Дочь Вороньего Короля (СИ) - "Sleepy Xoma"

— Да, Куколка, — оборотень указал на тело принца, обнаженное по пояс и лежащее на плаще, — вытащил болты, которыми его нашпиговали. Они, кстати, все отравлены.

— Я догадалась, — кивнула Орелия.

— Госпожа, — Лариэс поднялся. — Выходит, что враги использовали два разных вещества?

— Именно, причем каждое — невероятно сильное и опасное в умелых руках.

— Первое — чтобы усыпить, второе — чтобы убить? Но к чему такие сложности?

Вместо Орелии ответил Мелис.

— А потому, парень, что если бы они убили Бледного, то не отделались бы так легко.

Лариэс окинул взглядом изуродованные тела и не смог не подумать:

«Если это — легко, то что же тогда — серьезно? И что значит, „убили Бледного“? Почему они не хотели его убивать?»

Но уже в следующий момент все вопросы отошли на задний план — Орелия склонилась над телом принца, сделала несколько пассов руками и, кивнув каким-то своим мыслям, скомандовала:

— Держите за ноги и за плечи, в этот раз будет не так тихо, как с Лариэсом.

Мелис тотчас же навалился на плечи трупа, а телохранитель схватил своего господина за ноги. А затем случилось то, что, как юноша был уверен, он запомнит до гробовой доски. Целительница коснулась своей груди, и на цельном металле проступили щели, очерчивающие небольшую…дверцу.

Нет, как ни крути, а это была именно маленькая дверка с миниатюрной замочной скважиной. Из указательного пальца Орелии заструился теплый свет, который проник в эту скважину, и дверка с едва слышным щелчком открылась.

Тудум-тудум. Тудум-тудум. Тудум-тудум.

Звук наполнил помещение, рука Орелии погрузилась в грудную клетку, а затем вернулась обратно.

На раскрытой ладони лежало сердце.

Лариэс оторопело смотрел на сжимающийся и разжимающийся орган, предназначенный для перегонки крови, и пытался понять, как такое вообще возможно. Сердце не было соединено ни одной артерией, оно просто лежало на ладони Орелии и билось, только и всего. И, тем не менее, в этом не было сомнений, лишь это мерное и спокойное биение даровало Целительнице жизнь.

Орелия левой рукой приоткрыла рот принца и сжала пальцы.

Древняя застонала своим сухим, лишенным всяких эмоций голосом, и от этого ее стон казался еще страшнее и мучительнее. Она надавила на сердце сильнее и вновь издала длинный протяжный стон.

И приглядевшись, Лариэс увидел, что внизу набухает небольшая алая капелька, пока что слишком маленькая и слабая для того, чтобы упасть. Орелия тоже заметила ее, потому что сжала сердце в третий раз, куда сильнее, чем в предыдущие два. Она пошатнулась, но подоспевшая Игнис ухватила Целительницу за локоть и помогла ей устоять. В этот миг капля сорвалась и устремилась вниз — в открытый рот принца.

Тудум-тудум…

Орелия отступила на шаг и привычным движением спрятала сердце обратно. Дверка закрылась, и щель пропала, точно ее никогда и не было.

Тудум-тудум. Тудум-тудум. Тудум-тудум!

Щит осознал, что звук идет со стороны его высочества, и уже в следующий миг тело принца выгнулось дугой, глаза широко распахнулись, а с губ сорвался вопль.

Лариэсу и Мелису пришлось навалиться всем весом, чтобы удержать отчаянно извивающегося и пытающегося вырваться ветророжденного, а Орелия продолжала какие-то хитроумные манипуляции.

Прошла минута, затем — вторая, и его высочество наконец-то успокоился, после чего обвел зал прояснившимся взглядом и проговорил:

— Мне приснился очень страшный сон.

— Не сомневаюсь, ваше высочество, — согласилась Орелия, — одна поправка, это был не сон. Вы какое-то время были мертвы.

— Ага, — принц глупо хихикнул и полукровка понял, что тот потрясен до глубины души. — Быть может, уже отпустите меня?

— Да, пожалуй, можно, — кивнула Целительница, делая знак Непобедимому и Лариэсу.

Виконт отпустил ноги принца, а оборотень — его плечи, и Таривас осторожно поднялся, внимательно осматривая разгромленный зал.

