Память гарпии (СИ) - Таргулян Ксения Оганесовна

«Ну и ладно, — подумал Орфин. — Может, это главнее. Пусть к ней не вернулись конкретные воспоминания, но вот же она — Рита. Ее пылкая своенравность и ее щедрость. Чего еще желать».

Энергия текла по переплетенным пальцам, сливая две души воедино. Он упивался ее восторгом, как своим. Почти таял в ней, теряя идентичность, и знал, что она так же тает в нем. От полноты чувств он начал напевать — они танцевали в такт, насколько позволяла тесная лодчонка. Воздух вибрировал от эмоций, и лампы в комнате мерцали сами собой.

Он обнимал ее всё крепче, пропуская через себя в Бытое, проникаясь ее вибрирующей энергией. Ноги дрожали от изнеможения, и стоило бы взять перерыв, но он не хотел прерывать этот момент. Рискнул назвать ее тем самым именем.

— Я скучал по тебе, Рита.

Она на миг сбилась с ритма, и танец прервался. Они просто стояли обнявшись.

— Ты так и не рассказал, что между нами было, — тихо сказала она.

— Теперь я и сам могу только гадать.

Он опустил голову ей на плечо, уткнулся носом в ухо.

— Я надеялся, что ты вспомнишь и расскажешь мне, — добавил он шепотом.

Она вкрадчиво повернула голову, потянулась к Орфину, и он снова поцеловал ее — долго и чувственно. В этот раз губы покалывало, как шампанским, и жар разливался по призрачным телам. Оторвавшись на миг, Орфин вдруг заметил вокруг Риты светящуюся паутину. Белые нити стяжками покрывали ее кожу и разгорались всё ярче с каждой секундой. Рита стала похожа на тряпичную куклу, которую ремонтировали столько раз, что швы расчертили ее, как белесые шрамы.

Несколько светящихся нитей тянулись вдаль, в темноту, делая из гарпии подобие марионетки.

Рита ничего не замечала, ее взгляд был затуманен вожделением. Она снова притянула Орфина к себе, и прикосновение к нитям обожгло его слабым электричеством.

Путы на шее Риты запульсировали серебром. Они становились плотнее и толще, и небольшие искры метались по ним, как по проводам. Они прилетали издали и носились вокруг Риты. Сама того не осознавая, она аккумулировала энергию. Интуиция подсказала Орфину, что этому не нужно мешать. Он чувствовал своего рода озарение. Тис волей-неволей льнет сейчас к воспоминаньям, тянет их к себе — и вот они стекаются и кружат вокруг нее сонмом. Осталось только найти способ их впустить.

Всё это казалось абсурдным символизмом с точки зрения Бытого, но именно так работала Пурга. Воспоминания — это чистая энергия, единственное, что действительно существует после смерти.

Глава 26. Цирцея

«Ты — царица этой вечной ночи »

Время потерялось в мерцании их страсти, и всё же оно не стояло на месте. В Бытом вернулся отец девушки и с грохотом выронил пакеты при виде вакханалии, которую устроила его милая дочка. Он ловил ртом воздух.

Заметив отца, девушка резко затихла, сжимая в пальцах очередной деревянный корпус.

— Папа, прости… — пробормотала она. — Мне так надоели эти часы…

Двое замерли, глядя друг другу в глаза.

Но вдруг, посреди немой сцены, раздался настойчивый стук в дверь. Из-за шока отец не запер ее, и теперь створка с лёгким скрипом отворилась. За ней в полумраке лестничной клетки стояла осанистая пожилая женщина в белом. О нет… Орфин и позабыл о ней. Сдавленным шепотом он пояснил Рите, что это земное обличие Асфодели.

Женщина шагнула в прихожую без спросу, как к себе домой. Мужчина возмущённо крякнул.

— Вы что себе позволяете! Вас сюда не!..

Ловким и мягким движением Асфодель набросила ему на шею пышный венок — от резкого движения вокруг разлетелась красная дымка. Мужчина вскинул руку, чтоб снять его, но замедлился и просто коснулся цветов. Его взгляд стал туманным.

— Вы не… — повторил он менее уверенно.

— В моих силах помочь вам и вашим детям, — сказала Асфодель певуче и настойчиво.

— Но мой сын…

— Ваш сын здесь. Не так ли? — она выразительно посмотрела на живую девушку, потрясенно застывшую в дверях спальни.

