Право учить. Повторение пройденного - Иванова Вероника Евгеньевна

«Конечно... А кроме того ему пришлось слегка сдвинуть в сторону некоторые органы, чтобы уберечь от удара... И когда они вернулись на место...»

Я почувствовал себя не лучшим образом.

«Сожалеешь об ужине?..» — Участливый вопрос.

Немного. Хорошо, с кровью разобрались. Есть ещё тема для урока?

«А как же...»

И какая?

«Сначала проведём опыт... Дотронься до него...»

В каком месте?

«Это совершенно неважно... Просто дотронься, но прежде слегка рассредоточь зрение... Перестань фокусироваться на кровяных узорах...»

Я присел на корточки рядом с убийцей и, недолго думая, коснулся пальцем напряжённого бедра. Разумеется, он вздрогнул. Но в этот самый момент на границе зрения возник лёгкий всполох, словно вспышка у линии горизонта.

Что это?

«Ещё более занимательная вещь, чем Кружево Крови... Кружево Разума...»

Разума?

«Кровь питает и сохраняет тело, но она не способна осуществить связь с тем, что находится за покровом кожи: этим занимается кое-что другое... Присмотрись!..»

Алые дорожки неохотно отступили, превращаясь в розоватый туман, но на его фоне... Невероятно! Почти такой же узор, только ослепительно белый, с золотыми вспышками. Это и есть оно?

«Да... Столь же прекрасное и удивительное... Когда ты соприкасаешься с чем-то, это Кружево запоминает твои ощущения, собирает их, тщательно расставляет по нужным полочкам, чтобы в следующий раз подсказать тебе, как нужно действовать...»

Только дотронувшись?

«Этого я не говорила... Всё, что ты можешь видеть, слышать, пробовать на вкус и осязать, находит место в твоём разуме... Сначала он чист, но по мере того, как дитя растёт, его заполняют образы и ощущения... Великое множество... Бесконечность...»

Разум только хранит?

«Конечно, нет... Помимо всего прочего он — Управитель тела... Он повелевает телу двигаться, а органам — работать...»

Означает ли это, что болезни разума заставляют болеть и остальное тело?

«Отчасти... А ещё усилием разума можно излечивать болезни тела... Но об этом поговорим позже... Что ты намерен делать?..»

С убийцей? То, что и полагается.

«Не жаль беднягу?..» — Подкалывает меня подружка.

Жаль? Наверное. Может быть. Не знаю. Почему я вообще это делаю?

«Потому что чувствуешь необходимость...»

Да, пожалуй... Ты правильно сказала: необходимость. Других чувств нет. А должны быть, верно?

«Тебе виднее...»

Но я ничего не вижу. Как будто что-то тащит меня вдоль по узкому коридору, не давая отклониться в сторону ни на волосок. Или я падаю... Падаю? Нет, невозможно! Я твёрдо стою на ногах под рваным пологом весеннего леса, а сырой ветер пытается добраться до тела, спрятанного под одеждой. Пытается, почему-то выбирая в качестве входа мои уши и...

Кровь ударила вязким студенистым кулаком прямо по стенкам черепа, толкая в колодец воспоминаний. Мутные пятна перед глазами дрогнули, приобрели очертания, качнулись вперёд-назад, но в этот раз мне не дозволено было остаться наблюдателем: звуки и краски прошли насквозь, и несколько долгих минут я не принадлежал ни себе, ни своему миру...

— Ну, что же ты стоишь?!

Гнев, горячий, как раскалённая сталь. Нэмин’на-ари, мой «клинок». Нет, неправильно: она сама по себе, всегда и всюду. И ненавидит тех, кто лишил её свободы выбирать. Меня ненавидит, всеми силами своей души, а душа у неё...

— Сделай же что-нибудь!

Месиво рваных мышц, через которое просвечивают кости. Осколки костей. Приторно-густой аромат крови давно уже притупил все мои ощущения. Сказать по правде, я вообще не понимаю, что происходит. Вот уже четверть часа не понимаю, с того самого мига, как атака врага была остановлена. Остановлена телом одного из моих защитников.

Жуткая вещь, эти кумийские метательные ножи: вонзаясь в тело, от удара они раскрываются, как цветочные бутоны, взрезая стальными лепестками ткани вокруг места поражения. И кости могут сломать. Если удачно воткнутся, как, собственно, и произошло. Но чего добивается от меня воительница?

— Не стой столбом!

