Бывших не бывает - Кароль Елена

На диване мы и расположились, причем я беззастенчиво скинула надоевшие за вечер туфли и с максимальным комфортом устроилась вполоборота к Олафу, использовав его грудь как подушку. Шумно выдохнула, расслабила мышцы и практически растеклась по замершему викингу.

— Если еще снимешь с меня наручники, то будет вообще идеально.

Мне что-то невразумительно промычали в шею и неохотно признались:

— У меня с собой нет ключа. Остался в клубе.

— Как непредусмотрительно, — попеняла я, усмехаясь и выламывая дужку в месте крепления. — Тогда нет у тебя больше наручников.

И один за другим положила сломанные браслеты ему на колени.

— И пожалуйста, не делай так больше. Не люблю ролевые игры подобного плана.

— То есть… — Я не видела лица Олафа, но в тоне отчетливо проскальзывало осуждение. — Ты могла снять их в любой момент?

— Конечно.

— К чему тогда… Это?!

И вновь осуждение.

— Не знаю. — Я беспечно пожала плечами, стараясь быть честной не только с собеседником, но и с самой собой. Эта ночь и широкий диван удивительно располагали к откровенным признаниям. — Сначала хотелось припугнуть и пристыдить, потом как-то само забылось, а сейчас вот снова вспомнилось. А вообще я не люблю портить вещи без причины.

— М-да…

Помолчали еще немного. Было вполне уютно, но чувствовалась легкая усталость в ногах, и я беззастенчиво подняла их на диван. Для пущего удобства слегка поелозила и в итоге сползла ниже, устроив голову на мужских коленях. Встретилась взглядом с Олафом, улыбнулась и доверительно кивнула.

— Ты хотел пообщаться — спрашивай. Сегодня я отвечу почти на все твои вопросы.

— Почти?

— Да, почти. Кое-что знать не только вредно, но и опасно. — Моя улыбка отдавала легкой грустью. — Но это все софистика. Давай ближе к делу. Или уже пропало желание?

— Рядом с тобой мои желания только множатся. — Олаф не упустил возможности отпустить двусмысленную шуточку. Совсем как я недавно, начал гладить меня по волосам и задумчиво договорил: — Правда, не уверен, что все они нормальны и законны…

Изобразила заинтересованность. Этот ужин в полумраке, эта экскурсия, последующие разговоры о желаниях и возможностях — все помогало отвлечься от боли потери лавки и хоть немного абстрагироваться от желания найти Ольгу и оторвать ей ее глупую голову. Но нельзя…

Поэтому я лежала и терпеливо ждала продолжения, не упуская возможности получить свежую порцию того удовольствия, которое настигло меня в кресле апартаментов Фригг.

— Взять, допустим, желание прикасаться. — Олаф положил вторую руку мне на плечо и медленно повел ладонь вниз, при этом не останавливаясь и продолжая гладить волосы. — Раньше я в себе подобного не замечал. Обнимал, да. Ласкал, не без этого. — Чуть поморщился. — Но никогда не прикасался без повода. С тобой же все… странно.

Судя по длительным паузам, Олаф не мог внятно объяснить своих чувств и желаний. Я понимала его. Иногда намного проще передать испытываемые эмоции взглядом, улыбкой и объятиями, чем словами. Я ведь и сама пока не очень хорошо понимала, почему не тороплю, не перебиваю, не насмехаюсь, не язвлю и даже не думаю о том, чтобы уйти. Мне было комфортно. Уютно, легко и просто приятно осознавать, что сидящий рядом со мной мужчина готов оказать мне любую помощь и при этом не требует ничего взамен. Понятно, что хочет. Но не требует.

И поэтому я здесь, а не на охоте. Иногда даже Плети необходима передышка и уютные колени, чтобы не потерять остатки человечности и не уйти во тьму.

И мы сидели. Касались друг друга, но без сексуального подтекста. В основном молчали, но иногда и говорили. Олаф рассказал о своем детстве и о том, что родители умерли рано, и с пятнадцати лет он сам зарабатывал себе на кусок хлеба. Работал на стройках, махая кувалдой и таская мешки, рано получил рабочую профессию, и лишь ближе к двадцати годам жизнь свела его с Александром. Абсолютно случайно выяснилось, что преуспевающий бизнесмен и владелец престижного клуба состоял в дальнем родстве с отцом Олафа, а после того, как стало ясно, что нечувствительность Олафа к боли может сделать его звездой арены, маг лично стал натаскивать перспективного бойца, вводя его в свой круг общения. Мужчины постепенно сблизились и, чем дальше, тем больше считали себя настоящей семьей, так как других родственников ни у кого из них больше не осталось. Так началось становление и восхождение викинга. Я же призналась, что те десять тысяч заказов, о которых я обмолвилась в клубе, не просто слова и я действительно ведьма-убийца. Ведьма, отслужившая Гекате почти пятьсот лет.

