"Фантастика 2025-66". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Заугольная Оксана

Ага. Решето решил не рисковать, часть моего добра, самую ценную, уже унесли домой и зарыли. Ничего, найду. Жену главного лабуха я знаю, расскажет, где моё имущество, никуда не денется.

— Добро. — Удовлетворённо кивнул староста. После махнул рукой в сторону костра. — Бросьте пока. Сидайте, вечерять будем. Что-то Валик с Тепком не спешат. — Это он добавил уже с беспокойством в голосе, бросив взгляд на лес, куда ушли два его сына.

— Да небось с бабьём бароновским тешатся, али с Ксифоном пьют. — Уверенно заявил старший из сыновей.

— Без них начнём. — Чуть подумав, принял решение Решето. Было видно, что его одолевают сомнения, но показывать его перед детьми он не хочет.

Все расселись вокруг котелка, дружно достали ложки. У старшего и старосты ложки были серебряные, у остальных деревянные. Нож был только у старосты, он им хлеб нарезал, раздал каждому.

— Начинаем. — Дал отмашку старший в семье. Все строго по старшинству начали зачёрпывать густое варево.

Я же решил, что и мне пора начинать. С силой воткнул заточенную ветку прямо в спину одному из едоков. Втыкал с такой злостью, что одна из палочек, удерживающих эту ветку, сломалась!

— О-о-о! — Парень как раз подносил ложку к своему рту, и горячая масса выплеснулась ему на грудь.

Не разбираясь, он с силой двинул плечом соседа. Как раз очередь зачёрпывать была его, и тот тоже расплескал свою порцию. Я, рассматривая окровавленную веточку, надеялся, что прольётся ещё хоть немного крови, но возникшую драку остановил Решето. Он вскочил и с двух оплеух, даже как-то привычно, успокоил драчунов.

Один из сыновей свалился на печать, попортив мне рисунок, вызвав не только у старосты откровенные ругательства!

Разобрались в причине быстро. Парень задрал рубаху, показывая рану. Поохали, но посовещавшись, они решили, что тот зацепился за ветку, пока собирал хворост и брёвна для костра (надо же, почти угадали), и сейчас просто неловко разбередил рану. Я же тем временем поправил печать, дорисовав к ней печать вытяжки кровью с веточки.

Чтобы не пропала та капля крови, векторы печати получилось рисовать маленькие. Дистанция срабатывания будет сантиметров тридцать, не больше. Раненый ещё и ушёл к телегам, разыскивая там тряпку, чтобы перевязать себя. Нет, чтобы помочь мне, вступить в печать, запуская реакцию!

Остальные решили продолжать трапезу, и я использовал ещё одну ветку, проткнув плечо старшего сына со стороны самого Решето.

Даёшь драку с кровью!

— Да что б ты… — Старший оказался намного экспрессивнее. Матерился громко, решив, что батя зацепил его ножом.

Староста нахмурился, осмотрел рану, глянул на свой нож. Я же в это время рисовал вторую печать вытяжки, не стесняясь тоже ругаться вслух.

Вот ты посмотри, у этого тоже вытекло крови всего-ничего. Посмотришь на них — кровь с молоком. А ткнёшь острой палочкой — одни экскременты из-за рта льются! Как бедному чернокнижнику запитать нормально первую смерть, чтобы не раскрыться? Может, стоило всё же ткнуть кинжалом? Крови было бы достаточно. Но одно дело, деревянная палочка стала видимой, другое — оружие в крови.

За «столом» увеличилась нервозность. Самый младший вскочил, отошёл от костра, с подозрением рассматривая остальных. Его пришлось оставить, выбирать следующую жертву из оставшихся двоих. Решето сразу отпадал, тот мог и ножичком инстинктивно отмахнуться, так что последнюю острую веточку получил последний кандидат.

Как я и подозревал, тот был, как и все, настороже. Сразу отмахнулся кулаком, и вскочил на ноги. Палку он у меня выбил, сломав те палочки, которыми я её держал, так что третьей печати быть нарисованной не суждено. Подбирать, ставшую видимой кровавую кисть, нельзя. Нечем просто, у самого невидимость слетит.

Переругиваясь, мужики осмотрели полученные раны, задумались.

— Можа, то проклятие? — Все пятеро всматривались в наступившую темноту. Версию выдал самый младший. — Грили жеж, шо в замке чернокнижник живёт. Вона он и проклял рухлядь.

