Зимние волки полуночи - Смирнова Елена Станиславовна

Я должна быть там. Почему? Просто должна. Потому что так надо. И так будет…

Я проснулась от тревожного ощущения, резко сев в кровати. В воздухе отчетливо пахло волнением и еще чем-то, невиданным доселе. Я не смогу описать это чувство, хотя… я отчетливо поняла, что мне немного жутко. Больше всего на свете в этот момент мне захотелось спрятаться где-нибудь, а желательно — за чьей-нибудь широкой спиной. Сильной, надежной, способной защитить от чего и кого угодно.

В принципе, я знала, у кого есть такая спина. А именно — у самого странного человека из всех, которых я когда-либо знала или о которых слышала. Вот только есть одна проблема — боюсь, что он меня не захочет больше спасать от всех и вся, поминутно готовясь прийти на помощь. У Роллона и так слишком много своих проблем, так что вряд ли он станет заниматься еще и моими. А, впрочем… он же дал мне обещание. А обещание Зимнего волка священно и не может быть нарушено.

Самым большим моим желанием в данный момент было пойти к Роллону. Почему-то очень остро захотелось почувствовать себя защищенной. Прийти, поговорить о чем-нибудь, не тая и ничего не скрывая, прижаться к широкой надежной груди, прекрасно зная, что он никогда и никому не выдаст ни единого секрета и ни одной тайны.

Я не знала, почему я так быстро смогла привязаться к Роллону. Не знала — и не хотела знать, опасаясь, что тогда эта сказка потеряет почти всю свою загадочность и романтику. То, что они отродясь там не ночевали, меня не волновало, и переживала я только за одно — я боялась, что Роллон не сдержит своего обещания, данного пусть даже и впопыхах, вынужденно, когда я его почти приперла к стенке.

Впрочем, пока я не проверю, я так и не узнаю ничего наверняка. В душе засело тревожное предчувствие — чего-то нехорошего, остро пахнущего бедой. И связано это предчувствие было отнюдь не со мной. А еще я точно знала, что сегодня он уходит. Нет, не навсегда, отнюдь не в тот мир, из которого недавно пришел. Он уходит из Верриатта, и, скорее всего, на Землю. В места, находящиеся недалеко от этого города, который он так жаждет вернуть.

Но я должна пойти с ним. Не знаю, почему, хотя отчетливо понимаю теперь, что это не просто любопытство. Меня что-то тянет туда, тянет непреодолимо… словно кто-то стоит на морском берегу и зовет, прекрасно зная, что когда-нибудь я откликнусь на этот зов. И началось это довольно давно, просто только сейчас я придала значение этим полуснам-полуяви.

Роллон должен это понимать. А даже если и не понимает, придется ему все-таки себя навязать. Странно, что эти мысли пришли мне в голову только сегодня.

Свесив ноги с кровати, я выглянула в окно. Что я делаю на закате? Правильно, только поднимаюсь с постели. Наверное, это ненормально. Впрочем, если просмотреть весь мой график, нормального распорядка там вообще нет. До Роллона мне, конечно, далековато, но тем не менее… при мысли о Роллоне, теперь накрепко связанной с городом, я резко встала, сбросив вместе с одеялом и пелену сна. Накинув халат, отправилась в ванную, где ремонтники, наконец-то, уже закончили свою работу, снова водрузив ванну на место. Я наконец-то смогла нормально помыться, блаженно растянувшись в ней, но совсем не вовремя вспомнив о том, что, вообще-то, собиралась поторопиться. Спешно вынырнув из теплой воды, я оделась, переплела волосы в удобную косу, и отправилась на поиски приключений и неприятностей, то бишь Роллона.

Зимний волк, как это ни странно, нашелся у себя дома. Я немало этому удивилась — в последнее время Роллон бывал где угодно, кроме своего дома, где, судя по всему, только переодевался и хранил вещи. Дом у него присутствовал чисто формально, не позволяя считать Зимнего волка нищим бродягой, но и семейным человеком я бы назвала его лишь случайно да и то в состоянии сильного алкогольного опьянения — уж слишком не вязался этот мужчина с данным определением.

Странно, но он не удивился моему визиту. Даже не оторвался от своего занятия — нудного складывания одежды в небольшую сумку, стоящую на кровати. Только поднял на меня глаза, чтобы затем снова их опустить. Могу поспорить — их выражение было даже чуть виноватым. С чего бы?

