В плену королевских пристрастий - Колесова Марина

— Что Вы, матушка, встаньте сейчас же! — Алина подхватила ее под руки, вынуждая подняться, и продолжая ей смотреть прямо в глаза, делая большие паузы, словно выслушивая ответы, тихо заговорила, — И в мыслях не держала такого, какая обида, что Вы. Я бы сама подобное подумала, если бы услышала такое… все так запутано, что, даже зная, как все сматывалось, теперь не разобрать, можно ли распутать… Это я знаю… знаю… и о Ваших молитвах знаю… Я так благодарна, недостойна я такого, матушка, недостойна. В такой грязи живу, что и подумать страшно… Нет, об этом не сожалею, сожалею лишь, что окрестить его не смогла, священника не успели вызвать, да и мертвым он уже родился… Заберу ее, тут вразумить постараюсь и заберу… Знаю… Говорю же, не сожалею ни о чем, видно воля Его такая была. Мое дело ее принять.

На этих словах мать Калерия прижала свою ладонь к губам Алины и, раздраженно мотнув головой, легонько стукнула ее по губам.

— Это Ваше право, считать по-другому, а я считаю, что на все воля Его. Раз попустил все так, как случилось, значит, так и должно было быть, а мое дело более-менее достойно пройти через это и веру не потерять, — упрямо нахмурившись, проговорила Алина.

Мать Калерия тяжело вздохнула, покачала головой, потом притянула Алину к себе, обняла, поцеловала, а затем чуть отстранилась, осенила ее крестным знамением.

— Благодарю, матушка, — Алина склонила голову, — поминайте и дальше меня грешную, в своих молитвах. Спаси Вас Господь!

Мать Калерия улыбнулась, согласно кивнула, а потом подтолкнула Алину к двери.

— Спаси вас Господь, сестры, — та еще раз обвела монахинь взглядом, кивнула притихшим и неосмеливающимся подняться, чтобы проводить ее, Лидии и Нине, и взялась за ручку двери.

— Алина, постой, — мать Серафима, напряженно наблюдающая за столь необычным общением матери Калерии и Алины, поднялась, — погорячилась я что-то… Может и правда, не совсем я разобралась во всем… Чужие-то проблемы всегда простенькими кажутся, это лишь от своих голова пухнет. Не буду я лезть в твои дела. Пообещай лишь с отцом-настоятелем о них поговорить, ладно?

— Он все знает, — Алина повернулась к ней.

— Тогда тем более… и куда это я полезла со своими-то советами? Прости, Алина. Не держи зла, голубка. Забудь, что наговорила тебе и скажи о чем за тебя молиться, я помолюсь.

— Не за что мне Вас прощать, матушка, — улыбнулась Алина, — а за заботу благодарю. Помолитесь, чтоб вразумил Господь, и путь верный указал… А то у меня, что ни шаг, то развилка, а куда идти лишь Он знает… Да о моем младенце, умершем при родах некрещеным помолитесь… чтоб сжалился над ним Господь и призрел его…

— Так у тебя был ребеночек-то… а говоришь, нет детей с мужем…

— Это был ребенок милорда Даниэля. Я поняла, что вы меня о нынешнем муже спрашиваете. С ним у нас нет детей, и не ждем мы, что будут.

— Действительно, все запутано у тебя в жизни, Алина. Ну да даст Бог, распутается все с Его помощью-то… Помолимся мы все о тебе, голубка… и я, и сестры помолятся.

— В каждой молитве поминать тебя буду, — пообещала Нина, смахивая набежавшую слезу, — и ребеночка твоего. Вот ведь жалость какая, что умер он…

— Это ты после родов тех к нам в прошлый раз пришла? — спросила Лидия, видимо что-то прикидывая в уме.

— Догадливая ты, — Алина усмехнулась.

— Дня за два до твоего появления слышала я, как матушка Калерия молилась о каком-то новопреставленном младенце… Я еще удивилась: о ком это она? А сейчас вот вспомнилось, — Лидия, почувствовав неодобрительный взгляд матери Калерии, потупилась, — Не серчайте, матушка. Вырвалось.

— Матушке многое открыто, — улыбнулась Алина, с нежностью посмотрев в сторону той, — если б не ее молитвы, может, и не добралась бы я сюда…

Мать Калерия явственно усмехнулась, покачала головой и, глядя на Алину, коснулась кончиками пальцев своих губ, а потом, отведя руку, легонько стукнула ими по столу.

— Это не глупости, и болтать не перестану, мне можно, я обет не принимала, — лукаво улыбаясь, рассмеялась Алина.

Рано утром, еще до рассвета, Алина разбудила Кэти:

— Пойдем, покажу тебе что-то.

Кэти тут же поднялась, — Сейчас иду, матушка.

