Каменное эхо - Имранов Андрей Вадимович

— Э! — сказала я. — Вы чего, морячки? А ну не дурите!

«Морячки» молча надвинулись на меня.

— Стойте! — закричала я. — Стойте, Шихаровы выродки, а не то Гастен вас всех акулам скормит!

Но матросы молча накинулись на меня толпой, хоть я и отбивалась, схватили меня за руки за ноги и понесли к борту.

— А-а-а! — заорала я, запоздало пытаясь собрать какое-нибудь заклинание. — Всех убью, уроды, Тьмой порченные, всех! — и полетела за борт.

Вынырнула, отплевалась, собрала Стрелу Огня и уже собралась влепить ее в отходящий борт, но передумала — вряд ли они бросятся меня подбирать после этого.

— Шрацблат! — крикнула я вверх. — Я тут ни при чем, слышите, ублюдки?

Борт отдалился, и через некоторое время я уже наблюдала уплывающую вдаль корму. Неприятное зрелище, скажу я вам, — корма уходящего корабля с такого ракурса. Поначалу я попыталась плыть вдогонку, но быстро отказалась от этого занятия — корабль все равно плыл быстрее; кроме того, мой взгляд скользнул под воду, да так и остался там, прикованный к невиданному зрелищу.

Это были не водоросли, не ленты и не полосы — это были какие-то животные. Или рыбы, или змеи — не знаю, я не натуралист. Их тела, толщиной с мою ногу и длиной локтей в сто, извивались под водой сплошным потоком. И их тут было тысячи, а может даже, десятки тысяч. Я перестала грести и замерла на поверхности — если они хищные… то, пожалуй, не стоит привлекать их внимание. Корабль тем временем стремительно уменьшался в размерах.

Момент, когда морская лошадь появилась еще раз, я упустила, отвлекшись на происходящее в глубине подо мной. Когда я подняла голову посмотреть на корабль, от него уже летели куски во все стороны. Корабль тонул. Со скрипом, слышным даже мне, за борт упала мачта, мне казалось, я вижу мельтешение фигурок на накренившемся борту. А рядом с кораблем и вокруг него, жутко и грандиозно, вились кольца громадного морского зверя. Даже несмотря на ужас, я удивилась — настолько невообразимо огромным оказалось чудовище, толщина его тела превышала высоту борта корабля. С ужасом, к которому примешивалось восхищение, я наблюдала за разворачивающейся трагедией, совершенно забыв про свое тоже в общем-то незавидное положение. Морская лошадь довольно быстро разнесла корабль вдребезги, но еще долгое время на месте его гибели вздымались бугры и выныривали гигантские кольца. Дрожь пробегала по моему телу при мысли, что я могла быть там, не выброси меня за борт разъяренные матросы.

В конце концов действо закончилось. Вода на месте трагедии успокоилась, некоторое время ничего не происходило, потом над поверхностью снова показалась исполинская шея морской лошади, но вынырнула она уже значительно дальше — в трех-четырех ли от меня. Я ждала еще долго, но больше чудовище не показалось. Мельтешение рыб-змей у меня под ногами тоже прекратилось. Я перевела дух, огляделась и заметила темную полосу в закатной стороне — то ли облачко, то ли берег. Ни на что не надеясь, я поплыла в ту сторону, периодически выныривая по пояс, но только к вечеру стало ясно — это земля. Надежда прибавила мне сил, и я смогла добраться до берега затемно.

Солнце уже село, и на небе появились первые звезды, когда я наконец ощутила под собой опору. Не чуя ног, я выбралась на сушу и из последних сил прошагала бесконечно длинный путь до первых деревьев. После чего рухнула на землю и отрубилась.

Утром выяснилось, что у меня появился сосед. Точнее, соседка — морская лошадь. Понятия не имею, как я умудрилась ее не услышать, потому что перед смертью она билась в агонии, разрыв глубокие траншеи и повалив с полсотни деревьев.

— Кхм, — сказал Гастен, поднес ко рту пустой бокал, попытался из него отхлебнуть, не смог, пристально посмотрел внутрь бокала и поставил его на стол, — кхм. Я думаю, м-леди, вы должны простить моих бедных моряков. Поверьте мне, они в общем-то неплохие люди. Особенно если сравнивать со сбродом, который многие судовладельцы набирают на свои корабли. Просто они, как и большинство моряков, очень суеверны, а примета о том, что женщина на борту — к худому, одна из древнейших в морском деле. Но уверяю вас, если бы не прискорбное стечение обстоятельств, они бы и словом вас не задели, уж не говоря о том, чтобы притронуться.

