начинает тарахтеть. То ли мурлычет, то ли смеется.

Директриса не обращает на него внимания.

— Хорошо, Розалинда, — тяжело вздыхает она, снова просматривая лист с моим «делом». — Как я понимаю, раньше вы никогда учебные заведения не посещали?

— Только в качестве наглядного пособия, — киваю я и снова ловлю недоуменный взгляд мадам. Даже кот затыкается. — Мм, простите. Нет. Не посещала. Никогда. Вообще.

Ну, есть такая хохма у нашей учительницы биологии. Лягушек в школу нынче не поставляют, резать некого, а она скучает по славному советскому прошлому. Так и не нашла ничего лучше, как вызвать к доске меня, когда мы раздел с земноводными проходили. Сказала, никто не заметит разницы. Хорошо хоть не резала.

Я ей потом комаров в кофе накидала. И крышкой стакан закрыла. Думала, она тоже не заметит разницы — а она почему-то заметила. Кричала громко, жаловалась. А комары ведь хорошие были, аппетитные — для родной учительницы мне ничего не жалко.

— То есть не посещали? — с нажимом повторяет директриса.

Я киваю. Кот убирает язык и принимается гипнотизировать меня большими, как блюдца, желтыми глазами.

Директриса тоже кивает. И протягивает мне стопку листов.

— Поэтому, чтобы убедиться, что учебная программа вам по силам, вы сейчас при мне решите этот легонький тест, и после этого я отведу вас в класс, — она ставит передо мной песочные часы. — Прошу.

С легким недоумением я гляжу на перо, которым полагается писать. Потом с легким недоумением за мной наблюдает уже мадам — как я пытаюсь это перо взять. Кот, то ли помогая, то ли играя, включается в забаву и мягко трогает перо лапкой.

Потом я обращаю внимание на то, что написано на первом листе, и мне становится нехорошо.

— Вы умеете читать? — напряженно интересуется директриса.

— Иероглифы? — уточняю я, глядя на лист. — Не-а.

«Господи, с какими идиотами приходится иметь дело!» — написано в глазах директрисы, когда она ловит мой взгляд.

— А теперь?

Я смотрю на лист, моргаю и быстро киваю. Иероглифы волшебным образом превратились в кириллицу. А песок тем временем пересыпался уже наполовину. И Габриэль смотрит на меня теперь с намеком. М-да… Роз, конечно, просила вылететь из школы, но после встречи с женихом, а не до — так что надо поторопиться… Что там у нас?

Первый вопрос. Продолжите высказывание, выбрав из трех возможных ответов один (1).

Я решаю, что так издеваться над бедным вороненком, а тем более над котенком просто жестоко, поэтому выбираю ответ «А». Бокренка я хотя бы никогда не видела.

Как после оказывается, правильно. Там весь тест такой, и когда директриса его проверяет, то смотрит на меня уже с куда большим уважением. И с удивлением тоже.

— Отлично, — с сомнением говорит она. И добавляет, после третьей по счету проверки: — Сто баллов… У вас были прекрасные учителя.

Я на всякий случай киваю. Учителя у меня и впрямь прекрасные, одна биологичка чего стоит. Я тогда хорошо усвоила внутреннее строение лягушки. Со всеми подробностями.

— Ну что ж, ты принята, — с достоинством изрекает директриса, откладывая мой тест (и резко переходя на ты).

— А что, раньше я была не?.. — я натыкаюсь на ее взгляд и пристыженно замолкаю. Да ну к черту, а то вдруг у нее еще один тест завалялся. Такой же… на сообразительность.