Лишний на земле лишних (СИ) - Смекалин Дмитрий

Вот тут я, действительно, проникся. Уточнять, куда делся бывший первый министр ни он, ни я не стали. Вместо этого я зачем-то спросил:

- Правительство хотело отобрать у вас деньги? Но ведь они собирают налоги, а у вас, как я понимаю, только добровольные пожертвования.

Отшельник улыбнулся:

- Только добровольные. С одобрения богов. И только на добрые дела. Я, пожалуй, расскажу вам притчу.

- Это произошло еще до нашего переселения в этот прекрасный мир, дарованный нам богами. Один святой человек, - тут Баба-Сатьи сделал небольшую паузу, давая мне возможность догадаться, кого он имел в виду под "святым человеком": - часто приходил в храм и истово молился богам. Но молил он их не о личных благах, а о том, чтобы они просветили его, как ему лучше использовать свои силы и свои деньги на благо людям. И однажды, когда он только что ушел из храма, добрый к людям Ганешу сказал своей матери, прекрасной Парвати, что он хочет помочь этому святому. И, пожалуй, прямо завтра даст ему миллион рупий.

- В это время в храме находился один человек, богатый, но жадный, который случайно услыхал слова Ганеши. Он немедленно вышел из храма и пошел следом за святым. Догнав его, он сказал: "Ты каждый день ходишь в храм, но боги ни разу ничем тебя не одарили. Давай поступим так. Я дам тебе тысячу рупий, а завтра, если Ганеша наградит тебя каким-нибудь подарком, ты отдашь его мне".

- Святой рассмеялся: "Боги одаривают меня своей поддержкой каждой день, но я не могу тебе ее передать. Ты ее должен получить у них сам". Но богач возразил: "Речь не о благословении. Я прошу отдать мне подарок, если он будет материальным". "Я не отдам тебе подарок Ганеши, если вдруг получу его. Это будет неуважением к богу".

- Но богач стал его убеждать и увеличивать сумму, за которую он готов купить подарок. Наконец, он дошел до суммы в полмиллиона и убедил отшельника, что потратить такие деньги на благие дела будет угодно богам. К тому же он согласился отдать эти деньги прямо сейчас, и не требовать их назад, если подарка завтра не будет. Святой согласился и взял деньги.

- На следующий день богач прибежал в храм с самого раннего утра и спрятался за колонной недалеко от алтаря. И вдруг с ужасом обнаружил, что его ноги провалились в каменный пол и там застряли. Зато он снова услышал разговор богов. "Ну как, ты нашел миллион рупий для святого человека?" - спросила Парвати. "Половину суммы он уже получил, а вторую ему даст тот, кого я сейчас держу за ногу" - раздалось в ответ.

- Так что боги всегда помогают достойным найти деньги на помощь людям, - завершил Баба-Сатьи.

Доходчиво. Не оставляет никаких сомнений в том, кто хозяин местной Индии. И ведь, действительно, все школы и больницы строятся здесь от имени этого гуру. Ведь он "Наказывает, как отец, любит, как мать, учит, как учитель, защищает, как бог" (реальный плакат).

Голос Бабы-Сатьи обволакивал, оказывая какое-то гипнотическое воздействие. Даже Вождь у меня на плече поник. Стал наигрывать "ментальный щит", распространив его и на обезьяна. Мне явно полегчало, мой спутник тоже как-то подобрался.

- До меня дошли какие-то противоречивые рассказы о ваших действиях в то время, когда простые люди выражали свое возмущение действиями правительства. Я вас не осуждаю. Наоборот, благодарен, что вы сберегли жизни и имущество достойных белых людей, идущих путем единения с Атманом. Но играть на суевериях необразованных людей? Я вижу, вы сумели приручить живущих здесь обезьян. Уважаю ваши таланты, но... - Отшельник замешкался подбирая слова.

- Я историк и археолог, приехал сюда изучать культуру Ушедших. И сам был удивлен, когда понял, что эти обезьяны как-то входили в эту культуру. Хануманы - не миф, они потомки тех, которые жили вместе с Ушедшими. Я их не приручал, мы с ними просто общаемся. И иногда они выполняют мои просьбы.

Лицо отшельника не меняло выражения, но глаза недобро блеснули.

- Вождь, он хочет нас обидеть! - мысленно завопил я.

Вождь, все-таки молодец. Как на заказ выдал свою коронную фразу:

- Я - главный! Все самки мои! Бойся меня! А не то...- Смысл обезьяньего ругательства я не понял, но что-то нехорошее. А Вождь еще и завопил, исполнив ментально-акустическую атаку. И без перехода добавил уже спокойно:

- Еду давай. Вкусно.

