Магистр! Вы, кажется, влюбились (СИ) - Огинская Купава

Осторожно, чтобы не потревожить, прижался щекой к моей ладони, замер так на несколько мгновений, позволяя мне прочувствовать тепло его кожи… Я с трудом сдерживалась, чтобы не открыть глаза, — безумно хотелось на него посмотреть.

Потом Гэдехар подался ближе, не выпуская моей руки, щекотное дыхание, коснувшееся губ, оказалось совершенной неожиданностью. Притворяться дальше я уже просто не могла.

Вырвав ладонь из его пальцев, я без раздумий отпихнула Абеля:

— Ты что делаешь?!

В шатком своем положении стойко выдержать мое искреннее возмущение он не смог. Качнулся, завалился назад, рука его, цеплявшаяся за спинку стула, разжалась, нежно коснулась моего бока и многообещающе прошлась по голому бедру.

Ну и в том, что босой пяткой в грудь получил, ужас виноват сам. Я же в чем спала, в том читать и выбралась, то есть в его рубашке. И никаких штанов. А он трогает.

Повалившись на пол, он почему-то рассмеялся.

— Гэдехар! Это что было?

— Ты спала и была такой трогательной.

— И ты решил меня потрогать! — психанула я.

— Нет, — поднимался ужас медленно, внимательно глядя на меня, и от взгляда этого становилось не по себе. — Потом ты проснулась, но решила притворяться спящей. Я же притворился, что этого не заметил.

Сползала я со стула осторожно, совершенно не отдавая себе отчета в том, что боюсь делать резкие движения. Были серьезные опасения, что Гэдехар тогда просто бросится.

Не съест, конечно, но все равно лучше не провоцировать…

— Хорошо ты умеешь притворяться.

Слова мои, как и обвинительный тон вместе с затравленным видом, вызвали у него лишь легкую улыбку. Ужас с искренним интересом наблюдал за тем, как я отступаю назад, как отхожу за стол, устанавливая его преградой между нами. Стол, так же как и кровать или сундук для вещей в углу, был прибит к полу. И откинуть его с пути Абелю было бы достаточно проблематично.

Зацепившись за эту странную мысль, я растерялась. Откуда она могла прийти? Зачем Абелю вообще это делать? Раньше-то он не был замечен в любви к расшвыриванию мебели.

— Золотая моя, а что ты делаешь?

— Успокаиваю свою мнительность, — ответила не раздумывая и только после этого поняла, что и правда успокаиваю. — У тебя взгляд такой, будто ты сейчас бросишься.

Гэдехар призадумался, не отводя от меня этого своего взгляда. Кивнул:

— Есть такое желание.

— Чего? — поперхнулась воздухом я.

Он лишь развел руками.

— Тебе очень идет моя рубашка, сложно сдержаться.

Нервно одернув подол, я еще раз напомнила себе, что стол прибит к полу, и предложила единственный выход из ситуации, который только смогла найти:

— Давай я оденусь?

— Мне не нравится эта идея, — качнул головой он. — Но я вынужден согласиться. Нужно собираться.

— Значит, я могу одеваться? — обрадовалась я.

— Значит, можешь, — без особого энтузиазма подтвердил Гэдехар. — Настоятельно советую тебе надеть платье. Все же в столицу возвращаемся.

— Ты предлагаешь мне весь полет до столицы провести в платье? Верхом на драконе?

— Полет? — переспросил он растерянно. Потом расплылся в самодовольной улыбке. — Сокровище, я, право, разочарован. Моя драгоценная хранительница так в меня не верит! Во мне сейчас достаточно сил, я смогу переместить нас в столицу. Сегодня ты уже будешь спать во дворце… а я, наконец, уничтожу документы.

— О драконах?

— О драконах. Не понимаю, почему не сделал этого раньше. Так глупо, — Гэдехар вздохнул и озабоченно нахмурился, но, прежде чем я смогла хоть что-то сказать, хотя бы попытаться его приободрить, велел: — Собирайся.

Ужас покинул каюту, а я еще с минуту просто топталась на месте, грустно глядя на дверь.

Почему-то было очень обидно. Вот просто взял и ушел…

Одевалась я быстро, нервно, разрываемая на части непонятной злостью на Абеля, который «просто взял и ушел», и трусливыми опасениями, что он не просто так беспокоится и впереди нас действительно ждет что-то малоприятное… Это если не совсем уж опасное.

