История очевидца иных миров (СИ) - "Bunny Munro"

— Ну и чего тебе надо в этот раз? — глаза старика потемнели от злости. — Что, пиво, что вы утащили в прошлый раз, уже закончилось?

Ну что же, очевидно, придётся свыкнуться с мыслью, что люди в этой деревне ненавидят меня. Вести себя придётся тоже соответственно. Я с вызовом ухмыльнулся:

— Эй, мистер Сандерс, что за дела?! Чего это Вы мне хотите пришить?

— Слушай, Маккуин, если я дожил до восьмидесяти, то вовсе не значит, что я не могу поссать без помощи сиделки, или понять, что трое идиотов-переростков спёрли у меня два ящика пшеничного.

Старик стоял, уперев руки в боки, насупившись, точно вознамерившись вытащить из меня эти два ящика прямо здесь и сейчас. Благодаря Биллу, даже покупка обычных хозпринадлежностей в сельском минимаркете превращалась в испытание для нервов.

— Алё, полегче, уважаемый! Вы тут думайте, что несёте! Это, на секундочку, клевета — за это можно и ответить. Какое вообще пшеничное? Ничего не понимаю. — я прищурил глаза и снова ухмыльнулся.

Мистер Сандерс подошёл вплотную ко мне. Он был на голову ниже, щуплый, с пигментными пятнами на морщинистой коже. Он боялся меня, но и злился на меня, слёзы бессилия стояли в его покрасневших совиных глазах.

— Пока твой чёрный дружок-полудурок заговаривал мне зубы на кассе. — Сандерс перекривлял быстрый невнятный голос Майка. — "Мистер Сандерс, прямо не знаю, на какой шоколадке остановиться: "Баунти" или "Твикс"? И той, и той по две. Эти две — толстые, но короткие, а эти — длинные, но тонкие. Мне нужен Ваш совет…" Дитя разврата сифилитичной шлюхи и папаши-людоеда! Так вот, пока этот… Майк… отвлекал меня, вы двое, с Кейси, вынесли два ящика пшеничного вон оттуда, из-за холодильника с соками.

Хотя мне было ужасно совестно, я не смог сдержаться и прыснул в кулак. Правда, для Маккуина такое поведение было вполне нормальным. Странно, но Билл ничего не помнил. Вполне возможно, что тогда он находился под действием тех самых кристаллов.

— Я, конечно, понимаю, что поезд ушёл и ничего теперь не докажешь. И моя жалоба шефу Джонстону погоды не сделала — он закрывает глаза на все безобразия, творимые вашей бандой. Но знайте, мистер Маккуин, наказание неминуемо настигнет Вас. Есть Высший Суд!

Старик был прав. Наказание уже настигло Билла. А я, значит, был орудием этого самого неведомого Высшего Суда. В кармане моих спортивных брюк лежал пухлый бумажник, я испытывал желание возместить старику ущерб, но не мог. Маккуин бы не заплатил, не заплатил и я. Вместо этого, скрестив руки на груди, я наклонил голову и вперился взглядом в глаза Сандерса:

— Кароч, я вот что думаю. Или ты счас прям заканчиваешь нести свой бред и продаёшь то, что мне надо. Или я еду в другую лавку, но сначала что-нибудь здесь сломаю. Может вот этот стеклянный шар со жвачками, а может и твою руку. Шеф Джонстон закроет на это глаза, будьте покойны!

Старик испуганно отпрянул, сделав пару шагов назад. Дрожание рук передалось его голове. Несмотря на то, что в магазине было не слишком тепло, подмышки его красной фланелевой рубашки потемнели от пота. Наконец, он справился с приступом паники:

— Ладно, подонок ты этакий, чего тебе нужно? — голос мистера Сандерса дрожал и срывался.

Я сказал. Сгорбившись, старик уполз в подсобку, что-то непрерывно бормоча под нос.

