Маэстро - Сальваторе Роберт Энтони

Что вообще теперь имело значение?

Истина, открывшаяся ему, словно насмехалась над его моральными ценностями и принципами.

Оглядев своих спутников, он ощутил острое желание выхватить мечи и зарубить Энтрери на месте. Покончить с ним раз и навсегда.

Будь он проклят!

Энтрери был частью лжи, которая опутала Дзирта, и отправной точкой дурацкого оптимизма, помогавшего Дзирту жить дальше, день за днем. Как ему вообще пришла в голову мысль, что он сумеет переделать этого убийцу? Этого жалкого наемника? Это чудовище, насквозь испорченное, бессердечное существо?

Дзирт взял себя в руки, отогнал мысли об убийстве и только в этот момент заметил, что наполовину вытащил Ледяную Смерть из ножен.

Джарлакс как раз говорил что-то, обращаясь к Дзирту и Энтрери.

– Но ведь Брелин сказал тебе, что путь в Дом До’Урден свободен, – произнес Энтрери в ответ на какую-то фразу Джарлакса.

– Нет, – возразил Джарлакс, направился прочь, к Западной Стене, но затем повернул направо, в противоположную сторону от Дома До’Урден.

– Я видел это собственными глазами, – запротестовал Энтрери, поспешив за ним.

– Куда мы идем? – осведомился Дзирт.

– Будьте настороже, возможна погоня, – предупредил Джарлакс. – Боевой отряд Дома Ханцрин пытался перехватить нас, чтобы присвоить себе все заслуги.

– Присвоить заслуги? – повторил Энтрери. – Заслуга состоит в том, чтобы схватить нас?

– Перехватить? А кто еще охотится за нами?! – Дзирт наконец догнал товарищей.

И когда следопыт завернул за угол и взгляд его уперся в стену пещеры, у него перехватило дыхание. Там, перед ним, возвышалось самое причудливое, необычное и прекрасное в своей необычности сооружение в Мензоберранзане. Таких замечательных зданий Дзирту больше не доводилось видеть в своей жизни. Изящная сложная паутина оплетала стену, и длинные мостики из паучьих нитей соединяли ее отдельные участки. Магические огни были искусно размещены среди этих светящихся нитей таким образом, чтобы подчеркнуть изящество гигантской паутины и создать впечатление, будто она шевелится.

– Они не хотят, чтобы эта честь досталась их союзникам, – пояснил Джарлакс. – Дому Меларн.

Дзирт заметил на лице Энтрери выражение изумления и беспокойства.

– Любой сторонний наблюдатель решил бы, что мой дорогой и верный друг Брелин сказал, что путь к нашей цели открыт, – объяснил Джарлакс. – Кроме того, он сообщил, что Дом Ханцрин не стал вступать в заговор с Домом Меларн против Верховной Матери, и поэтому Дом Меларн временно отказался от намерений покончить с Далией и кощунственным Домом До’Урден. Он также сказал, что появление верховной жрицы Кирий Ксорларрин поколебало решимость врагов. Благодаря ее преданности Верховной Матери Зирит и верности самой Зирит Верховной Матери Бэнр, Бэнры и До’Урдены теперь недосягаемы.

На лице самого Дзирта теперь появилось выражение тревоги, и Энтрери, казалось, прочел мысли Дзирта, потому что спросил:

– Тогда зачем мы явились сюда вместо того, чтобы идти в Дом До’Урден?

– Потому что Брелин, прежде чем сообщить мне все эти сведения, сделал вот так. – Джарлакс поднял левую руку и провел большим пальцем по основанию указательного. – А это означает, что на самом деле все его слова – сплошная ложь от начала до конца. Кроме того, он слишком тщательно подбирал выражения.

Двое спутников Джарлакса некоторое время переваривали это неожиданное известие. Кланы Ханцрин и Меларн объединились, собрались напасть на Дом До’Урден и убить Далию – прямо сейчас. И еще дроу знают о появлении в городе троих чужаков.

– Но тогда зачем мы пришли сюда? – удивленно повторил Дзирт.

– Потому что сейчас их взгляды направлены в другую сторону.

Джарлакс повернулся к Энтрери. Вытащил из своего бездонного кошеля зеркальце и протянул его ассасину.

– Верховная Мать Шакти Ханцрин, – объявил он, и отражение лица Энтрери, лица дроу, преобразилось в портрет Верховной Матери Дома Ханцрин. – Воспользуйся маской, чтобы воспроизвести это лицо. Никто не разгадает обман, потому что магию маски Агаты невозможно уловить.

