Дети Лепрозория (СИ) - Вайа Ариса

— Прости врага своего. Не можешь простить — убей, — повторил по памяти Раун слова, когда-то сказанные ему Люциферой. — Это же просто чудовищно! — вспылил он и тряхнул головой. — Чудовищно! — прошептал, прогоняя воспоминания.

Но они не исчезали. Как не исчезал и образ женщины с глазами хищной вечноголодной птицы. Она никого не прощала и не щадила. Никого. Никогда.

После войны она читала лекции в Имагинем Деи. Всего лишь один курс. Без экзаменов и заданий. Она приходила на полигон, садилась и говорила. Правду. Отвратительную правду о том, как ангелы победили кошек, не дав им забрать трон. Откровенно и честно рассказывала абсолютнейшую мерзость, без прикрас, без оправданий. В ее рассказах все было как-то прозаично. Подвиги, приписываемые ей, она никогда не отрицала, но рассказывала их с иной стороны. Безобразной, как сама лепра.

И вместе с тем, она честно признавала, что ей нравилось воевать.

Не убивать. Не уничтожать врагов. А сражаться.

Дети не видели в этом разницы, не осознавали, не задумывались и не вдавались в детали. Они только слушали, отчетливо понимая, что воевать они не хотят, что войны — это катастрофы, смердящие трупами и искалеченным судьбами.

Понимал это и Раун, что определило его судьбу. Он выбрал архив, надеясь, что ему не придется сталкиваться с такими, как Люцифера.

И ему не пришлось. Из архива его забрал к себе генерал Лион. Один из той треклятой троицы, обеспечившей ангелам победу. Но он не был таким, как она. И это было единственной причиной, почему Раун согласился.

Была ли женщина, сидящая на троне, той самой безумной Гарпией?

Вряд ли.

Даже если принять, что в кошачьей книге был ритуал на обмен телами и душами, а советник Хоорс все устроил, и это не ложь, не фантазия и не сон — пазл все равно не сходился.

Вся эта ситуация, особенно сцена с Нойко в округе Осьминога, была какой-то «слишком». Слишком это было странно. Слишком удобно.

Именно что удобно. Обуздать цесаревича и его безумные идеи можно было лишь выбив почву у него из-под ног. Для этого всего лишь нужно было знать о Гарпии больше, чем он. И разумеется, кто мог знать о Люцифере все? Абсолютно все! Только девочка, для которой Люцифера была идеалом, кумиром детства. Девочка, которой ее любимая Гарпия рассказывала истории, любые, какие попросит. А еще Хоорс, возлюбленный девочки, который воспитал Люциферу. И Лион, с которым она прошла войну бок о бок. И Алиса, Ящерица, будто веревочкой привязанная к своей драгоценной Гарпии. Архивы, любые записи. Все, что угодно. Одного щелчка пальцев для херувима достаточно, чтобы самые сокровенные тайны Люциферы ей принесли на блюдечке. А дальше оставалось только грамотно сыграть. Выдать себя за кумира, сочинить какую-то кошачью чушь с ритуалами. Все-все подтвердят ее слова, потому что единственный, кто знает правду — мертв. И, о совпадение, крылья ему сломал Лион, а голову отрубила Алиса раньше всяких допросов. Удобно. Очень. А разыграть получилось аж двоих — и Нойко, и самого Рауна.

А может, и всех? Вот совсем всех. Одна большая игра. Фарс. Обман и полнейшая ложь, настолько наглая и самоуверенная, что дыхание перехватывало.

Может, даже Лион был уверен, что на троне Люцифера. Он ведь был в нее влюблен. Война сплотила их, да и потом, после ее побега, он вел себя не как генерал, а как поддавшийся чувствам глупец. Но таким человеком, как Лион, сложно манипулировать. Разве что он не будет слеп, опьяненный своим фальшивым счастьем быть рядом с любимой Гарпией.

И даже Алиса. Особенно Алиса! В первую очередь именно она. Глупая ящерица, готовая пожертвовать всем, выплачивая долг своей спасенной жизни.

А вот Кирана точно не знала этой версии, уж она не могла вести такую двойную игру. Это просто не в ее правилах, особенно учитывая то, что именно Люция убила Хильду. Ей точно сказали, что на троне — Изабель.

