Панцирь (СИ) - Гардеев Андрей

— Лет сколько?

— Пятнадцать.

Это многое объясняло.

Совсем пацан. Ему б в премирье буйствовать, а он тут за решеткой гниёт.

Бездна.

Нет выбора?

— Жить хочешь?

— Да.

Я вышел с арены и нашел Тара.

— Выкупаю полукровку.

Хоть моды и пожирали накатывающую злобу, сердца бились как бешенные.

— Но…

— Ты мне либо его продашь на условиях, которые нас двоих устроят, либо я тебя прям здесь уработаю до состояния червя. Отрежу руки и ноги, заберу пацана, а потом потеряюсь, и никто меня не найдет, и никто за тебя не отомстит. Улавливаешь, гуль?

Нужно признать, торговаться я не умел.

***

Мы договорились с Таром, что я не получу призовые за этот бой и следующие три выступления проведу бесплатно. Вот столько стоил полукровка.

Отвратительно.

Это касалось только дхарм-хтон. Внутренние баллы репутации Дома Мечей, которые каким-то хитрым способом высчитывал Владетель-Распорядитель, он трогать не собирался, по крайней мере, так уродец сказал.

С чего бы этот сопляк вообще возможность такую имел? Уверен, просто пыль в глаза пускал. Тар совсем меня за дикаря принимал, но я не торопился ругаться. Повезло, что полукровка не нужен начальству Тара, и управляющий согласился быстро. Я должен был раба на арене распотрошить для зрелищности. Поэтому для Тара — лёгкие деньги за мертвеца. Я получал бойца. Верхушка Дома посчитает, что раб просто-напросто помер от побоев. Сам полукровка будет жив и, думаю, такой расклад правильно оценить способен.

Все счастливы.

Нужен ли он мне на самом деле?

Нет.

Логичнее было зарубить его, ведь люди смотрели. С другой стороны, и что? Плевать на них. Я обязан забрать “перо”. Это всё. Остальное — мусор. Как бы не брыкался и не исполнял — я для сборцев бродяга, почти отброс. Какое-то репутационное повышение, если бесплатно, хороший итог, но наивно думать, что условный рейтинг накопится и позволит запросить существенную помощь по первозадачам. Может как раз наоборот, только мешать будет.

Справедливость обжигала. Нутро вопило, ворочаясь внутри беспокойным чудищем.

Так я ощущал свой имперский долг?

Возможно.

Кхунскую кровь решил приблизить. Видя мои действия, Желчь сказала, что это первое адекватное решение с пробуждения:

— Бросать своих какими бы они не были, в наших условиях — поведение гнилого гуля, — таково было ее утверждение. — Хорошо, что ты серьезно отличаешься от хади, иначе был бы повод саботировать твою задницу.

Не уверен, что прав в выборе. У меня есть задачи, а спасение “относительных” своих — скорее слабость, нагромождение, дополнительные сложности и обязательства. С другой стороны, нас осталось не много: полукровка или цельнокровный кхун — важно лишь то, какая воля, каков дух.

Увидел ли я что-то, поистине, достойное в нём?

Не мог сказать. Не способен оценить степень своей объективности. Мне кажется видел. Но что, если это искажение восприятия? Принимал ли я желаемое за действительное? Был немалый шанс того, что полукровка — абсолютная пустышка. Хотелось бы слепить из него нечто стоящее. Не дхала, нет. Это невозможно, но эрзац средненького кханника — вполне. Жаль моды не поставить.

***

У полукровки не было ничего кроме черной робы, синяков и ссадин. Если какие-то вещи и остались в камере, то так понимаю, он их взять не мог. У раба нет собственности, всё это принадлежало Дому Мечей.

— Рассказывай.

Он шёл сбоку, чуть прихрамывал и периодически бросал на меня обеспокоенный взгляд.

О том, что полуровка мог сбежать, я не переживал. Надо будет сам догоню, так еще его рабская принадлежность — для местных вещь очевидная. В Изоте за возвращение беглых положена денежная награда. Не пройдёт и часа как его за шкирку притащат к властям, разменяв на дхармы.

Серокожий хмурился:

— Что рассказывать?

— Неплохо бы узнать, как тебя звать.