Все, как один, перевели взгляд на телеги.

— Глупости. — Явно не веря своим же словам, заявил староста. Голос его дрожал, но он старался держать уверенный вид. — Чего енто проклятье тока щас проснулося.

— Так ночь жеж ужо. — Тут же уверенно парировал второй сын. — Как раз.

Все вновь притихли, осмысливая информацию. Тот, что перевязывал себя тряпкой из телеги, резко сбросил её на землю, и отскочил к костру. Вот тут-то я его и поймал.

Бросив обломок одной из палочек, которыми я до этого удерживал острые, парню между ног, заставил его споткнуться. Тот удачно полетел вперёд, попав прямо на узор.

Да я просто снайпер! С четвёртой попытки, зато в десяточку!

— А-а-а!

Нет, это завопил не тот, которого стремительно высасывала печать. Это один из лабухов увидел, как печать подействовала на того, кто в неё попался!

Все мужики замерли в испуге. Вот просто стояли и наблюдали, как умирает один из них. Даже не попытались выдернуть из узора погибающего.

А потом активировалась печать Ярости Берсеркера, и им стало не до зрелищ.

Первым получил в челюсть сам Решето. Получил от своего старшего, у которого точно накопилось множество претензий к своему бате. Удар был таким сильным, что староста на ногах не устоял, а, споткнувшись об бревно, улетел в траву.

Этот удар стал командой всем остальным. Драться начали сразу все со всеми. Сначала использовали кулаки, но потом оказалось, что у каждого есть нож, и драма начала приобретать кровавый оттенок. Куча порезов, одному точно сломали челюсть, но пока что никто из бойцов вверх взять не мог.

Ну же! Печать выдыхается, в ней же крови почти нет, мана не держится. Мне нужна ещё одна смерть!

— Убью щенка! — Это в свалку влетел глава семьи. — Ах ты, сволота! На кого свою пасть раззявил!

Странно, но староста свой нож как раз спрятал, раздавая в драке привычные тумаки ладонью и удары кулаком. Возможно, он бы так их всех и утихомирил, сила печати уже почти иссякла, но тут старший сын, изловчившись, попытался воткнуть свой нож в отца. У него получилось. Пусть рана вышла не смертельной, но староста стоял одной ногой во второй печати!

Новый приток маны смерти заставил и её полыхнуть чёрным блестящим светом.

— А-а-а! — Ответ старшему прилетел не от раненого родителя, а от родных братьев. Видимо, много он насолил своим родным, раз получил удар поленом по голове. Старший очень удачно свалился, прямо на вторую, только что активированную, печать.

Вторая печать, высосав и эту жертву, ещё поддала жару к всеобщей злости!

Два брата сцепились друг с другом. Один воткнул в другого нож, но попал чуть ниже правого плеча, не убив сразу. Второй вцепился зубами ему в лицо. Оба покатились по земле, вызвав у меня новые ругательства.

Вот что им было свалиться чуть левее, а? А так, они стёрли активированную печать, и она стала стремительно терять накопленную ману смерти. Первая уже давно потухла, её точно разрушили ногами.

Новый рёв заставил меня отскочить, когда я приноравливался, как спасти разрушающуюся конструкцию. Раненый староста выскочил на свет костра, увидел катающихся по земле сыновей и прыгнул на них. С ходу воткнув одному нож в спину, он не успокоился, вынув и нанеся ещё несколько ударов. Потом воткнул нож в горло второму.

На минуту наступила тишина. Разрушенные печати эти смерти не впитали. Староста тяжело поднялся, огляделся вокруг. Наведённая ярость из его глаз полностью пропала.

— Вот сука. — Выдохнул Решето, после чего сплюнул. — Ненавижу чернокнижников.

Старший лабух, покачиваясь, обошёл всех сыновей, каждого переворачивая на спину и обследуя. Потом неспешно начал их обирать. Вытащил все монеты, негромко выругавшись, когда у старшего их оказалось больше, чем он думал. Стащил все тела в одно место, выложив их в ряд. Сел на землю рядом, задумался.

Я тоже сейчас думал, как прикончить последнего врага так, чтобы не подставиться самому. Крови вокруг было достаточно, она ещё не растеряла ману смерти. Правда, у меня не осталось держателей и «кисточек», а показываться, отменяя невидимость, нельзя.