Но что знали шисаи? Если учитывать, что они были врагами, а потом сдружились, то логично предположить, что и для них Изабель притворялась Люциферой. Вот только никто не знал, что между ними происходило, кроме них самих. Спросить не у кого, кроме паучонки Евы. Тоже весьма удачно. А девочка за императрицей ходила буквально по пятам, души не чая в своей «Фурии». Удобно? Именно. За маленькой деталью — обмануть шисаи, опытных обманщиков и просто кошек, жизнь которых измеряется столетиями, сложно. Поэтому она отправила их на край света, чтобы сочинять ложь приходилось только несколько раз в год, не чаще.

Но была ли женщина, сидящая на троне, действительно той самой крошкой Бель? Лебеденком, боготворившим свою драгоценную фурию?

Вряд ли.

Она больше не убивала кошек и как будто даже простила их. Исчезла ее жестокость, взрощенная из жажды мести, из шкафов пропали наряды из кошачьих шкур, кожаные корсеты больше не шились из диких львов и львиц.

Она забыла о Хоорсе, словно вычеркнула его из памяти и даже из жизни. Так, почтила прошлое, увековечив его сердце в песочных часах, и оставила пылиться в ногах у Люциферы. Она вышла замуж, наплевав на все правила и заставив совет покориться ее желанию. Она сделала не херувима императором, и никто не посмел ей перечить.

Она стала много времени уделять тренировкам. Совсем как Люция — и с ангелами, и с охотницами.

Она многие годы посвятила переустройству округов и улаживанию конфликтов, особенно между Кошками и Волками. Она умудрилась их помирить! Она уравняла охотниц и ангелов в правах. Разобралась с ресурсами для каждого округа. С вассалами, советниками. Она привела к порядку практически все, что разрушила война и она сама в годы своего юного правления.

И даже во взгляде иногда мелькали колючие искорки хищной птицы. Совсем не лебеденка.

И в речи ее часто проскакивали странные оттенки, познания, мысли и идеи. Совсем иные.

Раун поднял руки перед собой и внимательно их осмотрел, будто видел в первый раз. Черные рукава, заколотые золотыми запонками, несильно болтались на запястьях. От нервного потрясения и обдумывания всего и вся он изрядно похудел. Сказалось нервное напряжение и, пожалуй, то, что заставить себя есть он не мог.

Повернул запястья, рассматривая четырехкрылые запонки — символ вверяемой власти.

Кому он служил все эти годы?

Эта женщина не была похожа на Люциферу. Нет, он запомнил Гарпию совсем иной. Та была жестче, и ее он не мог простить за все, что она сделала после побега, за все, что она делала на войне — никого более чудовищного в своей беспощадности он не знал.

Эта женщина не была похожа и на Изабель. Она была куда взрослее лебеденка, куда мудрее, смелее, сильнее. Может, крошка Бель просто выросла? Но даже так разница была колоссальна, будто ее подменили.

Он как будто служил какой-то третьей женщине. И она нравилась ему больше них двоих. Она вызывала уважение, и все, что она делала, он считал правильным. А то, что она прислушивалась к его советам, грело душу.

— Раун?! — мысли оборвал резкий голос генерала Алисы. И тут же — топот ног по ступеням. — Императрица ждет тебя, — она спустилась в самый низ и замерла.

— Ты будешь меня досматривать и допрашивать перед аудиенцией? — тихо спросил он, прячась в пологе крыльев.

— Нет, она запретила мне это делать, — Алиса посторонилась, оставляя ему проход к лестнице.

— Хорошо.

***

— Кто вы?!

Изабель, стоявшая у трона, развернулась и искоса глянула на него. Не проронив и слова, она поправила кринолин платья, немного топорщившийся у одного бока из-за того, что с другого его подпирал меч в ножнах. Медленно надела диадему, поправила распущенные волосы и опустила руки. Крылья сложились как по солдатскому уставу ангелов.

Она спокойно смотрела фактотуму в глаза, а он все пытался найти в ней хоть что-то, показывающее ее состояние. Но нет. Изумрудное колье выдавало мерное дыхание. Глаза — что-то сродни равнодушию и вместе с тем хищному выжиданию. Она как будто не разобрала его слов. Или просто ждала, пока он скажет что-нибудь еще. И вот тогда она решит, что делать. Вынимать ли меч из ножен. Лишать ли полномочий. Выносить ли смертный приговор.