Рунная птица Джейр (СИ) - Астахов Андрей Львович

- Эй, мать, - сказал ей Буйвид, - кто будешь и откуда?

- А? – Старуха была тугоухой и вытянула из полушубка голову на тощей шее совсем как ее курица из-за пазухи. – Что?

- Не слышишь что ль? – Буйвид шагнул ближе. – Есть с тобой кто?

- Никого нет, - запричитала старуха, - одна я, сирота несчастная!

- Кура у тебя славная, - сказал Буйвид, потрепав птицу по гребешку. – Подохнет она у тебя, жалко. Давай меняться.

- Не-е, - бабка снова втянула головенку в плечи, будто ожидала, что Буйвид ударит ее. – Моя курица, не отдам!

- Зря, мать, зря. – Буйвид покачал головой. – Ныне вышел нам приказ от святых отцов из соседнего монастыря собирать для них и для императорской армии, что нынче к нам идет из-под самого Азуранда, припасы. Придется тебе куру твою за так отдать. А я тебе мену на жратву предлагаю. Хлебца печеного дам, соли и муки. Тебе, чай, старой надолго хватит. Соглашайся.

Старуха заплакала, прижала к себе курицу, будто мать ребенка. Буйвид мягко взялся за птицу обеими ладонями, потянул на себя.

- По-хорошему тебе предлагаю, мать, - сказал он голосом, в котором зазвенел лед. – Все одно отберут, или от мороза подохнет. А так в накладе не останешься. Давай, давай. У меня знаешь какой петух? Я ему твою невесту сосватаю, будут жить счастливо, сытно и долго. И тебе прибыль, и твоей птичке счастье. А то ведь сгинет ни за что, жалко.

Бабка, вслхипывая, разжала руки. Буйвид унес курицу домой, пристроил в сенях, взял из кладовки пару щепотей грязной, смешанной с землей соли и несколько пригоршней прошлогодней муки. Ссыпал все по тряпкам, добавил пол-ковриги и отнес бабке. А потом отправился домой, зашел в курятник и прирезал одну из старых кур, давно уже переставших нестись и почти доживших до конца свой недолгий куриный век.

Стук в дверь был совсем некстати. Буйвид нахмурился, когда на пороге появился Чирка, пристав общины.

- Господин староста, там чужаки пришли, - сообщил Чирка. Он почему-то показался Буйвиду испуганным.

- Ну и что? – Буйвид отвернулся. – Пришли и пришли. Пожрать дай спокойно!

- Господин староста, так они того… с оружием.

- Солдаты, что ль?

- Не могу знать. Но оружие свое без барагоза отдали.

- Сколько их?

- Трое. Мужик вроде нашенский, а вот парень с девкой странные какие-то. Требуют тебя для разговора важного.

- Требуют? – Буйвид засопел. - Чего ж в них странного?

- Вроде как иноземцы они.

- Ступай. Не видишь что ли, вечеряем мы. Апосля я с чужаками этими потолкую.

Буйвид быстро разложил кусочки курятины по мискам, и дети принялись за еду. А самому старосте есть вдруг расхотелось. Чирка его озадачил. И вроде нет ничего особенного в том, что в Берашине появились пришлые. Тут в последнее время много чужого народу обретается. Каждый день идут. Только пару дней назад Серые братья с солдатами были, искали кого-то. Спрашивали про чужих с оружием. Уж не про этих ли, о которых Чирка сказал?

- Я сейчас приду, - сказал Буйвид, положил ложку на стол, вытер ладонью висячие усы и пошел одеваться. Набросил овчинный тулуп, натянул на ноги теплые сапоги на смушках, взял своих тяжелый, окованный железом посох и вышел на двор.

На улице воздух звенел от мороза, полная луна в черном небе казалась ослепительно-белой. Снег скрипел под сапогами. Проклиная холод и пришельцев, Буйвид вышел со двора и пошел к старой лесопилке, где в огромном сарае размещали беженцев. Не по своей воле принимал их Буйвид – так распорядились святые отцы из ближайшего монастыря. Поначалу, когда только-только появились первые сбеги, все они в монастырь шли, потому, как не было в округе места безопаснее. А их оттуда в близлежащий Берашин отправили. Потом и сам аббат приехал в общину, говорил с Буйвидом, объяснял, почему так решили.

- Припасов в монастыре нет, сын мой, - сказал аббат Буйвиду. – И охрана у меня в монастыре всего пять человек, за порядком присмотреть будет некому. А твоя община зажиточная, и народ у вас храбрый.