— Ничего себе, — покачал он головой, — вот уж не ожидал такого…

И только теперь Лариэса отпустило, он понял, что его господин жив, что все закончилось хорошо, что… Что он не заслуживает ни малейшего снисхождения!

Виконт бросился на колени и замер перед принцем, опустив голову.

— Ваше высочество, прошу казнить меня. Из-за моей невнимательности и беспечности вы оказались в серьезнейшей опасности, и, если бы не искусство Целительницы, лишились бы жизни.

— Да ладно, — ободряюще проговорил Таривас, — все же обошлось.

— Нет, ваше высочество, не ладно. Я не имел права расслабляться ни на секунду, я просто обязан был проверить постоялый двор целиком, обшарить его сверху донизу, не ограничиваясь лишь кухней и общим залом. Это — моя вина.

— Лариэс, — голос принца затвердел, — подними голову.

Телохранитель повиновался, не раздумывая, и когда его глаза встретились с глазами наследника престола, он понял, что тот и не думал осуждать его.

— Не ты, а я был непозволительно небрежным, — мягким тоном проговорил Таривас, и в его глазах зажглись озорные огоньки, — к тому же, теперь я смогу всем рассказывать, что выбрался с того света, ага!

— Ага, — в тон ему отозвался Лариэс.

Его высочество кивнул, закрывая тему, и приказал:

— А теперь перестань меня позорить и прекрати кататься по полу.

И снова Лариэс повиновался раньше, чем смысл слов дошел до его сознания.

— Вот и молодец, — Таривас заметил, что обнажен по пояс, — кстати, у кого-нибудь найдется одежда? Не очень прилично светить голым торсом перед глазами несравненной Игнис.

Вещи отряда остались в седельных сумках, а потому Лариэс предложил:

— Я схожу.

С этими словами он пулей бросился к двери, и уже почти успел открыть ее, когда услышал голос Орелии:

— Лариэс.

— Да, госпожа? — обернулся он к Целительнице.

— Во дворе лежат два пленника, будь добр, приведи их.

— Слушаюсь, — произнес он, выходя наружу.

Оказавшись на крыльце, телохранитель замер с открытым ртом. Он просто не мог поверить тому, что увидел: весь двор был завален трупами, кусками тел и залит кровью. Побоище было поистине грандиозным.

«Матерь Божья, это что же получается, святая в одиночку за несколько минут нашинковала столько людей?»

Все покойники были неплохо вооружены и носили какие-никакие, а доспехи. И их было человек тридцать, никак не меньше. Лариэс ощутил, как по спине пробежал холодок.

«Что же в действительности Орелия такое?» — подумал он. — «Как врачевательница, признанная святой всеми церквями, может так легко расправляться с недругами?»

Лишь два человека оставались в живых. Они были без сознания и связаны, Целительница положила их возле крыльца, судя по всему, чтобы долго не искать.

«Такое спокойствие и уверенность в своих силах. Сколько же врагов победила Орелия за свою неимоверно долгую жизнь?» — подумал Лариэс.

Он пообещал себе обязательно разобраться в этом вопросе, но позже, когда будет время. Сейчас же следовало закончить начатое. Зайдя в конюшню, в которой мирно стояли их кони и быстро найдя в сумках сменную одежду для принца, Лариэс снова вышел на двор и направился к врагам, пребывавшим в беспамятстве.

Когда Щит принца втащил пленников внутрь, Ридгар уже пришел в себя, и сейчас сидел с кислой миной, зло уставившись в столешницу, и явно мечтая провалиться сквозь землю от стыда.

— Я предлагаю назвать песнь: «Как доблестный Кающийся попался в ловушку с отравленным вином», — хохотал Мелис, нашедший где-то в закромах окорок и спокойно уплетавший его, — что скажешь, Бледный?

Ридгар не сказал ничего и Лариэс прекрасно понимал его — юноша сам не мог простить себе столь глупую ошибку.

«Ведь знал же, кто нам противостоит, знал! А значит, должен был быть готов!»

Медленно, один за другим, просыпались члены отряда. И если Блаклинт восприняла произошедшее спокойно — она вообще редко проявляла эмоции, кроме стыда, то Вилнар с Мислией, точно также, как и Лариэс, явно не знали, куда деться. И удивляться тут было нечему — первая Тень и Щит — профессионалы, которым надлежало заботиться о лицах королевских кровей, бездарно проспали опаснейшее покушение, которое лишь благодаря магии Орелии обошлось без жертв со стороны отряда.