— Куда собрался? — наигранно равнодушно спросила я, неторопливо входя в комнату и окидывая взглядом небольшой кавардак, всегда сопровождающий всяческие переезды и поездки вообще.

— Я уезжаю из Верриатта, — спокойно сообщил Роллон, наконец справившись с рубашкой.

— Далеко? Уж не в Священный ли город? — скептично усмехнулась я, подходя ближе и поднимая с кровати толстый том в богатом, инкрустированном драгоценными камнями переплете.

Мужчина ничего не ответил, но по его лицу было понятно, что я попала в точку.

— Так, значит, туда?

— Какая разница, все равно я не возьму тебя с собой, — спокойно ответил он, чуть дернув бровью.

— Ты же обещал, — в свою очередь приподняла бровь я, не показывая своего легкого раздражения, связанного с его упрямством.

— Поправка — ты меня вынудила дать это обещание, так что я не могу считать его полностью законным, — невозмутимо возразил Зимний волк, роясь в ящике в поиске чего-то несомненно очень нужного и важного. Однако по его виду я уже понимала, что довела и его до состояния легкого раздражения, и что если я вовремя не остановлюсь, он просто сорвется на меня. Впрочем, его можно понять — своим упрямством я могу довести кого угодно до белого каления. Что ж, посмотрим, кто кого.

— Но, тем не менее, обещание все же дано, и забрать его назад ты не можешь, — усмехнулась я. — Или обещание Зимнего волка теперь уже ничего не стоит?

Эта фраза стала ключевой — я поняла, что за эти несколько дней она стала последней каплей. Я все-таки довела его — зря, наверное, но кто же виноват в том, что он такой нервный?

Не останавливаясь на достигнутом, я еще минут пять рассуждала о своих правах, связанных со свободой моего выбора и о том, что я вольна поступать так как захочу. На этом Роллон не выдержал, все-таки сорвавшись.

— Да не держу я тебя! — почти что крикнул он, доведенный уже, кажется, до того самого белого каления. Я-то ведь не знала, что у него с утра такое настроение и я, в принципе, здесь ни при чем. — Если хочешь умереть — иди и умирай! Хочешь остаться калекой — иди! Я не твой учитель, не твой наставник, не твой отец и, к счастью, уже не твой телохранитель! И я не могу тебе запретить делать то, что тебе хочется! Ты именно это хотела услышать, да? Иди, собирайся! Но за твою безопасность я не отвечаю.

— Да что ты вообще обо мне так печешься? — взъярилась уже в свою очередь я, тоже заразившись витавшим в комнате настроением. — Какого лешего тебя интересует моя жизнь?! Пусть меня убьют или ранят, или проклятие нашлют, все равно — на кой леший тебе все это сдалось?! Тебе же все равно, что будет со мной через час!

— Да потому что я не хочу, чтобы любимая женщина оказалась в опасности, неужели не ясно?! — выпалил он, глядя мне прямо в глаза. Услышав эту фразу и еще не поняв весь ее смысл, я открыла рот, намереваясь что-то сказать, а потом вдумалась в произнесенные Роллоном слова. Тяжелый том, который я до сих пор держала в руках, тяжело брякнулся об пол, взметнув в воздух столб пыли. В комнате на некоторое время повисла тишина.

— Чт… что ты сказал? — запнувшись, наконец спросила я, замерев посреди комнаты как пораженная молнией.

— Я не хочу подвергать тебя опасности.

— Почему? — чтобы поверить в это, я должна была услышать это еще раз.

— Потому что… — Роллон немного замялся, не зная, как сказать эту ошеломляющую новость. Так и не найдя нужных слов, он вздохнул, подошел ко мне ближе и взглянул на меня. Проникновенно, глаза в глаза… а затем сказал-таки то, что хотел: — Потому что я тебя люблю. Хочешь — верь этому, не хочешь — не верь, но…

Он замолчал, удивленно воззрившись на палец, который я приложила к его губам.

— Не говори ничего больше, — мягко попросила я, а затем, подчиняясь внезапному, немного безрассудному порыву, чуть приподнялась на цыпочках. Я поцеловала его сама, добровольно шагнув в пропасть и потянув его за собой. Впрочем, пропасть была совсем не глубокой.