Двадцать минут спустя я уже катил по А2 на запад. Память Маккуина подсказывала, что где-то по дороге он видел небольшой дом и примыкающий к нему такой же небольшой эллинг. Через несколько минут я нашёл его. По счастью, я застал хозяина в гараже (судя по виду и повадкам — автослесарь), и, кажется, Билл до сих пор не встречался с ним, что облегчало переговоры. Мрачный и немногословный мужчина в перепачканной маслом и соляркой брезентовой куртке и столь же грязных тёмно-синих джинсах, он сразу принял правила игры. Не интересуясь, зачем мне понадобилась лодка, да ещё и вечером, он сразу назвал цену, весьма впечатляющую, учитывая, что речь шла не о лимузине, а всего лишь о старой плексигласовой посудине с дышащим на ладан подвесным мотором. Деньги он потребовал все и сразу. Сказал, что после шести поедет надираться с корешами и вернётся далеко за полночь, что ключ от эллинга будет спрятан вот под этим камнем. Билл умел управлять моторкой, но мужчина (он даже не назвал своего имени, как, впрочем, и я) не всякий случай продемонстрировал основные принципы управления:

— Ты не смотри, что мотор выглядит не ахти. Он так только выглядит, а дело свое знает туго. Даже коли волна плеснёт, не знаю, что у тебя за осадка будет — всё одно не заглохнет, вывезет.

Мы вышли наружу и стояли на деревянных мостках. Он ещё сильнее нахмурился, всматриваясь в далекий и размытый горизонт.

— Вечерком будет пасмурно и ветрено, но не думаю, что волна поднимется. Значит, удачи!

Засунув руки в бурые от пятен карманы, он пошёл назад, к гаражу. Я же повернул к "мустангу". Полдела было сделано, оставалась самая грязная его часть.

Проулок я нашёл, когда небо уже начинало темнеть. Сквозь прорехи в тучах проглядывали рассеянные лучики уходящего солнца. Прохожих было немного, в основном, пенсионеры-собачники со своими подопечными. Дождавшись, когда парочка старушек, неспешно перебирающих ногами вслед за парочкой семенящих пекинесов, отойдет на достаточное расстояние, я вышел из машины. Билл курил, а я нет, но дабы создать иллюзию беззаботности, я щелкнул зажигалкой и привычно затянулся горьким дымом. Достав с заднего сидения заранее подготовленный пакет, я неспешно зашёл в проулок. Он был точно таким же, каким отпечатался в памяти — моей и Маккуина, разве что сейчас было немного светлее. Стараясь не наступать на пустые банки и осколки бутылок, я двинулся вглубь. Уже через несколько ярдов запах разложения начал перебивать запах табачного дыма. Я с раздражением отбросил ненужную уже сигарету и пошёл быстрее. Тело Маккуина лежало там же, где я его оставил, едва прикрытое ворохом старых газет и тряпья. По счастью, моё проникновение в мир Земли произошло в холодный период, когда процессы гниения замедляются, а большинство насекомых-падальщиков или умирает, или засыпает. Но попахивать Билл начинал уже основательно. И тут мне ещё повезло, что никто из соседей, привлеченных запахом, не удосужился поискать его источник, чем поставил бы меня в крайне затруднительное положение…

Я вытащил из принесённого пакета две пары рабочих хлопчатобумажных перчаток, два рулона скотча, рулон пластиковых мешков для сбора палой листвы, и несколько синтетических. Натянув перчатки и стараясь дышать ртом, я принялся за подготовку Маккуина к отправке в последний путь. Тело совершенно окоченело, поэтому дело подвигалось медленно — приходилось прилагать достаточно усилий для того, чтобы примотать руки к туловищу, а колени и ступни свести вместе (идею с расчленением я отмёл сходу — мне всегда претило избавляться от трупа таким диким способом). Наконец, через полчаса, когда пространство тупика погрузилось в вечерний полумрак, я критически оглядел результат своего труда. Передо мной лежал продолговатый кокон из мешковины, который скрывал ещё один, пластиковый, перехваченный в нескольких местах клейкой лентой. Вздохнув и моля Творца, чтобы на улице не оказалось пары особо любопытных глаз, я вскинул на плечо мешок со своей эйеринской одеждой, другою рукою ухватил "куколку" с телом Билла за щиколотки и поволок к выходу. Дождавшись, пока смолкнет звук мотора проехавшей мимо машины, я сначала забросил на заднеё сидение мешок с одеждой, открыл багажник и, вернувшись за Биллом, подтащил его к "мустангу". Поднатужившись, ежесекундно ожидая спиной вопросительного покашливания какой-нибудь любопытной леди, а то и полисмена, я забросил тело в багажник. Оно вполне ожидаемо не поместилось. Ноги (к счастью это были ноги!) пришлось буквально уминать всем весом своего тела, а потом и крышкой багажника. Когда, наконец, я плюхнулся на водительское место, то почувствовал, что пот с меня льет ручьем. Отдышавшись, я быстро погнал на север, попутно размышляя, не упустил ли чего важного.