Славные времена (СИ) - Брок Александр Александрович

Я коротко ввел Кирмона в курс дела. Он подозвал обеспокоенного Крысеныша, и внимательно рассмотрел. Затем взял за лицо и заглянул в глаза. Мальчик задергался и обмяк. Сзади негромко охнул женский голос: жена старосты, как оказалась, и не покидала своего дома. Кирмон не обратил на шум ни малейшего внимания, зато кто-то из драконов повернулся и прижал палец к губам женщины. Она закивала, замолчала и отступила назад.

— Он сказал правду, — проговорил Кирмон на нашем языке, отодвигая мальчишку. Я и староста подхватили его и увели назад — уложить на сундук.

— Нужна разведка и планирование. Деревню блокируем на весь день. Вызываем дополнительные силы. Поскольку храм невелик, Альта и Сергер сейчас отбудут: не будем светить их на мелкой операции, — на драконьем языке сказал Кирмон. — Сергер, ты будешь нужен нам для большего. А этих мы сейчас выпотрошим сами, здесь не нужна помощь людей. Не надо, чтобы тебя здесь видели причастные к храмам. Потом спросишь у Альты, почему человек может атаковать храмы только два раза. Она знает. Улетайте.

Я вздохнул, поняв резоны Кирмона.

— Вы ей сами скажите, иначе не согласится, — решительно сказал я.

Кирмон улыбнулся.

— Она похожа характером на свою мать. Ладно, выйдите с Динбаром, и я скажу это без тебя.

— Да, староста, не забудь мальчишке выдать не двадцать, а десять плетей, — вспомнил я, выходя из комнаты. Один из драконов вышел со мной и пригласил на драконьем Альту внутрь. Сам он остался снаружи, контролируя толпу.

Альта довольно быстро вышла с сумкой и тюком наших вещей в руках и без малейшего недовольства сказала мне:

— Летим!

Затем сбросила платье, блеснув белым обнаженным телом (народ тихо ахнул), и превратилась в золотистого даже в темноте дракона — самого красивого дракона на свете. Люди осторожно попятились от нас. Я, ругаясь шепотом, распутал сетку, неумело сложенную Крысенышем в процессе воровства, и накинул на Альту.

— Хм! — сказал сзади Динбар, глядя на пришитое к желтой сетке красное одеяло. — Разумно.

— Берегу мужское хозяйство, — любезно пояснил я.

Он усмехнулся. Я надел и застегнул летную маску со стеклами, раскрашенную под эльфа, и с огромными декоративными ушами.

— Хм! — опять сказал Динбар. — Остроумно!

— От ветра, — опять пояснил я, и в маске повернулся ко вконец запуганным поселянам. Они разговаривать не стали, но сильно подались назад. Я отмахнул им рукой, чтобы не подвернулись под наш взлет.

— Однако! — послышалось сзади. Это руководитель операции, Кирдан, вышел на крыльцо и ошеломленно разглядывал мою маску. Затем он перевел глаза на одеяло под моим задом, и… засмеялся. Сзади Кирмона виднелись удивленные лица остальных драконов, нахмуренный староста и уже оправившийся любопытный Крысеныш.

— А ваша дочь еще хотела раскрасить маску под демона, — наябедничал я, вешая сумку с вещами и вином себе на плечо. — До свидания, надеюсь скоро увидеться!

Имен я не назвал из конспирации. Альта повернула голову и, хихикая, сказала:

— До свидания, любимый папочка!

Вся площадь в полутьма разинула рты на такое обращение, так что у бледных в полутьме лиц снизу образовались черные провалы ртов, поблескивающих рядами зубов. "Надо как-нибудь написать эту толпу в полутьме" — подумал я, и мы взлетели в темноте, провожаемые светящимися глазами драконов и их дружным смехом.

— Последнее слово осталось за нами, — весело сказала Альта, и мы резко набрали высоту, поднимаясь к Малой Луне и звездам.

16. ДРАКОНОЛЮБИЕ

В один прекрасный день Гирону стало мало того, что мы ходим на почти каждое представление его пьес.

Мы с Альтой искренне хохотали над ядовитыми репликами героев, с удовольствием любовались многозначительными немыми сценами и танцами стройных актеров и голоногих актрис. Гирон действительно был талантлив. Он даже умудрялся получать доход со своих представлений, несмотря на высокую плату за здание Старого Театра и невеликие цены на билеты для народа (это которые позади рядов кресел). Дворянство чуть не дралось за места в первых рядах, и нередко я, с моей военной известностью и графским титулом, помогал предотвращать назревающие дуэли.

