Забавы колдунов. Часть вторая - Кузнецова Вероника

— Два раза подвергается смертной казни? — удивилась Адель, слишком ошеломлённая, чтобы осознать своё положение.

— Да, два раза. В первый раз он умирает под пытками, а потом ему отрубают голову.

— Какой в этом смысл? Человек уже мёртв. Два раза он умереть не может.

Уродец наконец-то проявил признаки чувства. Он сердито поглядел на девушку и ответил:

— Никто не может постигнуть мудрость Великих Законов.

— Раз их нельзя понять, то зачем же их надо так слепо исполнять? — неосторожно спросила Адель.

Карлик подобрался, словно от тайного страха. Его голос стал резок и отрывист.

— Тот, кто подверг сомнению мудрость Великих Законов, карается смертью.

— В третий раз?

— После отсечения головы тебя сожгут на медленном огне.

Адель решила молчать и не навлекать на себя четвёртую казнь. Было ясно, что её приговорили к мучительной смерти, а что ожидало её мёртвое тело дальше, теряло смысл. Только если уж ей предстоит умереть, то лучше было бы, чтобы казнь была полегче.

— Можно спросить? — робко начала она. — Нельзя ли поменять местами казни? Сначала пусть мне отрубят голову, а потом всё остальное.

В глазах карлика мелькнула насмешка.

— Человек, видно, не знает, что голову отсекают в десять приёмов.

Адель не нашлась, что сказать.

— За неуважение к решению судьи ты присуждаешься к четвертой смерти. После сожжения ты будешь утоплена.

Это походило на безумный сон. У девушки даже мелькнула мысль, какой смертью накажут её за следующий проступок. Мелькнула и пропала, а ноги стали ватными, потому что ей представилось, что её именно сейчас подвергнут пыткам.

— Человек, если то, что ты сказала, правда, то ты отделаешься только этими четырьмя казнями, но, если выяснится, что ты по злому умыслу проникла на нашу землю, твоё наказание будет пересмотрено и ужесточено. Это твои вещи?

— Да, это моя сумка и моя шаль, — ответила Адель.

— Что в сумке?

— Деньги, хлеб, зеркало, расчёска… — начала перечислять Адель.

Выслушав список вещей, карлик стал вынимать из сумки содержимое.

— Ты солгала, человек, — объявил он. — Здесь нет ни денег, ни хлеба.

Девушка растерялась.

— Может, они выпали дорогой или ночью, когда я спала?

Уродец молча уложил вещи обратно в сумку.

— Ты усугубляешь свою вину, человек, — сказал он. — Когда мы произведём полное расследование, твоё наказание будет более суровым.

Он не отдал вещи девушке, а передал подчинённому, и тот вынес их из комнаты.

— Уведите её, — приказал карлик.

Адель подтолкнули к выходу, и она пошла вместе со своими стражниками. Её долго вели по каким-то коридорам, а потом вниз по бесконечной лестнице. Открыли решётку, затем железную дверь и втолкнули её в большое полутемное помещение, холодное и сырое. Не успела она оглянуться, как дверь захлопнулась, лязгнул замок, и она оказалась запертой в этой мрачной тюрьме. Всю дорогу её утешала мысль, что перед казнью будет произведено расследование, а значит, её не подвергнут пыткам сразу же. Однако теперь, еле различая солому на полу в тусклом свете газового рожка под потолком, она упала духом. Отсюда не убежишь, дверь не взломаешь. К тому же, теперь она одна, а что можно сделать в одиночку? Она не успела заглушить приступ короткого острого отчаяния, призвав на помощь голос разума, потому что раздался другой голос.

— А, Адель? И тебя тоже сцапали? Рад тебя видеть, хотя и надеялся, что вас не найдут.

Это был Марио, весёлый и жизнерадостный, как всегда.

— Ты не видел, что сделали с Иваном и Базилем? — спросила Адель.

— Где же мне было это увидеть, если я расстался с вами ещё ночью? Мне вдруг захотелось продолжить путь, а будить вас, чтобы попрощаться, я не решился. Я отошёл далеко от места нашей ночёвки, когда на меня выскочили противные недомерки, накинули сеть, скрутили и уволокли к телеге. Я трясся на ней, как… сноп пшеницы. Но если в начале пути я был свеж, то к концу меня изрядно обмолотили и о края телеги и кулаками недомерок, потому что они пускали их в ход сразу же, едва я пробовал повернуться.