Как выяснилось, ждать прибытия в порт Гэдехар не собирался. Он ждал только меня.

Все ждали только меня.

К тому моменту, как я, с сумкой наперевес, выползла на палубу, все уже были готовы. Драконы бесцельно слонялись вдоль борта, Раданэш жадно вглядывался в горизонт, чувствуя, что где-то там, почти рядом, но все еще так далеко, находится его земля. Его дом.

Я чувствовала только нервозность и недоверие. Мы возвращались. На материке все драконы были собраны. Пробудить оставшихся на острове не должно было составить какой-либо трудности. Приключение спешило к своему завершению. И… что теперь будет со мной?

— А ты не торопилась, — заметил Ануш, стоило мне только показаться. Для отморозка приключение еще не закончилось, он плыл в человеческие владения, в незнакомые земли, и не знал, что его там ждет. Нетерпеливое предвкушение — вот что отражалось в его глазах.

Бьерра молчала. Не так давно осознав, что с ее речью что-то не так, драконица старалась не разговаривать без лишней надобности, пока ей, разнообразия ради, не предоставят в качестве еды еще какого-нибудь человека, чтобы разбавить неосознанный поток брани нормальными словами.

— А мы куда-то опаздываем? — удивилась я искренне. — Еще даже земли не видно.

— Ты об этом Абелю скажи, нам он не верит, — нагло посоветовал Иль, за что чуть было не получил подзатыльник от Сихема, но вовремя увернулся. Эти двое невзлюбили друг друга с первого взгляда.

Иль раздражал Сихема своей наглостью и неспособностью молчать, когда его мнения никто не просил… да и в принципе неспособностью молчать. Самое забавное заключалось в том, что Иль недолюбливал Сихема ровно за противоположное: за то, что тот был сдержанным, спокойным и молчаливым. Запертые на одном корабле, они с ума сходили в обществе друг друга и Абеля доводили постоянными ссорами и даже драками.

Были у меня подозрения, что спешил мой ужас совсем даже не потому, что хотел поскорее до столицы добраться, боялся просто, что прибьет чешуйчатых идиотов, если хоть немного времени еще с ними в замкнутом пространстве проведет.

— Мы переместимся отсюда, — сказал Гэдехар, пригвоздив Иля к палубе тяжелым взглядом.

Взгляд был нагло проигнорирован.

Огонь взревел, яркий и горячий, ощущающий раздражение Абеля и оттого обжигающий.

Драконы даже не вздрогнули, и Раданэш остался равнодушен к этой показательной демонстрации негодования, только я на всякий случай подошла ближе к ужасу, несмотря ни на что уверенная — рядом с ним безопаснее. Даже когда он злится.

И оказалась права, что должно бы, наверное, радовать… Да нечему было радоваться, если честно.

Стоило нам только переместиться, а пламени — слегка опасть, как Иль толкнул Сихема за пределы огненного круга. Тот завалился, но, не желая падать в одиночестве, схватил рыжего и наглого за рубашку, утягивая вслед за собой. В это же мгновение, передернув плечами, нашу теплую компанию решила покинуть Бьерра. Мы прибыли на место, и ей не было больше нужды топтаться рядом с нами, изображая из себя часть стаи.

Возмущенное шипение сцепившихся еще в падении драконов оборвалось резко. Как-то вдруг. Бестия тоже не далеко ушла, застыв в шаге от затухающего круга. И на коже ее, на волосах и одежде, новой, выменянной на золото у кого-то из торговцев, мужской и пришедшейся не по размеру, серой пылью проступил камень, укрывая драконицу полностью.

— Какого… — Раданэш дернулся вперед, но был перехвачен Абелем и остался на месте.

— Не стоит, — коротко велел ужас, напряженно оглядываясь. Пламя не затухло, как обычно, продолжая жарко потрескивать под ногами, пока вокруг творилось что-то немыслимое.

Окаменевшая Бьерра, застывшая с приподнятой ногой, готовая сделать шаг, окаменевшие Сихем и Иль, сравнявшиеся цветом с площадью, на которую свалились… и драконы. Анте, Гэдаш, ледВилорая самка и два лесных — все они находились здесь в своем чешуйчатом виде. Вновь окаменевшие, но целые… чего нельзя было сказать об одном незнакомом нам, разлетевшемся на части драконе — символе заслуженной кары за неповиновение.