Золотая цепь - Клэр Кассандра

Джеймс понял, что это именно Алистер, потому что, кроме него, никому не пришла бы в голову такая глупость, как тревожные выкрики в разгар битвы. Разумеется, Кристофер обернулся, а Томас, которому был адресован крик – нет. Джеймс прыгнул к Томасу, бросился на землю и покатился по мостовой, чтобы быстрее добраться до друга, но в этот момент демон напал. Зубы и когти до крови оцарапали руку Томаса. Демон находился совсем рядом, и у Томаса не было никакой возможности воспользоваться болас. Он вскрикнул и что было сил ударил демона кулаком; цербер пошатнулся, и мгновение спустя Джеймс, вскочив на ноги, воткнул клинок ему в спину.

Радоваться было некогда: на мост карабкались все новые и новые демоны. Мэтью слез с парапета и побежал им навстречу. Он прыгнул, упал, проехался последние несколько футов по мокрой мостовой – немалая жертва для Мэтью, очень дорожившего своей одеждой – и швырнул чакру в толпу демонов. Один растворился в воздухе, но это была лишь капля в море. Алистер со смертоносной точностью метал копья, Корделия рубила демонов Кортаной, словно богиня войны. Все сражались на пределе возможностей, и тем не менее проигрывали…

Самый крупный демон появился прямо перед Джеймсом. Не колеблясь ни секунды, Сумеречный охотник вонзил в брюхо твари клинок серафима. Руку его залило ихором; мерзкая жидкость стекала на мост. Лягушачьи ноги демона подогнулись, он издал хлюпающий звук и сложился пополам. Джеймс занес меч, чтобы прикончить врага, но в последний миг цербер взглянул на него в упор злобными черными глазами.

Джеймс увидел собственное отражение в этих глазах, словно в двух зеркалах. Он смотрел на свои черные волосы, бледное лицо, золотые радужные оболочки. На морде чудовища появилось то же самое выражение, которое Сумеречный охотник уже видел у демона-деумас в переулке неподалеку от Флит-стрит.

Узнавание.

«Мальчишка Эрондейл, – проговорил демон голосом, похожим на шипение умирающего пламени в очаге. – Я знаю тебя. Я все о тебе знаю. В твоих жилах течет кровь демонов. Почему ты убиваешь тех, кто поклоняется отцу твоей матери? Почему ты уничтожаешь существа одной с тобой крови?»

Джеймс замер на месте. Он видел, что друзья оборачиваются, смотрят на него; Мэтью был в ярости, на лицах остальных был написан ужас. Алистер, находившийся ближе всех, пристально глядел на эту сцену вытаращенными от изумления черными глазами.

Джеймс судорожно выдохнул.

– Мы с тобой не родня, – едва выговаривая слова, произнес он.

«Ты не знаешь, кто ты такой».

«Довольно, – подумал Джеймс. – Хватит с меня этого».

– Если ты поклоняешься моему деду, – в бешенстве воскликнул он, – тогда убирайся к нему. Не в Чизвик-хаус, а туда, откуда пришел.

Демон молчал, и его сородичи застыли. Теперь все, кто присутствовал на мосту, смотрели на Джеймса.

«Мы уйдем, как ты приказываешь, потому что мы чтим твое происхождение и твоего предка, – продолжал демон. – Но у нас есть одно условие. Если ты или твои друзья расскажут кому-нибудь о том, что здесь случилось сегодня, если об этом станет известно Конклаву, мы вернемся. И ваши семьи заплатят кровью за ваше предательство».

– Да как ты смеешь… – начал Джеймс.

Демон ухмыльнулся.

«Во имя самого коварного Принца Ада», – произнесла тварь очень тихо, так что лишь Джеймс мог слышать ее.

А потом цербер и его сородичи исчезли. Минут десять назад целая армия злобных тварей внезапно появилась из тумана, а теперь, точно так же, совершенно неожиданно, их не стало, и на мосту Баттерси снова воцарилась тишина. Джеймс слышал плеск реки, хриплое дыхание Алистера, биение собственного сердца.

Он выронил пылающий клинок, Люси и Корделия опустили оружие. Томас и Мэтью неловко поднялись на ноги; на лице у Мэтью алела царапина, рубашка Томаса была разорвана, и рука его сильно кровоточила.

Молодые люди по-прежнему не сводили глаз с Джеймса. Ему показалось, что все тело онемело.

