Убить нельзя научить. Пять книг - Сапфир Ясмина

– А-а-а… – ворвался в кабинет вопль Гвенда, а спустя секунду ворвался в окно и сам Гвенд. Световой кокон с проректором внутри пулей рассек воздух и завис неподалеку от пластикового письменного стола.

– Не уходи в окно, пока не прочел наше заявление, – с ноткой обиды пожурил Вархар. – Вот потом – милости просим!

Лучи вокруг Гвенда рассеялись, он опрокинулся на пол, прокатился в позе зародыша и, судорожно моргая, поднял выпученные глаза. На лице проректора крупными буквами было написано, что он все-таки предпочел бы выброситься с огромной высоты, чем распрощаться с нами в этот тяжелый для внушателей момент.

Скандры грозили, но не вредили, а вот озверевшие крипсы – совсем другое дело. Не говоря уже о серьезных проблемах внутри Академии Внушения. Пожалуй, только Вархар и мог решить их быстро, бескровно, спасти местное руководство от увольнения, а учебное заведение – от нашествия зеленых великанов.

Конечно же, Гвенд цеплялся за нас, как цепляется за соломинку утопающий. И ломать слабый прутик собственными руками, подписав заявление, проректор не спешил.

– Уважаемый Вархар Изилади, уважаемая Ольга Зуброва. Ну, может, еще подумаете? А? – взмолился сальф.

Настойчивость делала ему честь. Но я-то знала – в таком состоянии Вархара не убедить, не переспорить. Сама пыталась – весь вчерашний вечер и нынешнее утро. И уж если мне это не удалось, куда там «бабе-внушателю».

Вархар не сдержался, проявил эмоции – выпустил лучики из пальцев. Они весело пронеслись через весь кабинет и словно бы мимоходом коснулись стопки бумаг на столе Гвенда. Кипа с человека высотой вспыхнула и рассыпалась кучкой пепла. Ветер крайне неудачно и очень сильно подул в сторону проректора. Спустя секунду на полу, нервно покачиваясь из стороны в сторону, восседал уже не обалдевший Гвенд, а самый настоящий трубочист.

На черном лице бешено вращались светло-голубые глаза, аккуратные аристократические губы трогательно дрожали от обиды. Ноздри идеально прямого, тонкого носа трепетали от возмущения. То ли Гвенда настолько не порадовал новый цвет его прежде белоснежного брючного костюма – угольный, в черных разводах, то ли общение с Вархаром.

– Кто-нибудь! Внушите мне, что все хорошо, – взмолился проректор, воздев глаза к потолку. И очень зря он это сделал.

– Любой каприз для дорогого коллеги!

От оскала Вархара Гвенд икнул снова и начал заваливаться назад, на пол. Но в следующую секунду мой жених схватил его за плечи, поднял на вытянутых руках, как мягкую игрушку, и затряс, словно планировал стряхнуть пепел.

– А ну считай, что все хорошо! – рыкнул Вархар в лицо коллеги.

– Йа-а счита-а-а-ю-ю, что все-е хорошо-ой…. – вибрировал голос Гвенда.

– Вот это, я понимаю, внушение.

Довольный собой Вархар усадил ошарашенного Гвенда прямо на пластиковый стол, на место безвременно почившей бумажной кипы. Проректор, кажется, на чистых инстинктах сложил ноги в позе лотоса, и оба глаза его задергались в нервном тике.

– Будешь читать, или продолжить внушение? – деловито уточнил любимый, снова расплываясь в улыбке, и сунул заявление Гвенду под нос.

Тот отшатнулся от бумаги как от чего-то очень острого и опасного, но меня это совсем не удивило. За пару недель Гвендолайн Эйр натерпелся от Вархара и не такого, про здешних преподов я вообще молчу. Увы! В этот тяжелый для внушателей момент наше отсутствие грозило куда большими бедами, чем присутствие.

– М-могу я посоветоваться с коллегой? – без особой надежды спросил Гвенд и, на свою беду, ткнул пальцем в правую стену, намекая на соседний кабинет.

– Конечно, можешь! – расплылся в еще более плотоядной улыбке Вархар. И не успел Гвенд проникнуться всей неосторожностью собственной просьбы, мой жених со всей дури ударил локтем в стену.

В том, что здание Академии не рассчитывалось на воинственных скандров, я убедилась давно. И даже не вздрогнула, когда кусок стены, с человека размером, провалился в соседний кабинет. В воздух взвилась пыль, брызнуло мелкое каменное крошево. Вархар, не глядя, засунул руку в новый проем и за шкирку втащил к нам второго местного проректора – Зачариса Дара, сальфа, как и Гвенд.