Теперь "покер-фейс" сделал уже я, но не отказал себе в удовольствии запустить "ощущение эмоций". Только удовольствия я никакого не получил. Не того масштаба фигура этот гуру. Растерянность если и мелькнула, то только на долю секунды. А вот недоброе раздражение в мой адрес стало разгораться со скоростью лесного пожара. С учетом его положения, это уже что-то близкое к смертному приговору. Ничего себе "человеколюб".

Пожалуй, беречь козыри в таких условиях не имеет смысла. Я перешел на "ментальное общение":

- Нет, это не я вам мысли транслировал, а хануман, хотя я тоже так могу. Я - упсур. Думаю, вы знаете, что это такое.

Не скажу, что в эмоциях отшельник меня стал сразу больше любить. Скорее, наоборот. Но желание придушить меня на месте пропало. А потом его эмоции стали делаться все глуше и глуше, пока почти полностью не исчезли. Значит, о моей способности читать эмоции, он знает. И умеет своими эмоциями управлять. Впрочем, чего еще можно было бы ждать от мастера медитаций. Если я не путаю, тут как раз один из плакатов был этой теме посвящен: "Что можно испытать, погрузившись в медитацию? Сначала вы погружаетесь в Свет; потом этот Свет входит в вас; и, наконец, вы и Свет сливаетесь в одно, вы ощущаете себя как Свет!". Какие эмоции могут быть у света?

А, вообще-то, дело мое дрянь. Гуру оказался куда более жестким человеком, чем я рассчитывал. Но это только моя собственная ошибка. Впрочем, про "дело дрянь" я на эмоциях сказал. Может так даже лучше. Теперь уже ясно, что мы с гуру совершенно друг другу не нравимся. Не люблю я с такими людьми дела иметь, но кто сказал, что нам не удастся договориться на приемлемых для обоих условиях. Но никаких подарков я ему делать не буду.

- И каковы ваши успехи в деле освоения заклинаний? - Прервал молчание Баба-Сатьи. Голос был снова ровный, обволакивающий, но никаких эмоций он у меня уже не вызывал.

- Вы бы все-таки распорядились хануману чего-нибудь вкусненького принести. Он всякие сладости любит. И разговору мешать не будет.

Дождавшись от гуру хлопка в ладоши и соответствующего распоряжения моментально подлетевшему к нему слуге (или служке?), я продолжил:

- Я еще в начале пути целителя, добрался только до "малого восстановления". Изучил пока только тридцать три заклинания, если вам интересен точный ответ. Но я стараюсь и не собираюсь останавливаться на достигнутом.

- Не могли бы вы показать мне ваш браслет?

- Только вместе с рукой. Насколько я знаю, он не снимается.

Я нацепил профессиональную улыбку врача (я о ней уже говорил) и без колебаний залез к гуру на помост. Садиться с ним рядом в позу лотоса не стал, не умею. Просто слегка склонился и развернул руку с браслетом так, чтобы он оказался сантиметрах в тридцати перед его носом.

Отшельник прикрыл глаза (совсем закрыл или нет, мне было не разглядеть) и, видимо погрузился в медитацию. Так мы оба и застыли минут на десять. Честно сказать, мне моя поза стала казаться все менее и менее удобной.

Наконец, он шевельнулся и заговорил:

- Очень красиво. Но, похоже, у вас все бусины на месте. Как же вы заклинания учили?

Вот те раз! Он их, и вправду, видит. Правда, похоже, только в состоянии медитации. Сразу стала формироваться куча идей и гипотез, но я их пока задвинул. И ответил:

- Каждую бусину можно три раза использовать, а я стараюсь за два раза заклинание выучить. Так и красивее и есть ощущение, что они мне еще пригодятся.

Баба-Сатьи было потянулся рукой к браслету, но сразу же вернул ее назад. Не думаю, потому что не решился это делать без спроса, скорее, не захотел мне демонстрировать, как его пальцы пройдут сквозь бусины. Альтернативный путь к магии через просветление, судя по всему очень непрост. Не слышал я о тех гуру, которые в этом состоянии могли бы шевелиться. По крайней мере, осмысленно. Как он это называет, стать Светом? А у света ни рук, ни ног нет. Это, конечно, гипотеза. Но очень правдоподобная. Жаль, проверить ее сложно будет. Этот отшельник слишком себе на уме, чтобы с ним было можно сотрудничать чисто ради науки.