Это верно, в Берашине народ всегда был особенный. Еще с времен прадеда нынешнего императора селились тут бывшие коронные солдаты, отправленные в запас. Пахали пожалованную им землю, валили лес, ставили пасеки, коптили зверину и варили мед. Да и сам Берашин на окрестные села похож не был. По-военному его отставные вояки обустроили. Само городище окружал крепкий частокол пятнадцати локтей высотой, со сторожевыми башенками и мощными воротами, обитыми железными листами. Крепость, словом. К тому же, мужчинам тутошним самим великим герцогом Малардом за храбрость берашинского ополчения в Двадцатилетней войне была дарована привилегия носить оружие. В каждом доме есть либо рогатина, либо меч, либо секира, либо самострел. Была в том своя необходимость – в двух конных переходах от Берашина была граница Кревелога, за которой начинались земли кочевников, а степнякам вечно не сидится спокойно в своих стойбищах, все норовят набег учинить. Буйвид сразу смекнул, почему хитрый аббат Бардан спровадил сбегов в Берашин – тут есть, кому их защищать, где защищать и чем защищать.

Чужаки стояли у ворот в окружении ополченцев с факелами и были спокойны. Буйвид вошел в круг света, молча оглядел пришельцев. Старший из троих ему не понравился – больно воинственный с виду. Одет в клепаную латную куртку с кольчужным капюшоном, лицо костлявое, глаза холодные властные – настоящий убийца. Такой не уступит и не отступит, будет стоять до конца. Такого в дом пустить, что волка в овин. За спиной чужака стояли еще двое – подростки лет шестнадцати, и что-то было в их лицах странное. Лишь миг спустя, приглядевшись, Буйвид понял, что у юнаков глаза в темноте светятся зелеными огоньками.

- Кто такие? – спросил он, пересилив страх. – Божьи люди, или воры?

- Я Варнак, охотник, - представился старший, подойдя к Буйвиду вплотную, отчего староста невольно попятился назад. – А это сиды из Эрая, Браск и Эрин.

- Сиды, значицца? – Буйвид с интересом посмотрел на молодых людей. Страх его сразу прошел. Про сидов он мало что знал, но ничего плохого о них не слышал. – Не видал. Стало быть, странники вы?

- Странники. Шли с юга и узнали о том, что мертвецы у вас встают, - в голосе Варнака прозвучала неуместная для слуха Буйвида ирония.

- А и встают, - с вызовом ответил Буйвид. – А коли не веришь, ступай за ворота. Скоронько обратно попросишси.

- Верю я. Большая беда тут у вас.

- А мы не боимся. Берашин община крепкая, все друг за друга горой. Мужики у нас не пужливые, постоять за себя могем. Нам что мертвяки, что степняки – все едино, никого не боимся.

- И славно. А то я тут по пути ужасов про ваши края наслушался.

- Сам-то чей будешь? Чей подданный?

- Из Златограда я родом. Ты вели своим людям, пусть меч мой вернут, а парню саблю. Резать мы никого не собираемся, переночуем в твоей общине и дальше пойдем.

- Ясненько, - тон старосты стал дружелюбнее. – Нет уж, мил человек, не верну я тебя снарягу твою, пока ты в общине будешь. У меня в сундуке пущай пока полежит. Мне так спокойнее будет. А вот как за ворота выйдешь, тогда все взад получишь.

- Вот значит как? Ладно, - с досадой сказал Варнак. – И где нам на постой определишь?

- А Чирка вас отведет туда, где прочие сбеги хоронятся, - ответил Буйвид. – На старую лесопилку, вот куда. Хоромов для вас у меня нет.

- Так ли нет? – Варнак показал старосте золотую монету, жирно сверкнувшую в свете факелов. – Мы ведь не обидим, заплатим, как положено. И за кров, и за кормежку.

- Чирка, - сказал Буйвид, глядя, не отрываясь на золотой имперский стрейс в пальцах Варнака, - отведи гостей к себе. И покорми чем-нито.

- Так ведь… - начал Чирка, но староста грозно глянул на него, и тот умолк. Варнак с усмешкой протянул Буйвиду золотой и пошел за Чиркой. Сиды молча двинулись за ним.

***

Варнак злился.

Все шло совсем не так, как ему хотелось бы. Он потерял связь с Наставниками и Кайлани – Духов Камень остался у инквизиторов. А главное, ему не удалось уговорить сидов остаться на посудине Ихрама.