Право учить. Работа над ошибками - Иванова Вероника Евгеньевна

— И всё же, dou Транис...

— Настаиваете?

Он вздохнул, повернулся ко мне и спросил:

— У вас есть причина скрывать имя вашего господина?

Я совершенно честно ответил:

— Есть.

Маг оказался не просто умелым, но и умным человеком, не став сразу пускаться в творение заклинаний, а задав вполне естественный вопрос:

— Какая причина?

— Я не знаю его имени.

Бесцветные брови Траниса дёрнулись было вверх, но тут же снова нависли над тускло-карими глазами.

Комендант поспешил поинтересоваться:

— Он лжёт?

— Представьте себе... нет. Или говорит что-то похожее на правду. Очень и очень похожее. Но и очень странное, не правда ли?

Слепо верящие во всемогущество чар существа считают, что узнать правду можно, лишь соорудив подходящее заклинание и его исполнением вынудив жертву поступать желаемым образом. Те же, кто время от времени приоткрывает хоть один глаз, хорошо знают: не нужно пыхтеть, тратя силы там, где достаточно легонько дунуть. Умелые наблюдатели определяют ложь по частоте дыхания, по яркости кожи, по движениям ресниц и прочим мелочам, обычно ускользающим от внимания, магам же проникать в тайны чужой души ещё проще. Достаточно просто прислушаться.

Это своего рода «паутинка», только совсем маленькая, состоящая буквально из пары нитей и не делающая ничего, кроме улавливания порывов душевного ветра. Вернее, сквозняков. В спокойном состоянии любое живое существо окружено слоем пространства, по которому без остановки пробегает лёгонькая рябь, свидетельствующая о том, что комок Прядей перед нами — живой. Но как только спокойствие уступает место гневу, любви, радости, горю и прочим чувствам, рябь вздымается самыми настоящими волнами. Поэтому всегда можно и без расспросов понять, какое настроение владеет тем, кто находится рядом с тобой. А вот касаемо лжи... Всё ещё проще.

Когда человек намеревается солгать, рябь затихает. Ненадолго, разумеется, но именно эта внезапная остановка вечного движения и является признаком несомненной лжи. А поскольку я говорил всё, как оно есть на самом деле, моё «озерцо» нисколько не изменилось.

Маг подошёл ко мне совсем близко и спросил, глядя в глаза:

— А что вы знаете о своём господине?

Ох, какой дурной поворот беседы... Надо отвлечь внимание допрошающих на нечто более безобидное, нежели мои знания о некроманте.

— Он не оставляет слуг без своей заботы.

— И в чём она выражается?

— Господин вручил мне знак своей власти, который...

Когда я приподнял рукав, Транис так и впился взглядом в тёмный, похожий на опал камень, виднеющийся из металлической оправы браслета на моём левом запястье.

— Позволите?

— Если желаете. Только снимайте сами, я одной рукой не справлюсь.

Маг щёлкнул застёжкой, освобождая меня и от ключа для прохода через Смещение Пластов, и от голодного накра, который тут же попробовал вцепиться в плоть, не защищённую бронёй «лунного серебра». Разумеется, цель не была достигнута: Транис легко прервал атаку зачарованного камня, брезгливо сплюнул на ковёр, чем заслужил негодующий жест коменданта, и зло процедил сквозь зубы:

— Больше ничего спрашивать не нужно. Я знаю имя. И знаю человека.

— Думаете, он придёт?

Через приоткрытое окно в кабинет проникает ветерок, поигрывающий покоящимися на столе должностными принадлежностями хозяина Мирака. Сил у пришельца с гор хватает лишь чтобы приподнимать края листков, пропитанных чернилами, но когда нет иных развлечений, ожидание можно коротать и за столь непритязательным зрелищем, как переваливающиеся с боку на бок бумаги.

Благодарение богам, меня не стали пытать расспросами. А ещё большее благодарение лично Пресветлой Владычице, что не стали пытать вообще, иначе пришлось бы раньше времени распрощаться с избранной маской. Вопреки ожиданиям, мне позволили хорошенько выспаться в караульном помещении, а с утра — не слишком рано и только после плотного завтрака — препроводили пред очи коменданта и мага, исполнявшего, как я понял, роль советника и помощника при главе города.

