Вторая клятва - Раткевич Сергей

— Странно, — сказал лорд-канцлер. — Впрочем, ладно, я все равно пробуду здесь несколько дней. Мы успеем поговорить, когда ты будешь в лучшей форме, да и я тоже.

— Э… да, милорд. — Эрик вновь поклонился, чтобы скрыть замешательство.

— Спасибо, Эрик. Ты свободен. Иди, отдыхай, — промолвил лорд-канцлер.

И поморщился, потирая рукой лоб. Видать, голова у него и впрямь болела.

— Сэр Роберт? Может, вам порошок от головной боли? Может, хоть у вас пройдет? — вырвалось у Эрика.

"Да ведь я уже почти стал лекарем! Что ж этот гад пришел и все испортил?" — подумалось ему. Он и сам не знал, кого имеет в виду. Первого наставника, отдавшего приказ об убийстве лорд-канцлера, или самого сэра Роберта, который взял да и приехал, нет бы заместителя прислать!

— Неси, — вздохнул сэр Роберт. — Вдруг и правда полегчает…

Подогретое вино уже остыло, но Эрик все равно допил остаток. А потом встал, поклонился и вышел.

Пересек двор, взбежал на крыльцо, зашел в лекарскую… вот и порошки… так, где он тут? Ага… Толстый коричневый бумажный пакетик лег в ладонь. Нет, сэру Роберту столько не понадобится. Тут на неделю, не меньше, а он не доживет до завтрашнего утра.

"Вот поэтому и нужно отнести целый пакетик. Он, конечно, рыцарь, но забывать, какое именно ведомство он возглавляет, все же не стоит. Мало ли, догадается еще…"

Ноги сами несли Эрика обратно. А голова… голова была бог знает где…

Давая лорд-канцлеру снадобье, Эрик отметил, что у того и впрямь нездоровый вид, причем он явно старается этого не замечать, бодрится, борется с собой. Слишком уж важную информацию он получил. Вот сейчас он со всем разберется, приготовит доклад королю, а тогда уж…

"Он явно чем-то болен, и болен всерьез, — подумалось Эрику. — Надо бы его осмотреть, но… как-то глупо в обед заниматься лечением того, кого собираешься заколоть после ужина…"

"Мое лечение ему уже ни к чему".

И все-таки странно он выглядит. Где-то я уже читал про такие симптомы. Или слышал. Или наставник рассказывал. Если бы так не кружилась голова, я бы вспомнил. Я бы вспомнил, если бы обрывки мыслей и осколки предметов хоть на миг прекратили танец в моих мозгах.

Я не хочу убивать! Правда не хочу!

Вот только убить все равно придется, а значит, и вспоминать нет никакого смысла. Ну какая разница, какой там У него диагноз, какие такие симптомы?

Сославшись на плохое самочувствие, Эрик отказался идти на ужин. Леди Полли, Кэт, Роджер и Джон принесли ему кучу всяких вкусностей прямо в комнату и тихо вышли, разговаривая едва не шепотом.

Когда дверь за ними закрылась, Эрик беззвучно разрыдался.

"Дерьмо! Сволочь! Подонок! Вот кто я такой! Ну почему? Почему же нет никакого выхода?!"

"Сделай это! Убей чудовище! Срази его!"

Эрик яростно драил полы в лекарском кабинете и лаборатории. Лазутчик в нем истошно верещал, что его приводят в нерабочее состояние. Что эти полы и без того чистые. Что незачем их так отдраивать.

"Не могу же я бросить кабинет и лабораторию неубранными…" — усмехался лекарь.

Нет. Я не стану его убивать. Не стану.

Вечер.

Безумный, колдовской весенний вечер. Вечер, когда нужно искать губами губы любимой, пить вино, смеяться и петь с друзьями. Играть на лютне, сидеть у огня, рассказывать и слушать чудесные истории.

А вместо всего этого нужно пойти и убить. Просто убить. Такого же, как и ты, человека. Который тоже имеет право пить вино, смеяться и петь. У которого тоже есть любимая.

Не хочу. Не буду. Будь оно все проклято! Я лекарь, а не убийца!

Сумерки. Еще немного, и пора. Встать, собраться, тенью проскользнуть среди живых. И нанести удар. Короткий. Точный. Смертельный. Он ничего не почувствует. Он не издаст ни звука. И это будет конец. Конец всему.