— Да, папа, — пролепетала она, еле оторвав взгляд от гостьи. — Андрей… он тут. Он говорил со мной, — она посмотрела на потолок. — Скажи еще что-нибудь, пожалуйста.

Орфин и Рита переглянулись.

— Отпусти ее! — устрашающе приказала Рита.

Мужчина поморщился от трескучего шуршания. Но из-за цветов его реакции стали заторможенными, и он не мог осознать всю странность происходящего и поразиться ей.

Асфодель притворила за собой дверь и ласково обратилась к девушке.

— Лина, твой брат застрял между жизнью и смертью. Он страдает и он обречен, если ты не поможешь, не отпустишь его.

— Что?.. — девушка отпрянула. Ее остриженные волосы колыхнулись.

Орфин покосился на Риту.

— Что она делает?

Та перевела на него диковатый взгляд. Лицо выглядело отрешенно, и только в глазах носились искры отчаянной решимости и боли. От этого выражения пробирало морозом.

— Она хочет… заполучить тебя. Сделать фамильяром.

— Что?

Вихрь вопросов пронесся в голове, и пугающее подозрение кольнуло Орфина. Что, если этот дом, эти люди — и впрямь его семья? Память о них сгорела в пекле Пурги, но остались резкие эмоции. Он посмотрел на девушку и мужчину новым взглядом. Его отец и сестра?.. Ему словно дали под дых.

— Не слушай ее! — крикнул он через завесу, но слова застряли в Пурге. С тихим «прости…» Рита вдруг выдернула кисть из его пальцев, и синергия оборвалась. Без нее Орфин словно потерял опору.

Вслед за гарпией он вернул восприятие в Пургу — на одинокую лодку посреди пустоты — и уставился в золотые глаза.

— Тис, в чём дело?! Мы должны помешать ей!

Но она молчала и казалась отстраненной и болезненно далекой.

Пытаясь не поддаться панике, Орфин судорожно осмотрелся. Они с Тис всё еще находились на плоте посреди бескрайней серой Пурги. Двигатель внизу натужно гудел, удерживая их на плаву. А значит, они могли улететь отсюда. Возможно, это помешает планам Асфодели.

Думать дольше возможности не было, поэтому Орфин потянулся к рычагу, чтоб пустить лодку на полной скорости прочь. Ладонь коснулась чего-то теплого и влажного, и он рефлекторно отдернул ее.

Только теперь он заметил, как разрослось кровавое древо. Вокруг витала алая пыльца; оседая на стволе, она заставляла его разбухать и давать новые побеги. Влажные лозы вкрадчиво покачивались возле коленей Орфина и плотно обвивали рычаги, блокируя управление лодкой. Он оказался зажат на самом краю, у борта, но ветви тянулись и дальше, постепенно образуя страховочную сеть. Тис стояла ближе к центру плота и без проблем касалась древа. Ее челюсти были плотно сжаты, а зрачки — нездорово расширены.

Убедившись, что нигде не касается кровокорней, Орфин моргнул, выталкивая восприятие в Бытое. Звуки и запахи квартиры снова заполнили его. Было страшно пошевелиться, чтоб вновь не напороться на кошмар Тохи. Но только в Бытом он мог сейчас хоть как-то повлиять на собственную участь.

Асфодель продолжала опутывать речами разумы живых.

— Ты хочешь спасти его душу? Все, что мне требуется — это твое воспоминание о нем, всего одно.

— А… а моя жена? — вдруг подал голос мужчина. — Что с ее душой?

— Достоверно мне неведомо, но полагаю, она давно цветет в садах Элизиума. Не тревожьтесь. Ваш сын и брат сможет отправиться туда же и обрести вечную жизнь. Так не пора ли отпустить его?

— Нет! — крикнул Орфин отчаянно, но голос не смог пересечь завесу.

Лина с надеждой посмотрела на отца, потом снова на Асфодель.

— Значит, нужно любое воспоминание?.. — спросила она.

Асфодель невозмутимо объяснила, что воспоминание непременно должно быть ярким и стойким.

— Такое, которое ты помнила бы до самой смерти. Оно может быть приятным или мрачным — неважно. Главное, чтобы крепким.

— Андрей, ты ещё здесь?.. — Лина притихла в ожидании, но не услышала его криков. — Это мое первое воспоминание о тебе… Наверное, оно самое крепкое?