Хитрости Локка Ламоры - Линч Скотт

На лестничной площадке, на высоте семидесяти футов над «Последней ошибкой», стояли четверо мужчин. Небо у них за спиной было цвета мутной воды в городских каналах, и на нем бледно мерцали последние утренние звезды. Незваные гости имели наружность суровую и даже грозную; чуть напружиненные, но непринужденные позы изобличали в них опытных бойцов. Кожаные куртки, кожаные нашейники, красные косынки под черными кожаными шапками – громилы из шайки Красноруких, к которой Барсави обращался всякий раз, когда требовалась грубая сила, причем срочно.

– Извиняй, братец. – Один из мужчин, явно главный здесь, положил руку на дверь. – Хозяин желает видеть Локка Ламору прямо сейчас. Приказано никаких отговорок не принимать и доставить тебя любым способом, хоть силком.

Интерлюдия

Жан Таннен

1

За год Локк подрос, но не так сильно, как ему хотелось бы. Хотя точный его возраст оставался неизвестным, было очевидно, что мальчонка мелковат для своих лет.

– Просто ты недоедал в раннем детстве, – сказал Цеппи. – Безусловно, за время твоего пребывания здесь дела заметно поправились, но я полагаю, ты всегда будешь, скажем так, довольно деликатного телосложения.

– Всегда?

– Не стоит расстраиваться, – усмехнулся Цеппи, сложив руки на своем объемистом животе. – Худой да малорослый всегда проскользнет там, где человек покрупнее застрянет.

Учеба продолжалась полным ходом – арифметика, история, землеописание, языки. Как только Локк и братья Санца овладели разговорным вадранским, Цеппи ввел уроки произношения. Несколько часов в неделю мальчики проводили в обществе старого парусного мастера, который распекал своих учеников за «несусветное коверканье» северного языка, сшивая ярды парусиновых полотнищ длинными страшными иглами. Они разговаривали на любые темы, приходящие на ум старику, и он придирчиво поправлял всякий неправильно произнесенный звук, будь то излишне мягкий согласный или чересчур долгий гласный. А поскольку за свои услуги вадранец брал вином, по ходу каждого урока он распалялся все больше и краснел лицом все сильнее.

Еще отец Цеппи устраивал различные испытания – иной раз довольно простые, но чаще весьма суровые. Он испытывал мальчиков постоянно, почти безжалостно, но после каждой проверки на ловкость, смелость и сообразительность поднимался с ними в заброшенный висячий сад и обстоятельно растолковывал, какую цель он преследовал и чем для них полезен приобретенный опыт. Благодаря такой прямоте наставника жестокие учебные игры переносились легче, вдобавок трудности крепко сплотили Локка, Кало и Галдо против окружающего мира. Чем сильнее священник усложнял ребятам жизнь, тем дружнее они становились, тем слаженнее работали вместе, тем лучше понимали друг друга с полуслова.

С появлением Жана Таннена все переменилось.

Был месяц сарис семьдесят седьмого года Ионо, самый конец на редкость сухой и холодной осени. Бури и грозы, бушевавшие на Железном море, по воле ветров или богов обходили Каморр стороной, и вечера стояли на диво погожие. Локк сидел с отцом Цеппи на ступенях, сплетая и расплетая пальцы, и с нетерпением ждал часа Лжесвета, когда вдруг заметил Воровского наставника, шагающего через площадь к храму Переландро.

Сейчас, по прошествии двух лет, Локк уже не испытывал былого трепета перед своим прежним хозяином, но костлявый старик по-прежнему оказывал на него странное магнетическое действие. Воровской наставник отвесил низкий поклон, разведя в стороны руки с растопыренными крючковатыми пальцами, и при виде Локка глаза его живо заблестели.

– Милый мой, несносный проказник, до чего же приятно видеть, что ты ведешь разумную и полезную жизнь в обители Переландро!

– Своими успехами Локк обязан прежде всего вашему воспитанию. – По лицу священника расползлась улыбка. – Именно благодаря вам он растет человеком стойким и нравственным.

– Растет? – Воровской наставник прищурился, с притворным вниманием разглядывая мальчика. – Я бы не сказал, что он вырос хотя бы на дюйм. Впрочем, не важно. Я привел мальчишку, о котором мы с вами говорили. С Северной заставы. А ну-ка, выйди вперед, Жан. Прятаться за моей спиной – все равно что пытаться укрыться под медной монеткой.