В самом деле, о чём можно расспрашивать человека, которому наниматель не доверил даже знание своего имени? Так что странная тяга некроманта к таинственности сыграла мне на пользу, оберегая от излишнего внимания со стороны допросчиков. Вряд ли «милорд» предполагал подобное развитие событий, но если действовал обдуманно, что ж, признаю: у него есть все задатки, чтобы завоевать мир. Только возможности нет. Уже нет.

— Придёт.

В голосе сомнений не слышалось, на хмуром лице не читалось. Транис, прикрыв глаза, со строго выпрямленной спиной сидел в кресле, похожий на статую из склепа древних правителей.

Комендант, определённо доверяющий магу не только в вопросах волшбы, тоскливо вздохнул и посмотрел в окно, но красота горного пейзажа не помогла вернуть душевный покой:

— А если всё же...

— Придёт.

Слово было повторено с прежней интонацией, в меру снисходительной, в меру самоуверенной. Впрочем, у Траниса были причины вести себя подобным образом.

Конечно, меня в детали не посвятили, но у всех чародеев имеется общая и неистребимая черта: желание утвердиться в своём превосходстве, причём неважно, над сколькими соперниками — довольно и одного, лишь бы тот оказался повержен. Разумеется, более слабые в магических искусствах стараются не попадаться на пути более сильным, и до поры до времени им это вполне удаётся. Однако существует такая вещь, как aisseh, своего рода вызов. Нет, не на поединок, а лишь на разговор, но в большинстве случаев словесная перепалка быстрёхонько превращается в сражение с помощью заклинаний. Важно другое: тот, кого вызвали, не имеет возможности отказаться от «приглашения». Потому что если откажется, мигом потеряет уважение среди соратников по магическому цеху. Так что выгоднее прийти и оказаться побеждённым, нежели сбежать, заслужив звание труса и став отныне и навсегда мишенью для всех магов подлунного мира. К тому же поединки, объявленные посредством aisseh, никогда не завершаются гибелью одного из участников, только поражением, которое позволяет вернуться домой, зализать раны и взрастить в душе ненависть к обидчику, а сие чувство может принести полезные плоды... например, при следующей встрече.

Отправить «милорду» вызов тоже было легче лёгкого: а накр на что? Протянуть ниточку заклинания на большое расстояние невозможно, зато если у вызываемой персоны имеется при себе зачарованный предмет — брат-близнец попавшего в ваши руки, достаточно его слегка магически расшевелить, и в другой точке пространства также возникнет небольшое волнение. Так Транис наверняка и поступил: надавил на камешек магическим образом, а судя по непоколебимой уверенности, упомянул в «послании» нечто весьма важное для противника. Интересно, что именно? Как бы узнать? Сам маг не расскажет. Расспрашивать? Мне не к лицу и не к месту. Остаётся только ждать... Впрочем, у меня терпения хватит. Тем более не приходится тратить силы ни на что иное, кроме исполняемого дела, и, пожалуй, именно сейчас я в полной мере начал понимать, почему Ксаррон воспользовался моими услугами, а не привлёк к расследованию подчинённых себе лазутчиков.

Отправлять к магу другого мага — занятие легкомысленное и опасное. Во-первых, не возникнет ни малейшего доверия, во-вторых, сразу же подвернётся повод для сравнения могущества. Кто уцелеет? В общем-то, неважно. Всё равно останется один из двух, а это хуже чем два. Во всех смыслах.

Отправлять человека, не сведущего в магии? Более разумный вариант, но со своими трудностями. Можно снабдить бедолагу амулетами и прочими мелочами, способными при случае помочь, но... А как определить, настал оный случай или нет? Уделять большое внимание отслеживанию окружающей обстановки на предмет возможной магической атаки? Можно. Но где тогда брать силы для основного занятия? К тому же чем дальше, тем больше будет чувствоваться напряжение и рано или поздно наступит предел, за которым... Всё будет кончено.