Кроме хорошего ансамбля актеров, которых Гирон сам учил играть по какой-то мудреной методе, у него имелся превосходный музыкальный оркестр, обученный мастером музыки и составленный из талантливых людей его графства Гироннэ. И если бы актеры и вздумали бы перейти из его почти любительского, легкомысленного, такого веселого театра в профессиональную труппу — они бы зарабатывали в два раза меньше, а работали бы в четыре раза больше. И даже в случае бегства актеров, оркестр бы не ушел от него без разрешения ни при каких обстоятельствах — это означало бы нарушить клятву, даваемую жителями графства своему сюзерену. Такое поведение было делом серьезным в нашем королевстве.

Два самых талантливых музыканта Гирона — скрипач и трубач — уже выпросились на вольные хлеба, и имели большой успех, концертируя в стране и за границей под его знаками. К тому же, Гильдии даровали им профессиональные права, и Гирон считал, что у обоих есть недурные шансы войти в историю нашей музыки. Молодежь, однако, стойко держалась Гиронова театра: он не только хорошо платил, но и давал авторские права на печатание произведений под эгидой своего дома. Я искренне боялся, что вся эта круговерть с театром разорит Гирона, но пока что он зарабатывал неплохие деньги, даже по меркам своего графства. К тому же подступали, по уверениям Огюста, заграничные денежки за моды, какие наш Гирон хлопнул бы, конечно, тоже на свой любимый театр. Но пока мы о доходах за продажи платьев нового стиля и не думали — всем занимались Огюст и Ветка.

Но я отвлекся. В поисках нового пути в театре Гирон кидался — и с успехом — в разные стороны. Столица каталась от хохота на его комедиях и рыдала на трагедиях, молодые дворяне до изнеможения танцевали на импровизированных балах с его актрисами. Государство и церкви внимательно за ним наблюдали, но особенного вольнодумства и разврата в постановках не находили. Впрочем, в нашей стране, где можно было шутить надо всеми и публиковать карикатуры на всех, даже на принцев, исключая только короля и королеву; где священники всех церквей изощрялись в остроумии, писали и печатали памфлеты и хорошо помнили страшный век Войн за Веру — безобидную сатиру обожали. Что касается морали, то у нас в столице, как известно, все спали со всеми в полном соответствии с указаниями Богини Любви, а в провинции спали с каждым вторым… Да что там говорить!

Силу Гиронова пера я испытал на себе, когда он сгоряча вывел меня под прозрачным псевдонимом Марбер в комедии "Разочарованный". Герой, слегка недотепистый дворянин, одинокий, благородный и положительный, удрученный былыми горестями, занимался древними, никому не интересными науками. Он жил одиноко, не считая приходящей к нему аббатисы, возрастом хорошо старше его. Сцены с аббатисой были поставлены прилично, но с большим чувством юмора. После каждого поцелуя герой и утешавшая его молитвами аббатиса уединялись, а затем мальчик или девочка из хора пробегали по сцене и громким шепотом сообщали зрителям: "Три!", "Четыре!", или "Пятый раз!" — все это с уважением к партнерам. Хохот зала стоял до небес.

Жизнь главного героя резко менялась, когда в дом к нему попадала преследуемая юная и прелестная девица из третьего сословия. Её преследовали грехи старого хозяина, ненависть его семьи и жадная корысть уголовников. Герой вступал в схватку, в которой к нему возвращались все былые качества: он сражал врагов, задумывал и выполнял сложные интриги, привлекал верных друзей к борьбе. На глазах у зрителей он становился образцом дворянина и воина. Марбер легко читал тайные послания, используя свои знания древних языков, и мастерски проникал в замыслы врагов. Он выигрывал схватку за схваткой. Девица, добрая, памятливая и благородная, была спасена от ужасной рабской участи. В конце пьесы успокоившийся герой, гладя по голове спасенную девушку, с унынием размышлял, что теперь с ней делать, на что девица отвечала, что ему нужна домоправительница, и помоложе аббатисы. Тут очень вовремя вламывался старый фронтовой товарищ, а ныне придворный расследователь, и сообщал, что он проследил путь похищенной и проданной за море дочери маркиза НН (имя не называлось), и что она сбежала из рук негодяев у дверей дома героя. Зачитанные приметы прямо указывают на девушку. Немая сцена.