— Суровая у тебя покровительница, — задумчиво отметил Олаф, даже не думая прекращать гладить меня по волосам. — Пятьсот лет… А выглядишь на двадцать. — И провел подушечкой большого пальца по моей брови и лбу, словно проверял наличие морщин.

Не знаю, чего я больше опасалась: негативной реакции на свою суть или истинный возраст, но, когда ее не последовало, в груди отпустило и я расслабилась окончательно.

— Так и есть. — Я улыбнулась открыто. — По факту мне всего двадцать один. Все остальное время моя душа находилась во власти богини, так что, можно сказать, я не жила, а только служила. Лишь последние пять лет я не просто существую, а вновь жива по-настоящему.

— Это хорошо, — многозначительно кивнул Олаф. — Правда, получается, что я старше тебя больше чем в полтора раза… Но в целом неплохо.

Вывод меня позабавил. У кого-то пунктик? Интересно, что бы он сказал, если бы я настаивала на своем безусловном пятисотлетии? Ведь опыт прожитых лет никуда не делся. А морщины… Они далеко не всегда снаружи. Иногда они прячутся глубоко внутри, соседствуя со шрамами и горечью потерь. И все это старит намного серьезнее, чем видимые глазу последствия беспощадного течения времени.

Однако старухой я себя никогда не ощущала и не собиралась, поэтому беспечно пожала плечами и согласилась:

— Вполне. Но к чему эти разговоры о возрасте?

— Да так… — Олаф почему-то отвел глаза. — Просто. — И, на мой взгляд, чересчур торопливо задал новый вопрос: — А что насчет увлечений? Чем занимаешься в свободное время?

— Раньше отдыхала как все нормальные женщины. — Я неопределенно помахала пальцами. — Кафе, салоны, выставки, театры. Вот, собиралась немного развлечься в твоем клубе. Сейчас же… — Перед глазами вновь встала сгоревшая лавка, и я помрачнела. — Закончим с колдуном, куплю мотоцикл и отправлюсь путешествовать, чтобы отвлечься. Все равно меня здесь больше ничего не держит.

Сказала и тут же поняла, что зря. Пальцы Олафа, перебирающие мои волосы, замерли, а он сам подо мной напрягся. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы сообразить, что пора вновь начинать следить за своим языком.

— Хотя… — Я попыталась исправить положение и накрыла мужскую руку своей ладонью. — Можем сделать это вместе. Что скажешь?

Олаф скупо улыбнулся, но в его глазах улыбка не отразилась. Вместо ответа он вдруг посмотрел на часы, слегка нахмурился и выдал:

— Скоро утро. Ты, наверное, устала. Давай, выдам тебе пока какую-нибудь рубашку для удобства, а днем прокатимся по магазинам и купим тебе все необходимое. Какую спальню выбираешь?

Я понимала, мои необдуманные слова глубоко обидели его, но впервые не хотела оставлять нанесенную рану без лечения. И пусть она не физическая, но болит порой намного сильнее.

— Я могу выбирать?

— Да, конечно, — подтвердил Олаф, еще не догадываясь о моем замысле.

— Тогда я остаюсь здесь, — произнесла и сжала его вновь замершие пальцы. Улыбнулась, скрывая неловкость, и тихо покаялась: — Прости. Я только начинаю жить и порой забываю, что уже не одна. Иногда я бываю излишне резка и категорична, но это не потому, что я злая. Просто… Я не привыкла. И с тобой… — Отвела глаза, не в силах выдержать его пронзительный взгляд, и нервно облизнула губы. Сил, чтобы признаться в собственных чувствах, требовалось намного больше, чем для избавления от наручников. — С тобой все намного сложнее. Мне нравится твое общество, и я беспокоюсь о тебе, как ни о ком раньше. Меня влечет к тебе, и я… Я даже ревную тебя к другим женщинам. — Усмехнулась и вовсе закрыла глаза, сгорая от стыда за собственные признания. — Хотела убить твою сиделку-секретаршу Жанну только за то, что в ту ночь она была рядом. Грубостей наговорила. При этом сама…