Лемминг Белого Склона (СИ) - Альварсон Хаген

Конь морей прорезал волны,

Тролли спрятались в утёсах,

Паруса норд-веста полны -

Возвращаться нам под осень.

Песня гремела в сером небе, подобно штормовому прибою. Ей вторили птичьи крики да собачий вой. Башмаки слитно гремели по мощёной дороге. Горожане замирали, прятались за заборами, закрывали ставни. Хаген оглянулся на соратников. Бородатые и безбородые лица сияли, в глазах ярилась буря, - мрачное, бесшабашное торжество. Даже Варф подвывал в лад. "Мы только что положили несколько сотен человек, уничтожили благополучие целого города, кто знает, скольких выгнали, оставили без дома, без крыши над головой и пропитания. И мы - радуемся! - подумал юноша. - Это довольно забавная не-игра".

Вьются чайки серым роем -

Все потонете в пучине!

Трупов нет, так мы устроим,

Ибо нас тому учили.

Выезжая через северные ворота, Орм подал прощальный знак рогом. Вечные чужаки, бродяги, морестранники, волчья стая, не ведавшая позора, живые мертвецы, - викинги покидали город. Оставляя за собой курящиеся руины, трупы и кровь. Пепел и нищету. Обглоданные кости гусыни, что несла золотые яйца.

Насмехаясь над чужим горем.

Не зная сострадания.

- Как полагаешь, Арнульф сэконунг, - осведомился Унферт, - не возродится ли из пепла Эрвингарда новая гусыня с золотыми яйцами? Всё-таки торговый перекрёсток...

- Это меня мало заботит, - отмахнулся Седой, - я тебе не сердобольная матушка Кьялла. Мне нет дела до участи рабов, и я не для того затеял этот поход, чтобы прослыть благороднейшим из людей, освободителем угнетённых.

- Но именно таким тебя и запомнят, и о том станут рассказывать в сагах.

- С некоторых пор и это мало меня занимает.

Арнульф зябко поёжился, совсем по-старчески кутаясь в меховой плащ.

- Впрочем, - добавил он, помолчав, - о таких, как Атли Ястреб, Мар Тощий или Кьятви Мясо, рассказывать и вовсе не станут. О тех, кому добыча важнее доблести. Мы преподали всему Северу тот урок, что настоящего викинга не устрашит чья-то громкая грозная слава, что нет такого места, куда не дотянутся крепкие руки. Мы лишь довели дело Атли и ему подобных до полного и нелепого завершения.

Помолчал ещё немного. Потом сказал, улыбаясь:

- И коли это заставит наших викингов искать счастья в южных краях, а не на родных островах да фьордах - я умру, зная, что прожил не вполне никчёмную жизнь.

- Воистину, Арнульф Седой, ты страшный человек, - негромко засмеялся Унферт, - ещё страшнее, чем правители на моей родине. И потому для меня большая честь - служить тебе.

8

Было чуть за полдень, когда войско стало на привал в Моховой Долине.

Мёсендаль изменился, хотя и не сказать, что до неузнаваемости. Камней стало заметно поменьше, почва - заметно посуше. Землю расчертили канавы да кельды - глубокие ямы со стоячей водой. На утоптанном, утрамбованном грунте виднелись хребты мощёных дорог. Здесь была заметна крепкая хозяйская рука Торфи Фродарсона и ему подобных. Землянки, впрочем, тоже никуда не делись - правда, нынче они пустовали: видать, бонды забрали рабов из долины, чтобы те не примкнули к восставшим собратьям по неволе. Отыскался и Мокрый Камень, у которого Ассур Белый лишился мужского достоинства. Хаген гулял возле лагеря, нюхал забытые запахи плесени и мокрой земли, вспоминал былые деньки. Он же первым и заметил гостей.

Между тем старшие держали совет. Арнульф кликнул Хродгара: тот как раз отрабатывал удары с Лейфом и Бьярки. Берсерк уже оправился и теперь навёрстывал упущенное. Хродгар попросил Утреда Быка, чтобы тот поучил парней, и удалился. Торкель спросил Бьярки:

- Зачем тебе учится, когда ты и так можешь всех раскидать?

- На всякий случай, - пожал плечами линсеец.