Они вышли из монастыря и в полутьме приближающегося рассвета стали подниматься выше в гору по едва заметной тропке. Минут через пятнадцать они вышли к небольшой площадке у отвесного склона. Алина встала на самый край и поманила Кэти к себе:

— Иди сюда, не бойся.

Кэти осторожно подошла и Алина, обняв ее за плечи, тихим и проникновенным голосом стала говорить:

— Не смотри вниз и ничего не бойся, а то голова закружится, и можешь упасть. Смотри только вдаль. Вон туда смотри. Сейчас первые лучи солнца позолотят вон ту верхушку горы… Красота неземная. А если, стоя здесь, раскинуть руки, можно представить, что летишь… летишь навстречу солнцу, ветру и счастью… и все что ты видишь и чувствуешь лишь для тебя. Все эти горы стояли веками, и солнце каждый день всходило лишь для того, чтобы однажды это увидела ты. Это дар Господа, и он только твой. Попробуй.

Алина медленно разжала руки и отступила назад. Кэти некоторое время стояла, не смея шевелиться, а потом, устремив взгляд вдаль, все же подняла и раскинула руки. В это время как раз первые лучи восходящего солнца тронули золотом верхушку соседней горы и тонкую цепь полупрозрачных облачков, которые нежной вуалью укутывали ее склоны. И тут же порыв ветра смахнул нежный облачный покров и разметал его в стороны, а солнце, гордо поднимаясь все выше и выше, озарило все вокруг ярким светом.

Алина видела, как Катарина выпрямилась, чуть откинула назад голову, устремив взгляд вдаль, и на губах ее появилась счастливая улыбка. Она поняла, что сумела показать девочке сказочную красоту и очарование этого места и дала почувствовать, что в жизни есть удивительно прекрасные моменты неописуемого счастья. Довольная улыбка тронула ее губы. И в этот момент она скорее почувствовала, чем увидела, как серая тень метнулась к девочке. Катарина испуганно закричала, пошатнулась, но Алина успела ее крепко обхватить, после чего повалила и, прижав к земле, накрыла собой. Почувствовав, что опасность миновала, Алина разжала объятия и, отпустив перепуганную всхлипывающую Кэти, начала подниматься. Но в это время с криком: "Нет, мамочка, не оставляй меня!", Кэти вцепилась в нее так, что Алина, не удержавшись, вновь села на землю. Кэти прижалась к ней и, заглядывая в глаза, испуганным шепотом спросила:

— Что это было?

— А что ты почувствовала? — нечего не отвечая ей, в свою очередь спросила Алина.

— Сначала все было так хорошо… Так как ты говорила… Я чувствовала такое счастье, словами не передашь… а потом меня вдруг окутал какой-то ледяной холод и страх, вернее даже ужас… и мгла, я видеть вообще все перестала и вообще соображать… а потом меня неудержимо потянуло куда-то вниз… и тут ты меня на землю повалила… Скажи, что это было?

— Демон развлекается, которого ты позвала. Ты теперь и его госпожа, и жертва одновременно… Сделает для тебя все, что захочешь, если душу ему свою вверишь, а не вверишь, терзать и мучить начнет, добиваясь ее.

— Ты… ты… это серь… серьезно? — заикаясь, спросила Кэти.

— Да уж серьезней некуда, — хмуро подтвердила Алина.

— Так до этого… не мучил меня никто… не было со мной ничего такого… не чувствовала я такого тут.

— Ты в монастыре была. А туда демонам, таким как этот, по крайней мере, вход заказан.

— Ты… ты хочешь сказать, что я на всю жизнь должна в монастыре остаться? — Кэти вскочила, — Да я лучше сама, прям сейчас с обрыва этого скинусь, чем тут жить!

Алина резко поднялась и с размаху ударила ладонью девочку по щеке, грозно приказав при этом, — А ну на колени встала! И не смей без моего разрешения вставать!

Всхлипнув, Кэти опустилась на колени, испуганно глядя на нее, а потом тихо прошептала, — Еще бить будете? Бейте… У Вас же теперь власть надо мной…

— Это ты про власть верно сказала, — сурово глядя на нее, проговорила Алина, — Пока в моей власти будешь, слушаться безоговорочно придется… и бить буду, коль заслужишь того… Значит, с горы скинуться решила… А ты подумала, что тебя после этого ждет? Думаешь, на этом все закончится? Нет, моя хорошая, с этого все только начнется. Душу твою получит как раз тот, кого ты сейчас так испугалась. Он как раз и хотел, чтоб ты вниз упала. Без раскаяния, да покаяния ему и без самоубийства твоя душа наверняка досталась бы. А уж коли сама решишь еще один грех на душу взять, так тем более…