Позади Воровского наставника и впрямь стоял мальчик. Когда он боязливо выступил из-за старика, Локк увидел парнишку одних лет с собой или чуть постарше, который во всех прочих отношениях являлся полной его противоположностью: толстый, румяный, с копной сальных черных волос и фигурой похожий на извалянную в грязи грушу. Он испуганно таращил глаза, судорожно сжимая и разжимая пухлые кулаки.

– Так-так… – протянул отец Цеппи. – Видеть я его, конечно, не вижу, но, с другой стороны, добродетели, угодные сердцу Покровителя сирых и обездоленных, сокрыты от всякого человеческого взора. Совестлив ли ты, сын мой? Искренен ли? Стоек ли душой, как все те, кого наш милостивый небесный владыка уже принял в свои объятия?

Священник, звеня цепями, похлопал Локка по спине. Локк же по-прежнему хранил молчание, пристально разглядывая новичка.

– Надеюсь – да, сударь, – пролепетал Жан дрожащим голосом.

– А именно на надежде и зиждется вся наша жизнь, верно? – заметил Воровской наставник. – Ну что ж, дружок, теперь твой хозяин – добрый отец Цеппи. Вверяю тебя его попечению.

– Не моему, но попечению высшей силы, коей я служу, – поправил священник. – Ах да, пока вы не ушли… Я сегодня случайно нашел на ступенях вот этот кошелек. – Он помахал в сторону Воровского наставника туго набитым кожаным мешочком. – Не вы ли, часом, обронили?

– О да! Я! Я обронил, растяпа! – Воровской наставник выхватил кошелек из руки Цеппи и проворно сунул в карман своего потрепанного камзола. – Какая удача, что вы его нашли!

Он снова поклонился, а затем повернулся и зашагал прочь в направлении Сумеречного холма, монотонно насвистывая.

Цеппи встал, растер затекшие ноги и хлопнул в ладоши:

– Давайте покончим на сегодня с трудами праведными. Жан, это Локк Ламора, один из моих послушников. Будь добр, помоги ему отнести чашу в святилище. Только осторожнее – она тяжелая.

Мальчики, худой и толстый, потащили чащу вверх по ступеням, в сырое святилище. Безглазый Священник ощупью двинулся за ними следом, на ходу подбирая цепи и волоча за собой. Локк привел в действие скрытый в стене механизм, и двери храма медленно затворились. Цеппи уселся на пол посреди святилища и обратил взор на Жана:

– Приятный пожилой господин, препоручивший тебя моим заботам, сказал, что ты бегло говоришь, читаешь и пишешь на трех языках.

– Да, сударь, – подтвердил мальчик, с трепетом озираясь вокруг. – На теринском, вадранском и иссарском.

– Прекрасно. А арифметику знаешь? Счетное дело?

– Да.

– Замечательно. Поможешь мне подсчитать сегодняшнюю выручку. Но сначала подойди ближе и дай мне руку. Вот так. Посмотрим, Жан Таннен, есть ли у тебя способности, необходимые послушнику храма Переландро.

– Что… что я должен делать?

– Просто положи ладони на мою повязку… Нет, стой смирно. Закрой глаза. Сосредоточься хорошенько. Пусть все твои добродетельные мысли всплывут из глубин ума…

2

– Он мне не нравится, – заявил Локк. – Совсем не нравится.

Они с Цеппи готовили завтрак утром следующего дня. Локк варил на медленном огне луковый суп из неровных бурых кубиков сухого говяжьего бульона, а Цеппи пытался взломать восковую закупорку в горшочке с медом. Пальцами и ногтями у него не получилось, и теперь он ковырял воск стилетом, тихо чертыхаясь.

– Совсем не нравится? – рассеянно переспросил Цеппи. – Что за глупости! Он ведь еще и дня здесь не пробыл.

– Он толстый. Слабодушный. Он не один из нас.

– Ну как же не один из нас? Мы показали Жану наш храм и подземное логово. Он дал мне клятву пезона. Завтра-послезавтра я отведу его к капе.

– Я не в смысле, что он не один из Благородных Каналий, а в смысле – не один из нас. Он не вор. Он толстый, робкий…