Самар Олений Рог назидательно пояснил:

- Как знает всякий сведущий, берсерку не всегда удаётся вызвать ярость, когда в том есть нужда. Кроме того, берсерк неуязвим для железа только до тех пор, пока не проходит одержимость и дух предка-медведя не покидает его. Потому нашему Бьярки надобно уметь сражаться любым оружием наравне со всеми, - и, предвосхищая расспросы, спешно добавил, - когда я жил в Турсфьорде, там обитал один берсерк. Его звали Торгрим Боец. Он казался человеком простым и покладистым, и часто ходил с нами на охоту. Но в час опасности он свирепел и делался неукротим, и этим спас несколько жизней. Мою - в том числе. От него-то я и узнал, как живётся человеку в медвежьей шкуре. Торгрим укротил своего зверя, но это удаётся немногим.

- Хотел бы я с ним повстречаться, - заметил Бьярки, проводя "Громовой удар" секирой.

- Ты можешь встретиться с ним разве что в Чертоге Павших, - грустно сообщил Самар, - за той скамьёй, что Эрлинг отвёл для берсерков...

...Хродгар присел рядом с вождём и первым делом поднёс ему ковш подогретого вина с яблоками. Седой отпил, прокашлялся и кивнул в сторону Орма:

- Думается мне, тебя что-то беспокоит, Эриксон! Поведай нам свои сомнения и тревоги.

- То дело нетрудное, - прохладно улыбнулся Орм. - Меня беспокоит, Арнульф хёвдинг, что ты часто скрываешь от нас свои замыслы, и можно подумать, что ты не доверяешь собственным людям или даже - прости на слове! - боишься их. Боишься нас. Это было бы оскорбительно, не будь ты сам Седой Орёл, сын Ивара Хромого.

- Грустно слышать мне такие речи, - нехорошо усмехнулся Седой. - Впрочем, продолжай.

- Я не спрашиваю тебя, зачем тебе в Льосвик, ибо то не моё дело, - голос Орма звенел, как перетянутая струна, лицо расплылось в медовой улыбке, а в прищуренных глазах сверкало ледяное сердце айсберга, - но никак не могу понять, причём тут мы все. Коли ты нуждаешься в пышной свите, отчего бы так сразу и не сказать? И зачем нам уходить вглубь острова, когда мы могли бы обогнуть Эрсей южным или северным путём? Зачем ты отослал Крака?

- Начну, как скверный ученик, с последнего вопроса, - без промедления ответил Арнульф, - отослал Крака, чтобы кое-кто не поддался искушению вернуться на корабль, подобно людям Мара Тощего, вечная ему память. И не надо мне здесь изображать оскорблённую честь! - возвысил голос вождь, обводя взглядом совет. - Из вас половину я вижу впервые, о многих наслышан, и не только доброе. Меня предавали побратимы и соратники, не раз и не два, я давно уже не верю в клятвы и честное слово. Почему? Кьятви Мясо вам бы пояснил, но теперь ему будет трудно это сделать.

Арнульф замолчал, дал знак Хродгару. Тот снова поднёс вождю вина.

- Почему же мы не могли достигнуть Светлой Бухты, обойдя Эрсей по юго-восточному краю? - говорил дальше Седой. - Потому что нас там кое-кто ждёт. Тебе ли не знать, Орм Белый, племянник Сигурда Кнудлинга, покровителя Эрсея, что по волнам Ванвика и Вёрмвика ходят сторожевые драконы из Ванхёрга, лангаскипы, по сотне человек на борту? Сколько таких кораблей держат у Ванхёрга? Три, четыре? Да и в Зелёной Бухте обычно стоит "Ландорм" со ста двадцатью бойцами! Наше счастье, что весной его вытащили на берег для починки и до сего дня не закончили работ... И на северо-западном крюке нас бы не ждала удача. Все знают, сколько мелей да рифов тянется вдоль Лангстронда через Рёст и Мёст. На пустом корабле мы бы ещё проскочили, но наше славное корыто, набитое добычей, здорово просело бы и зацепило бы брюхом подводную скалу. Крак - отличный кормчий, но он не всесилен. И не говорите, что, мол, у нас на борту два колдуна да клабатер в придачу! Кому ведомы козни морских троллей, тот удержит скакуна красноречия на дворе благоразумия.

Что же до того, зачем мне в Льосвик, то здесь нет никакой тайны, друзья мои. Скажите мне, каково ваше ремесло? Каждого из вас? Прежде всего? Ну, братья?..