Так хочется повидать Энни. Посмотреть на нее еще хоть раз. Но я не смогу. Просто не смогу. Она же сразу почувствует. А лгать ей я не в силах. Нет, все-таки в силах, если недолго. Смог же я солгать ей, что у меня болит голова и я иду спать.

Нет. Я не стану его убивать. Не стану.

Но что же делать? Будь здесь наставник, я бы рассказал ему все. Он бы придумал что-нибудь. Однако его нет. Нет. Непоправимо нет. Когда он явится, будет уже поздно. А сам я не в силах сделать правильный выбор. Я заблудился, запутался… да помогите же мне кто-нибудь!

Не к кому мне обратиться за помощью…

Как выбрать между клятвой и клятвой, между долгом и долгом, между любовью и любовью? Как?! Кто лжет — первый наставник или второй? Кому верить? Какой клятвой руководствоваться? Кого предпочесть — родину или любимую девушку? И если все-таки родину, то как это сделать? Убить лорд-канцлера Олбарии, заклятого врага Ледгунда, или просить у него совета, кого и как предать в самом Ледгунде, чтобы спасти свою страну, свое государство, своего короля? Прав ли мой первый наставник? Знает ли он, что делает, отдавая приказ убить? Или тоже введен в заблуждение? Или у него тоже… приказ?! Или он втайне надеется, что я не стану? Или не справлюсь…

Какая разница? Правды все равно не узнать, а убить… убить я должен. Должен же я заплатить за тот кусок хлеба, что когда-то протянули умирающему от голода мальчишке?

Нет выхода. Нет. Я знаю, что убивать неправильно, но я не могу поступить по-другому. Ведь если бы не мой первый наставник, меня и в живых бы не было. Я же в долг живу.

Жил.

До сего дня. А сегодня мне приказано расплатиться.

Что ж, долги надо отдавать. А счастье… Счастье — это для людей побогаче. Мне нечем расплатиться за все то, что для меня когда-то сделали. У меня нет ничего, кроме моей жизни, и раз в уплату потребовали именно ее… То есть никто ее, конечно, не требовал, но ведь наставник знает меня… хорошо знает… он не мог не знать, как я поступлю в сложившихся условиях после выполнения приказа. Значит, именно этого он и хочет.

Что ж, это верный ход. Убийца покончил с собой. Неуравновешенный был парнишка. Убил ни с того ни с сего и сам зарезался. И никаких вопросов. А кому их задавать? Убийца — вот он. Рядом с убитым валяется. Кого еще искать? Зачем?

— Нет. Я не стану его убивать! — в который раз прошептал Эрик, до боли в руке сжимая рукоять ножа.

"Все сказал? А теперь бери нож, и пошли!" — скомандовал лазутчик в голове. Маленький гнусный человечек, который все еще владел его душой.

"Я продал душу дьяволу? Воистину так! Но осознание не меняет факта. Душа продана".

И некому встать на пути у той гнусной твари, что сейчас медленно распрямляется в его теле, сладострастно потягивается всеми мышцами, отправляет в рукав добротный нож, открывает дверь и делает шаг в сумерки. Туда, где в окошке герцогской библиотеки все еще мерцает огонек свечи. Туда, где глава секретной службы Олбарии продолжает свой нелегкий труд.

Эта тварь… ее никто не увидит и не остановит… ее ведет клятва… ею управляет приказ… все прочее не имеет значения, и некому встать у нее на пути, некому преградить ей дорогу. Она ничего не знает о путях и не пользуется дорогами. У нее нет ни путей, ни дорог. Именно этим она и опасна. Не сильна, а именно что опасна. Смертельна.

Остановите меня кто-нибудь! Сам я не смогу этого сделать!

Убейте меня поскорее! Когда я сделаю это сам, будет слишком поздно!

"Сделай это! Убей чудовище! Срази его!"

Эй, лорд-канцлер! Я иду тебя убивать!

Оконная рама противно скрипит, но ты не слышишь. Ты слишком увлечен новой землей, перспективами, возможностями, планами, количеством кораблей, отправляемых на такое дело, ты ведь с самого начала решил, что это будет небольшой флот, ты слишком занят политическими раскладами, сменой правил игры, последствиями для Олбарии и сопредельных стран, играми разведок и прочим в том же духе, ты слишком увлечен всем этим, внезапно свалившимся на тебя… ты не слышишь противного скрипа оконной рамы. Ты и представить себе не можешь, что игры разведок уже явились по твою душу.