У Адели зашевелилось подозрение.

— Послушай, Марио, у меня из сумки пропали деньги и хлебец. Скажи честно, это ты взял?

Марио, который лежал на соломе, приподнявшись на локте, засмеялся.

— Ну, конечно, я! Я решил, что они тебе не нужны, ведь ты никогда о них не говорила.

Адель не знала, что ответить на такое простодушное признание. Вор вёл себя так, что рассердиться на него было невозможно, а тем более здесь.

— И ведь подумай, как мне повезло. У меня был запас еды, хлеб, который, как я заметил, не заканчивается, деньги, а я попал в эту мрачную подземную тюрьму, хотя я всегда старался избегать даже более комфортабельных узилищ. Да ещё мне назначили пять разных казней. По-моему, пять для одной головы многовато. У тебя связаны руки, Адель? Сейчас я тебе помогу.

Он встал и ловко развязал верёвку, стягивающую руки девушки.

Адель с трудом шевелила затёкшими руками, стараясь разогнать застоявшуюся кровь.

— Меня тоже связали и даже не подумали развязать, когда бросили сюда, — пожаловался Марио. — Но они не знали с кем имеют дело. Я сейчас же выкрутил из верёвок одну руку, а остальное уже не представляло труда.

— Меня приговорили к четырём казням, — призналась Адель и рассказала о своём допросе.

Рассказ Марио был почти таким же, за исключением того, что он потребовал подачи аппеляции, за что и был приговорён к лишней казни.

— Ты осмотрел темницу? — спросила Адель, в которой теперь, когда она не была одна, пробудилась надежда на спасение. — Может, нам удастся убежать?

— Погоди, Адель, не торопись, — остановил её Марио. — Сделать подкоп или проломить стену нам не удастся, потому что и пол и стены здесь сделаны из чего-то такого, что похоже на цельный камень и не образует щелей. Кроме того, если тебя привели сюда, то нам следует подождать, не подсадят ли к нам Ивана и Базилио. А прежде всего, надо помнить, что сейчас утро и нас увидит каждый желающий. Дождёмся ночи, а тогда подумаем о побеге.

— Как же нам определить, когда наступит ночь? — спросила девушка.

— Ещё не знаю, но надеюсь, что как-нибудь да определим.

Пока Адель и Марио делились впечатлениями и разговаривали, прошло немало времени. Их прервал лязг замков на решётке и на двери. Они затихли, насторожившись и опасаясь, что пришли за ними, но к ним втолкнули Ивана и сейчас же заперли дверь. Молодой человек тяжело упал на пол и остался недвижим.

— Иван, что с тобой? — испугано воскликнула Адель, бросаясь к нему.

Марио освободил его от верёвок и перевернул на спину. Было видно, что их спутнику основательно досталось. Его губа была рассечена, на скуле оказалась ссадина, глаз подбит.

— Иван! — звала его девушка. — Иван!

Марио похлопал его по щекам, и Иван постепенно пришёл в себя. Он очень обрадовался, увидев, что Адель и Марио живы, но беспокоился за кота. Он тоже слышал, как вопил Базиль и как внезапно замолчал.

— Почему тебя избили? — спрашивала Адель. — Тебя пытали?

— Ещё нет, но мне назначили долгую пытку, которая должна прекратиться с моей смертью. После этого мне присудили ещё двенадцать смертных казней. Всего тринадцать. Недаром это число считается нехорошим. А избили они меня не больше, чем я их. Когда меня вязали, я пытался бороться, но если на моей стороне была сила, то на их — число. Они облепили меня, как муравьи гусеницу. Думаю, что многие из этих коротышек нуждаются в помощи лекаря. И куда нас занесло?

— К карликам, — объяснила Адель. — Мне рассказал о них карлик Ник. Только Ник был человеком- карликом, а эти — не люди, а что-то вреде монстров.

Она пересказала всё, что знала о карликах.

— Страшно живут, — подвёл итог Марио. — И не виноват ни в чём, сам подвергся несчастью, а смертной казни не избежать.

— Ещё страшнее, что они сами покорно идут на казнь, — возразил Иван. — Если такой порядок кажется им правильным и не вызывает ни возмущения, ни даже размышлений, то это конченые люди… или нелюди, как определяет их наука. Им не поможешь, потому что они сами себе не хотят помочь.