Фингил был первый — Кровавый король, —
сказал он тихо.
С жестокостью Севера сел на престол.
Теперь, когда первая строфа была произнесена, ему показалось, что останавливаться нельзя. Он двинулся ко второму кургану, такому же старому и полуразрушенному, как и первый. Несколько выпавших камней блестели в сумерках, как оскаленные зубы.
Хьелдин — наследник. Безумный король,
На пиках заклятых он гибель нашел.
Третья находилась немного ближе ко второй, чем первая, как будто похороненный здесь все еще искал защиты у своих предшественников.
Икфердиг — третий. Сожженный король,
Он встретил Дракона во тьме ночной.
Саймон остановился. После третьей могилы был промежуток; кроме того, он не мог вспомнить следующую строфу. Через мгновение он закончил:
Все трое мертвы, посмотреть изволь,
Север уж больше не правит страной.
Он перешел к следующей группе из трех курганов. Теперь ему уже не приходилось вспоминать слова. Бинабик и Мириамель стояли молча, слушая и наблюдая.
Сулис — король-цапля, изменником был,
Бежал из Наббана и здесь опочил.
Король Эрнистира — Тестейн Святой,
Пришел, но уже не вернулся домой.
Эльстан-Рыбак, что последним был,
Дракона спавшего он разбудил.
Саймон вздохнул. Ему казалось, что он произносит волшебное заклинание, что еще несколько слов могут пробудить обитателей могил от их векового сна и могильное убранство зазвенит, когда они пробьются сквозь землю.
В Хейхолте правили шесть королей,
Шесть было господ на древней Земле.
Шесть мрачных могил на высокой скале
До Судного дня неподвижны во мгле.
Когда он закончил, ветер на мгновение усилился. Стеная, он пронесся по вершине, прижимая траву… но больше ничего не произошло. Курганы оставались таинственными и безмолвными. Их длинные тени простирались к востоку.
— Вообще-то теперь здесь семь королей, — сказал он, нарушая тишину.
Теперь, когда время действовать настало, ему было не по себе. Сердце его колотилось; внезапно он обнаружил, что ему трудно говорить — слова застревали в горле. Саймон повернулся к последнему кургану. Он был выше остальных, и трава только наполовину заслоняла каменную пирамиду. Это было похоже на огромную древнюю раковину, вынесенную на берег волнами давнего наводнения.
— Король Джон Пресвитер, — сказал Саймон.
— Мой дедушка.
От звука голоса Мириамели Саймон вздрогнул, как от удара. Он обернулся, чтобы посмотреть на нее. Принцесса выглядела загнанной в угол, лицо ее было страшно бледным, испуганные глаза потемнели.
— Я не могу смотреть на это, — сказала она. — Я подожду вон там.
Мириамель повернулась, обошла могилу Фингила и скрылась из виду; очевидно, она присела и стала смотреть на восток, где лежали только что пересеченные ими холмы.
— Тогда будем обрабатывать, — сказал Бинабик. — Я не буду иметь от этого очень большого удовольствия, но ты имел справедливость, Саймон: мы приходили сюда, и очень большую глупость произвели бы без попытки доставания меча.
— Престер Джон хотел бы этого, — сказал Саймон без особой уверенности. — Он хотел бы, чтобы мы сделали все возможное для спасения его королевства и его народа.
— Кто имеет знание о пожеланиях умерщвленных? — мрачно отозвался Бинабик. — Будем обрабатывать. Мы имеем должность сооружать себе хоть какое-то укрывалище до прихождения ночи, чтобы спрятывать свет огня. Мириамель, — позвал он, — можете вы производить разыскания среди этих кустов для нахождения материалов разжигания?
Она подняла руку в знак согласия.
Саймон нагнулся к кургану Джона и начал тянуть один из камней. Однако поросшая травой земля так цепко держала его, что юноше пришлось упереться ногой в рядом стоящий камень, чтобы хоть немного расшатать валун. Потом он встал и вытер вспотевшее лицо. Его кольчуга была слишком громоздкой и неудобной для такой работы. Он расстегнул ее и снял; потом, немного подумав, снял подбитый волосом камзол и положил его рядом с кольчугой. Ледяные зубы ветра вцепились в него через тонкую рубашку.
— Половину всего Светлого Арда мы путешествовали, — пробурчал Бинабик, ковыряя пальцем землю, — но никто не подумывал приносить сюда лопату.
— У меня есть меч, — сказал Саймон.
— Сохраняй его до приближения настоящей нужности, — вернулось немного обычной сухости тролля. — Я слышал рассказывание, что долбление камней оказывает затупляющий эффект на клинки. А мы можем питать нужду в мече. С особенностью, если кто-то будет производить наблюдение, как мы выкапываем папу Верховного короля.
Саймон на мгновение закрыл глаза и произнес безмолвную молитву, прося прощения у Эйдона — и у Престера Джона тоже, на всякий случай, — за то, что они собирались сделать.
Солнце скрылось. На западе серое небо начало розоветь — обычно Саймону нравился этот цвет, но сейчас ему показалось, что оно медленно гниет. Последний камень был вытащен, и дырка в отороченном травой кургане была готова. Черный провал за ней выглядел раной в теле мироздания.
Бинабик возился с кремнем и огнивом. Когда тролль наконец высек искру, он поджег конец факела и прикрывал его от свежего ветра, пока тот не разгорелся. Не желая думать об ожидающей его тьме, Саймон смотрел на темную зелень вершины. Фигурка Мириамели, на расстоянии казавшаяся совсем маленькой, нагибалась и выпрямлялась, собирая хворост для костра. Саймону хотелось остановиться, повернуться и уйти. Лучше бы эта глупость никогда не приходила ему в голову.
Бинабик помахал факелом в дыре, вытащил его, потом снова сунул факел внутрь, опустился на колени и осторожно принюхался.
— Доступный мне воздух кажется очень еще хорошим. — Он скинул с края отверстия несколько комьев земли и засунул туда голову. — Имею возможность разглядывать деревянные части конструкции. Это лодка?
«Морская стрела». Тяжесть содеянного уже давила на плечи Саймона невыносимым грузом.
— Да, это лодка Престера Джона. Его в ней похоронили.
Бинабик продвинулся еще немного.
— Здесь в достаточности места для моего стояния, — сообщил он. Голос тролля звучал немного приглушенно. — А балки производят впечатлительность прочности.
— Бинабик, — сказал Саймон. — Выходи.
Маленький человек попятился, так как не мог обернуться, чтобы посмотреть на друга.
— Что случилось, Саймон?
— Это была моя идея. Мне туда и лезть.
Бинабик насмешливо поднял брови:
— Никто не производит у тебя отнимания славы нахождения меча. Просто я очень меньше тебя и лучше пригождаюсь для залезания в пещеры.
— Дело не в славе — это на случай, если что-нибудь произойдет. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось из-за моей дурацкой идеи.
— «Твоей идеи»? Саймон, никакой твоей виноватости. Я проделываю то, что считаю нужным. И я предполагаю, что внутри мы не имеем ничего, приносящего вред. — Тролль помолчал. — Но если ты имеешь желание… — Он отступил в сторону.
Саймон опустился на четвереньки, потом взял факел из маленькой руки тролля и сунул его в дыру. В мерцающем свете он разглядел грязное весло на корпусе «Морской стрелы»; лодка была похожа на огромный увядший лист, на кокон… словно что-то внутри ждет минуты возрождения.