Серые глаза стали совсем светлыми. Болезненно-светлыми. Вроде бы, она и Нилар относились друг к другу теплее, чем просто соратники. Вроде бы... Не знаю, не приглядывался. Некогда. И незачем: от меня не требуется проникать в помыслы своих спутников. Мне нужно всего лишь следовать за ними. Или они следуют за мной? А может быть...

— Ты что, не видишь, как ему больно?!

Вижу. Почти ощущаю, но скорее разумом, а не чувствами. Чувства перестали существовать в тот самый миг, как плоть Нилара раскрылась кровавыми цветами.

— Сделай, я прошу!

— О чём? Я не понимаю.

Почти белые губы кажутся тоньше, чем есть.

— Он умрёт от боли, если ты не поторопишься!

— Но что я могу сделать?

— Притупить боль!

Она недовольна. Нет, слишком мягко сказано: она сгорает от гнева.

— Но... как?

— Ты что, никогда не видел, как лекари прикосновением заставляют больного перестать чувствовать часть тела?

— Видел, но... Кажется, они нажимают на определённые точки, а здесь...

— И ты нажми!

Гнев смешивается с отчаянием.

— Нажать? Но... Куда?

— Оставь его в покое, Мин, — тихо и печально советует кто-то третий. Кажется, Деррам, лучник из северных лесов. Мне трудно различать голоса, потому что кровь всё громче стучит в виски.

— Оставить? — Взвивается воительница. — Оставить?! Он может спасти чужую жизнь, но не хочет для этого и пальцем шевельнуть!

— Может? Ты уверена?

— Должен мочь!

— А если он никому и ничего не должен? Что тогда? — Лучник устало тянется за кривым ножом. — Нам лучше самим позаботиться о Ниларе.

— Нет! Я не позволю ему умереть!

С трудом остающийся в шаге безумия взгляд впивается в моё лицо:

— Да делай же, мать твою!

Делай, делай, делай! ЧТО делать? Кто бы мне объяснил? Всматриваюсь в хаос порванных мышц. Как мне добраться до очагов боли? Внутреннее Зрение подчиняется из рук вон плохо, и его хватает совсем ненадолго, а потом становится так тошно, что хочется умереть, но... Нэмин’на-ари хуже, чем мне. И если Нилар умрёт от моего бездействия, она... Нет, я. Я лишусь защитника.

Дотронуться? Да, придётся: иначе расстояние будет слишком велико для влияния. Какая же она липкая, эта кровь! И горячая. Очень горячая.

Нилар стонет, кажется, громче, чем раньше. Ну да, разумеется: ему ведь больно. А из-за того, что мои неумелые руки касаются ран, боль, должно быть, многократно усиливается. Где они, оконечные Петли? Здесь? Как же плохо видно... Нашёл. Кажется. Ещё чуть-чуть и...

Сил на последний крик у умирающего не хватило: я услышал только короткий всхрип, и тело, которого касались мои пальцы, перестало вздрагивать от неровного дыхания.

Не может быть. Я же добрался туда, куда было нужно! Или... Так и есть: не рассчитал усилие, и Пустота оборвала вместе с нужными Петлями ещё несколько, столь же важных. Для жизни и для смерти.

Нэмин’на-ари не рванулась к умершему другу. Вообще не двинулась с места. Стояла и смотрела, как я стираю с рук кровь. Смотрела на мои руки, не позволяя остановиться, потому что...

Я давно уже научился управлять выражением собственного лица, чтобы удерживать маску бесчувствия, но сил для контроля надо всем остальным не осталось: пальцы предательски дрожали, выдавая страх и вину, поэтому я мял в руках полы собственного плаща до тех пор, пока Мин не всхлипнула и не отвернулась, пряча выступившие в серых глазах слёзы...

Вот как, значит. Тот «я» тоже не всё умел делать. Не умел, но пытался. Пробовал. Вот только лучше бы ему было заниматься своими опытами в лаборатории, а не на поле боя, в попытке спасти умирающего воина. Надеюсь, мне никогда не придётся оказаться в такой же ситуации. А если придётся... Нужно быть к ней готовым. Нужно учиться. Не зная, что значит «отнимать», никогда не научишься «дарить», верно? Следовательно... Я пройду дальше. По той же тропе, но за следующий поворот. Чтобы получить одну из величайших ценностей мира — знания и умения. А чувствовать буду потом. Позже. Всё равно никуда не денусь...