Я отметила, что он снова начал называть меня на «вы».

— Да брось, Гастен, — я махнула рукой, — все я понимаю. Жаль, что так вышло с твоим кораблем.

Мекампец грустно улыбнулся.

— Видишь ли, мне, в отличие от неграмотных моряков, понятны причины нежелательности присутствия женщин на борту. Ровным счетом ничего мистического — сама понимаешь, мужской коллектив, долгое отсутствие… м-м-м… женской ласки. А тут — женщина. Особенно если она, по извечной женской привычке, начинает кокетничать, пусть даже неосознанно… Совершенно ничего странного, что некоторые неуравновешенные личности запросто могут перестать держать себя в руках. И, разумеется, ни к чему хорошему это не приводит.

Я кивнула.

— Да, я и сама это понимаю. Но не стоит недооценивать силу человеческой веры. То, что существует в воображении людей, уже нельзя назвать совсем несуществующим, даже если пока оно только в воображении и существует.

Гастен мотнул головой, выражая несогласие:

— Новомодная теория этого вашего, как его… Рахиа Алмары?

— Аламары, — поправила я. — Она вам не нравится?

— Нет. Я читал его книгу «О происхождении богов» и… скажем так, с ней не согласен. Да и вообще — в Мекампе она непопулярна. Рекомендую тебе не упоминать в Ишанне, что ты сторонница его теории.

Я пожала плечами:

— О, я вовсе не ее сторонница. Говоря прямо, я затруднюсь четко определить свое мировоззрение и свою веру. Нет ли богов вообще, есть ли — пока они не вмешиваются в мою жизнь, меня несильно заботит.

Гастен улыбнулся, собираясь что-то сказать, но тут в дверях появился небольшой столик на колесиках, толкаемый невысоким мужчиной в светло-серой одежде. Я даже вздрогнула, ни с чем хорошим этот цвет у меня не ассоциировался, но это оказался всего лишь официант, или как там эта должность называется на кораблях. На столике находился набор посуды и большое, накрытое крышкой блюдо, источавшее восхитительный аромат жареного мяса. Я, несмотря на уже съеденное, сглотнула слюну. Гастен подлил вина.

— В любом случае я рад, что ты осталась жива, — заявил он, поднимая свой бокал.

— А уж как я-то рада, — засмеялась я.

То ли вино начало оказывать свое действие, то ли напряжение последних дней потихоньку начало меня отпускать, но я вдруг почувствовала блаженное спокойствие. Кому приходилось неожиданно выйти из тяжелого, казавшегося безвыходным положения, меня поймут. Я отведала мяса, вкус которого ничуть не уступал его божественному аромату, но даже вкусная еда не смогла отогнать вдруг навалившуюся усталость. Я отодвинула тарелку, залпом допила вино и заплетающимся языком произнесла:

— Спас-сибо, Гастен. Мне бы поспать…

Его лицо разочарованно вытянулось:

— Тебе не понравилось мясо?

Я помотала головой, улыбнулась:

— Мясо просто идеальное, выше всяких похвал. В жизни не ела ничего вкуснее. Просто спать очень хочется, сил нет. Извини, Гастен.

Мекампец вскочил:

— Ох, прости меня, я совсем запамятовал, что тебе пришлось пережить. Я-то провел последние дни в лени и праздности, когда ты сбивала ноги на этом острове. Пойдем!

Я благодарно улыбнулась и последовала за ним.

Очутившись в своей каюте, я рухнула на мягкую постель прямо поверх одеял и мгновенно уснула.

Проснулась я от негромкого звука, больше всего похожего на щебетание птички. Протерла глаза, потянулась и с удивлением обнаружила, что лежу, совершенно раздетая, под одеялом, а одежда моя аккуратно сложена на тумбочке у изголовья. Однако! «Любопытное явление», как сказал один доктор монашке, обратившейся к нему по поводу странного вздутия живота. Что-то мой мекампец чересчур расшалился, надо бы его притормозить. Только аккуратно, все же он довольно много хорошего для меня сделал.