Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир "Такаббир"

— Мою помолвку?.. Какую помолвку?.. — Янара стянула с головы капюшон, непослушными пальцами заправила за ухо прядь волос. — Вы что-то путаете, милорд. Не было никакой помолвки.

Рэн прищурился:

— Значит, ваш брат солгал мне?

Янара потупила взгляд:

— Я… не знаю.

Она находилась в шаге от исполнения желания: наказать Бари за нелюбовь и унижения. За обман короля его казнят или сгноят в темнице. Но… он её брат, дарованный ей Богом.

— Возможно, Бари знает намного больше, чем я. Мой отец ничего не говорил мне о помолвке. Он никогда не обсуждал со мной свои решения.

— Я вас оставлю, — прозвучал голос Лейзы.

Янара обернулась и низко присела:

— Миледи.

От волнения сердце вылетало из груди. Какая же она глупая! Вошла в комнату и не удостоверилась, что король один.

Лейза бросила на столик стопку листов. Поднялась с кресла, стоящего возле камина:

— Снимите плащ, леди. С него капает. — И покинула гостиную.

Янара сняла плащ. Перебросила его через руку. Поелозила сапогом по полу, размазывая капли:

— Это всего лишь снег. Высохнет, и следа не останется.

Рэн молча наблюдал за ней. Лицо серьёзное, а в глазах смешинки.

— Вы хотите жениться на женщине, которую едва знаете? — спросила Янара.

— Да. Загадка. — Рэн дотянулся до кубка. Сделал глоток. — Как долго вы знали Холафа Мэрита, прежде чем вышли за него замуж?

— Мы не были с ним знакомы. И это совсем другое. Вы король, у вас есть всё. А Холаф, я думаю, нуждался в деньгах.

Рэн принялся водить пальцем по ободку бокала, извлекая стонущие звуки:

— Я тоже кое в чём нуждаюсь.

— Для этого не обязательно жениться. — Янара почувствовала, как запылали щёки. — Я имела в виду не себя, а других женщин.

— Я вам не нравлюсь?.. Совсем-совсем?

— Вы можете этого не делать?

— Чего «этого»? — не понял Рэн.

— Ну вот этого. — Янара повторила за ним круговое движение пальца. — Мне не нравится скрип. Аж зубы заныли.

Рэн отставил кубок, взял мел и склонился над столом:

— У королей нет времени искать свою любовь. А вы мне приглянулись. Я подумал, зачем тянуть с женитьбой, когда есть женщина, рядом с которой даже молчание становится приятным?

— Я боюсь, что вы увидели во мне то, чего в действительности нет. Боюсь разочаровать вас.

Рэн посмотрел исподлобья:

— Постарайтесь, чтобы этого не произошло. — И стёр ладонью надпись в клетке.

Янара сделала реверанс и попятилась к двери.

Она не поняла, как оказалась под портиком. Посмотрела в стылое небо, села на ступени лестницы и умылась снегом. Служанки накинули ей на плечи плащ и сели рядом.

— Вы не будете ругаться? — спросила Миула.

— Что ты натворила?

Миула запустила руку в карман накидки и вытащила приличный клок волос.

— Что это?

— Борода вашего брата.

Янара рывком повернулась к Миуле:

— Ты что себе позволяешь?!

Та скорчила плаксивую гримасу:

— Простите, миледи, не удержалась.

Янара хмурила брови, сжимала губы, а смех рвался из груди. Закрыв рот ладонью, она погрозила Миуле пальцем, уткнулась лицом в колени и расхохоталась.

— 1.43 ~

— Хорошая работа, — сказала Лейза, наблюдая, как швея расправляет на плечах Янары меховую накидку из зимнего горностая. — У тебя золотые руки.

— Благодарю вас, миледи, — поклонилась портниха и вновь принялась выкладывать мех фалдами. — Меня всему научила мать. Она была личной швеёй королевы Эльвы, а королева Эльва была очень требовательна к своему внешнему виду. Когда её отправили в крепость, швейную мастерскую при замке закрыли. Не знаю, где бы мы оказались, если бы не Хранитель грамот. Точнее, его супруга. Она приютила нас в своём доме, а потом посодействовала в выборе и покупке помещения под мастерскую.

— Вы больше не виделись с королевой?

— Нет, миледи. Нам иногда приносили её старые платья. Мы пришивали новые рукава и воротнички, латали юбки и плакали. — Швея провела ладонями по меху. — Какую приклепать застёжку: золотую или серебряную?

Лейза склонила голову к одному плечу, к другому:

— А ты как считаешь?