— Ятим, — сказал, будто выплюнул.

Излишне собран, настроен враждебно.

— Видишь, Ятим, и не сломался. Я Танцор.

— И что дальше?

— А, чего ты хочешь?

Промолчал.

Слышалось только сердитое сопение.

Думал, что я такой же как те, кто держал его в клетке?

— Сколько ты уже в рабстве?

— Обязательно отвечать?

— Обязательно.

Лицо его держать научили, а разговаривать — нет. Был бы в Премирье, его бы уже тащили за рубаху в круг и методично там избивали. Был бы в Яме, наставник-сержант сломал бы несколько пальцев. Боль любого подстегнет слушать и впитывать. Но я не торопился, может он просто катастрофически тупой — и такое важно узнать сразу.

Думаю, самых дерзких и волевых, тех кто не приручаемый, кто не поддавался дрессировке, убивали или продавали на арену. И вот Ятим в Доме Мечей. Затем я его выкупил. И что это, если не удача?

— А если я не хочу? — спросил он и первый раз изменился в лице: вызывающе оскалился. — Убьете?

Наглел.

Как же это тупо.

Моды отсекли эхо раздражения. Мое время не бесконечное. Может быть наша встреча — шутка Всетворца.

Я взращивал в себе терпение:

— Тебя не для того создал Всетворец, чтоб усложнять мне жизнь, Ятим, — голос пустой, эмоций в нём нет. — Я взял над тобой верховенство. Ответственность за мной. Слово я сдержал — ты жив. На тебе долг. Все предельно просто. Изображение дурака, Ятим, — губительный путь. Болезненный, верь мне.

— Я не просил. Долг отвергаю. Долг не брал, — он храбро расправил плечи. — Точка.

Странно, конечно, я ж только-только гонял его по всей Арене, а он дерзил, будто совершенно забыв про этот факт.

Щупал границы дозволенного? Думал так сильно нужен? Принял меня за какого-то извращенца?

И о таком я наслышан, Востр рассказывал про стариков, выкупающих мальчиков-рабов для нехороших дел.

О, Мать.

За что мне все это?

— Именно это ты и просил.

— Нет.

— Ты сказал, что хочешь жить?

— Ты не так понял…

Хоть его не сломали, но он разучился слышать.

Я кивнул.

Пробил пяткой в опорную ногу, и он рухнул, при этом поломав пару панелей помоста под собой. Мгновение, пока Ятим пыхтел и ругался, я вбил ему локоть в горло; затем демонстративно остановил остриё ножа у правого глаза.

— Так я правильно тебя понял, ты передумал и жить больше не хочется?

— Нет, — прошипел он, затем заговорил быстро, фразы как выстреливал. — Хочется. Еще как. Вот теперь особенно сильно. Да. Был неправ, дядя.

Я оказался у него за спиной, сжал шею локтем и прислонил клинок к щеке, чуть надавил, пустив кровь.

— Ты перепутал, гуль, мы с тобой не приятели. Это не так. И раб мне не нужен, но вредитель в команде еще более бесполезная штука. Вредителю место одно — в Бездне, растворенным до волевых нитей, только так он способен принести пользу — уяснил?

— Да.

Я чуть надавил ножом.

— Громче, грязь борзая, — приказал.

— Да, уяснил я, Дядя.

— Будешь отвечать?

— Буду. Буду, — затараторил он.

— Повтори полностью.

— Я буду слушать, подчиняться и буду отвечать, дядя, — сказал он чётко.

— Какой, к шуту, Дядя?

— Понял. Не-Дядя.

Проходящие мимо на нас поглядывали, но никто не вмешивался. Происходящее и без объяснений очевидно.

Он поднялся.

— Ты слишком дерзок для своих умений, — сказал ему. — Много от второй крови. Выкупал я не вторую кровь, она ничего не стоит. Хамить будешь, когда хоть чему-то научишься. Сколько ты в рабах?

— Половину года.

— Не сложно видишь, — хлопнул его по плечу. — Материнская кровь у тебя какая?

Глаза его забегали:

— Что, Не-Дядя?

— Каста у нее какая была?

— Не знаю.

— Сколько таких штук, — указал на моды под правым глазом.

— По одной с каждой стороны.