– Ты хочешь, чтобы я…

– Превратился в Шакти Ханцрин, да побыстрее! – ответствовал Джарлакс. – У нас встреча с Верховной Матерью Жиндией Меларн.

– Мне нужно, чтобы ты стала лучше, – обратилась Ивоннель к К’йорл. Девушка сидела по другую сторону чаши, напротив женщины-псионика, и держалась за ее руки, «вплавленные» в магический сосуд. – Сильнее.

Она почувствовала, что К’йорл погружается все глубже в магию священной воды, и последовала за женщиной, когда та освободила свое сознание и направила мысли в чашу, сквозь нее. Их мысли, сознания вращались, переплетались; Ивоннель с К’йорл снова объединились, покинули комнату, и их души, лишенные тел, «видели» одно и то же.

Вместо того чтобы сосредоточиться на внешних образах, мелькавших вокруг, Ивоннель, повинуясь внезапному порыву, обратилась внутрь, в душу К’йорл. Сначала она не видела ничего, кроме тьмы, и чувствовала, что ее спутница сопротивляется.

Она попыталась внушить пленнице утешительные мысли, пообещала ей мир и покой, бесчисленные удовольствия, успокаивала ее, уверяла, что боль не вернется. Эту женщину так долго пытали и мучили, ее падение было таким ужасающим.

К’йорл продолжала сопротивляться, но Ивоннель не сдавалась – она даже впустила К’йорл в свои собственные мысли, чтобы та убедилась в ее искренности. У Ивоннель не было ни причин, ни желания мучить К’йорл. Пытки не сулили ей никакой выгоды и не доставляли удовольствия.

Ее предложения и обещания были искренними, и К’йорл постепенно поверила в них; Ивоннель поняла это, когда мысленные барьеры собеседницы стали прозрачными и наконец исчезли.

А затем последовало великое открытие: Ивоннель начала намного лучше понимать эту странную «магию мысли». Она не ожидала, что научится псионике подобным образом, но это необычное «слияние» было так прекрасно, что Ивоннель поняла: теперь ей нет нужды учиться.

У нее появилось оружие. К’йорл была ее оружием, и она могла использовать эту женщину точно так же, как могла бы пользоваться магическим скипетром или стрелять из лука.

Ивоннель исследовала сознание женщины, задавая вопросы и отыскивая ответы. Какая сила теперь подвластна ей? Какие неведомые заклинания она может приводить в действие путем этого «слияния», при помощи этого инструмента – К’йорл?

Она снова обратилась мыслями к тому, что их окружало. Их бесплотное «объединенное сознание» снова покинуло зал прорицания, и теперь они летели по коридорам, которые вели прочь от него. Коридоры эти были практически пусты – так потребовала Ивоннель.

Они заметили в боковой комнате Минолин Фей, которая зажигала в хрустальном канделябре свечи для ритуала медитации.

Ивоннель телепатически «прошептала» К’йорл Одран приказ вложить в лук невидимую стрелу. К’йорл колебалась лишь мгновение, но затем Ивоннель заверила ее в том, что она никогда больше не вернется в яму к балору Эррту.

Женщины вместе выпустили «псионическую стрелу».

Мысли Минолин Фей спутались под этим невидимым обстрелом. Язык стал заплетаться, слова превратились в бессмысленный лепет. Рука ее дрогнула, свеча упала и покатилась по полу.

Несчастная женщина запиналась, бормотала что-то, брызгала слюной, но у нее получалась лишь какая-то абракадабра.

Пламя свечи перекинулось на подол ее платья, но она даже не заметила этого.

Ивоннель ахнула от восторга.

– Остановись! – приказала Ивоннель рабыне, и они прекратили свое «нападение».

Минолин Фей, резко вернувшись в сознание, едва не рухнула на пол ничком. Ей потребовалось время, чтобы сообразить, что ее платье горит, и она с пронзительными воплями принялась хлопать ладонями по нему.

Ивоннель, призвав на помощь собственные магические способности, сотворила простое заклинание, чтобы создать воду и потушить одежду матери.

Но обнаружила, что у нее ничего не получается. Она не могла колдовать. Она не могла найти пути, чтобы воспользоваться своей магией, – ей мешала чаша ясновидения. Возможно, ей понадобится пригласить других жриц Дома Бэнр для участия в ритуале, как это обычно бывало во время войн с другими Домами. Скорее всего, так в ближайшем будущем поступят жрицы Меларн; а может, они именно сейчас собрались вокруг магической чаши, чтобы сокрушить Дом До’Урден.