– Господи! Ну чего мне не сиделось на крыше-то, не медитировалось? Потерпел бы черепицу под… деликатным местом! – заламывая руки и болтая в воздухе ногами, сокрушался Зачарис. Руки и ноги были стройны и сухощавы, благодаря йоге, а прекрасный голубой костюм подчеркивал благородную бледность.

– Господин Вархар, вы же ученый. Прошу вас, поставьте меня! – попытался воззвать к воспитанию коллеги несчастный сальф.

– Ученый, копченый, перченый, – сымпровизировал Вархар, усадил его рядом с Гвендом на стол, и остатки пепла засыпали нежно-голубое чудо. По традиции внушателей Зачарис нервно икнул и затих, с ужасом глядя то на моего жениха, то на меня, то на заявление.

– Спрашиваю в последний раз! Кто из вас умеет читать? – ухмыльнулся Вархар, поправив лацкан Зачарису и смахнув кучку пепла с уха Гвенда.

Проректоры закивали как два китайских болванчика – похоже, нервный тик перекинулся с глаз на головы.

Я хихикнула и вытерла слезу умиления – мой Вархар не умеет отступать. Впервые за последние дни на душе резко полегчало. Я знала, что уезжать нельзя ни в коем случае, но неприятные эмоции ушли как вода в песок. Представление Вархара сделало свое дело – я расслабилась и начала думать, что же предпринять дальше.

– Можете подмахнуть, не читая, – тем временем снисходительно предложил коллегам любимый. – Меньше знаешь – крепче спишь. Или это о составе снотворного?

Глава 1. Обычное утро Вархара Изилади

– Ольга! – голос Езенграса громыхнул из динамика, невдалеке от моего письменного стола. – Вархар у тебя? Чтобы через час были в конференц-зале.

От вопля любимого ректора по внутренней связи я выскочила из постели как пробка из шампанского. Мерзкий будильник времен моей молодости с бешеным хриплым звонком рядом не стоял. Тирады Езенграса по внутренней связи могли поднять даже мертвого. И тот восстал бы уже ради того, чтобы возмутиться столь вопиющим неуважением к почившим.

Объяви Езенграс о нашей связи с Вархаром на общем собрании сотрудников, о ней и то узнало бы меньше народу. Боюсь, что даже зеленокожие великаны-крипсы, враги Академии и моей родины – Земли – услышали ректора.

В подтверждение догадки из соседских квартир посыпались внезапные ответы руководству.

– Ну мама… Ну можно я еще посплю? – раздался слева нежный, юный голосок, скорее всего сальфийки.

– А? Что? Опять скандры берут город приступом? Сейчас найду свои вилы! – рявкнул справа грубый, мужской, явно мрагулский.

– У нас были вилы? Что ж ты не сказал?! – возмутился женский. По сравнению с ним пароходная сирена казалась оперной арией. – У меня земля под фиалками не взрыхленная. Давай сюда! Плевать, что у них каждый зубец гораздо больше горшка … а-а-а!

Диалог прервался несколькими многоэтажными ругательствами, исполненными дуэтом, и затем продолжился:

– И чего тебя перекосило? – медоточиво поинтересовался женский голос. – Тебе безумно идет! Фиалки так чудесно украшают твою голову! Похоже на свадебный венок.

– Черт тебя забери! Фиалки украшают мою голову? Совсем рехнулась? А чернозем? Тоже мне безумно идет? – совсем недружелюбно прорычал мужской.

– А чернозем сделает твои волосы мягкими и шелковистыми. Удобрит твою больную голову, – скороговоркой выпалил женский, и одна из соседских дверей с грохотом захлопнулась. Бум-м… Казалось, она еще долго будет вибрировать. Кто-то спасался от мести удобренного черноземом возлюбленного.

Спровоцированный Езенграссом хаос стремительно разрастался и, подобно лесному пожару, захватывал все новые рубежи. Это походило на внезапную вспышку буйного помешательства с эпицентром в моей комнате.

– Встава-а-ай! Тебя вызывает детектор! Ой… дезинфектор! Ой, вектор! Тьфу ты, ректор! – этот женский голос прославился на всю Академию. Никто не ругался в Академии так громко и так экспрессивно, как скандрина Марделина Зарзелази. – А-а-а! Куда ты встаешь, скандр проклятый! Это моя рука!