Портниха отступила от Янары на пару шагов, окинула её оценивающим взглядом:

— Из голубого серебра, под цвет глаз леди. Я подберу такого же цвета вуаль. И оторочу мехом подол платья.

Лейза выгнула бровь:

— Успеешь?

— У меня в запасе целая ночь, миледи, — поклонилась швея.

— Ну а вам, леди Янара, нравится ваш свадебный наряд? — спросила Лейза.

— Очень.

— Вы даже не посмотрелись в зеркало.

Янара, как послушный ребёнок, повернулась к оловянному зеркалу и уставилась на своё размытое отражение.

— Вы хорошо себя чувствуете? — вновь спросила Лейза.

— Благодарю вас, миледи. Всё хорошо. — Янара вымучила улыбку. — Сегодня мне приснился странный сон. Не могу выкинуть из головы.

— Говорят, что плохой сон надо обязательно рассказать, тогда он не сбудется.

— Сон не плохой, а странный. Снились какие-то люди. Много людей. Бегают дети. Меня кто-то толкает в спину, и я оказываюсь рядом с королём. Он снимает с моей головы капюшон и спрашивает: «Вы кто?» А я забыла, как меня зовут. Впервые в жизни я забыла собственное имя. Король смотрит на меня, я на него. Чувствую себя полной дурой и думаю: кто же я на самом деле?

— Ну и как? Вспомнили? — спросила швея, пальцами взъерошивая мех горностая.

— Вспомнила. Когда проснулась. И десять раз повторила: Янара, Янара, Янара… Теперь смотрю в зеркало, и мне хочется спросить: «Вы кто?» — Она указала на своё отражение. — Эта женщина мне незнакома. Вдруг завтра всё случится как в моём сне?

— Не случится, — заверила швея. — Мне перед свадьбой приснилось, что я пришла в молельню голой. Муж в кафтане, священник в рясе, а я — в чём мать родила.

Миула и Таян, стоя у двери, тихонько захихикали.

— Сейчас, конечно, смешно, — продолжила швея, снимая с Янары накидку. — А тогда я проснулась в холодном поту и сразу надела всё, что приготовила мне мама, хотя стояла глубокая ночь. Я так боялась, что сон сбудется.

— Подожди в гостиной, служанки вынесут тебе платье, — велела Лейза портнихе и, присев перед трюмо, стала перебирать в шкатулке украшения.

Миула и Таян помогли Янаре переодеться и оставили её наедине с матерью короля.

— Не понимаю, к чему такая спешка, — сказала Янара, заталкивая непослушные пряди в причёску.

— Какая спешка? — спросила Лейза, любуясь блеском камней в ожерелье.

— Со свадьбой.

— Вам не принесли календарь зачатия?

Янара опустилась на край перины и взяла с подушки книжицу:

— Принесли что-то. Я не успела посмотреть.

— Вы со своим мужем не придерживались рекомендаций священников?

— Мне неприятны разговоры о муже, который, как оказалось, не был мне мужем. Получается, я жила в грехе целых три года. Гореть мне в аду.

Лейза метнула взгляд на Янару:

— Вы мечтали попасть в рай?

— Надеялась.

— Не расстраивайтесь. В аду весело: все бегают, кричат. А в раю скучно: там только бог и святые. — Лейза надела на запястье браслет из красного золота. — Посмотрите, какая прелесть! Вам понравились подарки короля?

— Мне приятно его внимание.

— Ну что же вы медлите? Загляните в календарь.

Вздохнув, Янара открыла книжку. Она знала, что церковь запрещает исполнять супружеский долг в религиозные праздники, перед исповедью и после, во время поста, по средам, пятницам, субботам и воскресеньям, во время беременности и кормления ребёнка грудью. Знала, что нельзя удовлетворять плотские желания при свете дня, обнажёнными и в ином месте, кроме постели. Для Холафа Мэрита не существовало запретов, что несказанно огорчало Янару. И если сейчас она держит в руках эту книгу — значит, король готов следовать предписаниям. Их встречи на брачном ложе сведутся к минимуму.

В конце книжицы находился календарь зачатия, составленный настоятелем Просвещённого монастыря. Святой старец утверждал, что дети, зачатые в полнолуние, становятся приспешниками дьявола. Мальчику, зачатому в тринадцатый день лунного месяца, суждено стать грабителем или убийцей. Девочка, зачатая при убывающей луне, станет падшей женщиной, а мальчик родится калекой… В лунном месяце двадцать девять с половиной дней. Из них только десять благоприятны для зарождения новой жизни — при условии, что на эти дни не распространяются церковные запреты.