Он уже давно знал, что приходится внуком какому-то Верховному Демону. Но Принцы Ада – это совершенно другое дело, думал Джеймс. Падшие ангелы обладали таким же могуществом, как сам Разиэль, но, в противоположность ему, представляли собой олицетворение зла и порока.

«Самый коварный Принц Ада». Джеймс невольно бросил взгляд на Люси, но понял, что она не слышала последних слов демона; она улыбалась и что-то говорила Корделии.

Демоны – лживые существа. Зачем расстраивать Люси из-за слов, которые, скорее всего, вовсе не являются правдой? Он лихорадочно соображал. Необходимо еще раз поговорить с дядей Джемом, и как можно скорее. Ведь именно Джем занимался поисками их с Люси деда. Джем знает, что делать.

Молчание нарушил Кристофер.

– Что произошло?

– Демоны исчезли, – сказал Мэтью, носовым платком вытирая кровь с лица. – Их главарь, судя по всему, оказался старым другом деда Джеймса.

– О, того самого демонического дедушки? – переспросил Кристофер.

– Да, Кристофер, именно демонического, – процедил Джеймс.

– Второй у него валлиец, – с глубокомысленным видом вставил Томас.

Эти слова были адресованы Алистеру и Корделии.

– Не нужно объяснений насчет Эрондейла, – сказал Алистер с неприятной ухмылкой. – Догадываюсь, что это происходит с ним довольно-таки часто.

Корделия с силой наступила ему на ногу.

Из темноты появилась Грейс. Она направлялась к группе Сумеречных охотников, сжимая перед собой руки, и лицо ее походило на гипсовую маску.

– Извините меня, но я не умею сражаться…

– Ничего страшного, – быстро заговорил Джеймс, – все в порядке, мы устроим так, что ты пройдешь обучение и всему научишься…

– Джеймс! Грейс! – Это был голос Люси. Она указывала в сторону набережной. Секунду спустя Джеймс услышал стук колес и цокот копыт, и из тумана появилась старомодная двуколка, которую тащили две изможденные гнедые лошади. Правила двуколкой Татьяна Блэкторн.

Она резко остановилась у входа на мост и спрыгнула на землю. Как всегда, выглядела она по меньшей мере странно: на ней было платье с пышными юбками, отделанное ярдами кружев, платье из другой эпохи, сшитое для молодой и хорошо сложенной девушки. На голове красовалась шляпа, украшенная целой грудой искусственных фруктов и несколькими чучелами птиц. Татьяна тряслась от ярости, так что нелепая шляпа дрожала, когда старуха обшаривала Сумеречных охотников злобным взглядом. Наконец, она увидела дочь.

– Грейс, – рявкнула она. – В коляску. Немедленно.

Грейс обернулась к Джеймсу; лицо ее было белым, как мел. Он негромко произнес:

– Ты не обязана ей подчиняться. Возвращайся со мной в Институт. Умоляю тебя.

На лице Грейс виднелись следы слез, но взгляд ее, пустой и холодный, был словно устремлен куда-то внутрь.

– Джеймс, я не могу этого сделать. Отведи меня к экипажу, пожалуйста.

Джеймс не тронулся с места.

– Прошу тебя, – сказала она. – Так надо, поверь мне.

Джеймс неохотно протянул руку Грейс и увидел, как Татьяна при этом поджала губы. Джеймс ждал, что старуха прошипит какую-нибудь гадость, прикажет ему отойти от Грейс, но она молчала: судя по ее лицу, она не ожидала увидеть на мосту целую компанию Сумеречных охотников. И все они были из семей, которые она ненавидела: Эрондейлы, Лайтвуды, Карстерсы… Джеймс решил, что ей не терпится поскорее убраться отсюда.

Она устремила уничтожающий взгляд на Джеймса, который вел Грейс к экипажу, поддерживая ее под руку. Он помог девушке сесть в двуколку, и она, откинувшись на спинку сиденья, устало закрыла глаза. Джеймсу ужасно хотелось что-нибудь сказать возлюбленной, продолжить разговор, прерванный появлением демонов. Они с Грейс никогда раньше не ссорились. Ему хотелось умолять ее не возвращаться в Чизвик-хаус, но он решил, что этим только ухудшит ее положение.

– Завтра я тебе напишу, – заговорил он.

– Нет, – побелевшими губами произнесла Грейс. – Нет, мне нужно подумать, Джеймс. Я сама напишу тебе.