В поисках Белой ведьмы - Ли Танит

На пятьдесят первый день подкрался туман. Корабль плыл в нем, и на всем оседала ледяная тишина. Море под нами было серым, а в глубине – ярко-голубым. Мачты ритмично раскачивались из стороны в сторону. Люди Ланко, проклиная все на свете, натягивали куртки и заворачивались в плащи. Солнце светило как лимонно-металлический диск. Никто не высматривал обнаженных русалок, катающихся на ледяных столбах.

Через это безмолвное одеяло, сквозь которое мы плыли, звук удара весел о воду доносился низким и приглушенным. Южанам было наплевать на туман, но не на особенный, пронизывающий до костей, прозрачный холод. Зимы Симы, Тинзена и Бар-Айбитни не были особенно холодными, а были просто холодными по контрасту с жарким летом. Дули пыльные ветра и шли дожди и град, гремел гром и клубились черные тучи. Но снег никогда не выпадал на благословенные земли юго-востока, и только на двух или трех горных вершинах архипелага действительно можно было найти снег. Оттуда его приносили в хитро запечатанных, оплетенных кувшинах, очевидно, с единственной целью – охлаждать напитки для господ.

У своего весла я видел сны наяву (о Тафре, о Демиздор, об Эшкореке, о Малмиранет, о серебряной маске), как вдруг услышал ворчание гребцов, согнувшихся на своих местах со вспотевшими от работы лицами.

– Волшебник завел нас сюда, пообещав золота. Пусть он уберет этот пронизывающий до костей собачий туман.

Я взглянул на них, они затихли, но их лица были враждебны: удача изменила мне.

– Ну, – потребовал матрос с другой стороны от меня. Это был уголовник из какого-то южного города, метис без ушей. – Так сделай же это, могущественный волшебник.

– Туман – явление природы и скоро пройдет сам, не надо его бояться.

Метис осклабился, рисуясь перед своими товарищами, которые, как и все мы, без перерыва сгибались, ворочая тяжелыми веслами.

– По-моему, шрийский волшебник – тоже явление природы и скоро пройдет сам.

Я подумал: «Я мог бы рассеять туман и заткнуть этот шум. Легко, почему бы и нет? Но с этого все и начиналось: почему бы не пройти по воде, почему не пролететь по воздуху, почему бы не воскресить мертвого». И я снова подумал: «Ладно, я вытерплю и это. Бог свидетель, какая это малость».

Они еще некоторое время поспорили и позубоскалили на мой счет.

Я не обращал внимания. Так я изменился.

Пару часов спустя мы выгребли из тумана, держа курс на запад.

На семидесятый день они затосковали по земле. Пайки были урезаны – в основном из-за жадности Ланко и его помощника и недостаточной организованности на борту. Профессиональные воры, они крали и друг у друга. Однажды Ланко применил экстравагантное наказание: матроса, пойманного пьющим ворованный куис, опустили головой в кувшин с куисом и утопили в нем. А затем Ланко предлагал этот кувшин любому желающему выпить. Собственные запасы Ланко хранились отдельно и никогда не подвергались набегам.

У них была старая коричневая карта, пришпиленная к столу в каюте Ланко женской брошью. На этом обрывке бумаги была обозначена западная земля – неясные расплывчатые формы без заливов и бухт, скорее загадка, чем точная карта. Тем не менее, согласно этой карте, земля вскоре должна была появиться на горизонте. Однако море, сине-зеленое и холодное, было все так же однообразно и пустынно.

Команда корабля напоминала людей, просыпающихся после употребления опиума. Приключенческий дух испарился, и они выглядели, как очнувшиеся лунатики, обнаружившие себя во многих милях от дома. Что они здесь делают, в этой ледяной водной пустыне, пахнущей снегом и чистотой?

Мимо них, как паруса из ржавого стекла, на мили дальше к югу проплывали льдины. Закутавшись во все, что было под рукой, в шкуры и меха, захваченные на ограбленном торговом судне, моряки со страхом указывали на лед. Раньше они рассказывали о нем разные истории, но как-то не ожидали увидеть его наяву. По крайней мере, в историях он был теплее.

Внезапно извлекли на свет статую морского демона древних хессеков – Хессу. Ее установили на носу корабля. Очевидно, в Симе тоже были с ним знакомы. Он сидел верхом на своем льве-рыбе, держа в руке молнии. Медь позеленела, а покрытые эмалью крылья рыбы потеряли блеск. Статую обтерли и начали подносить всякие дары в виде вина и причудливых несъедобных штучек, вытащенных из глубины на палубу. Чаще упоминались туземные божества Симы. На семьдесят четвертый день, когда я собирался воздать должное моей скудной трапезе, меня никто не пригласил, и даже не надо было спрашивать почему. Их ворчание, возня около меня ночью – однажды я проснулся оттого, что какой-то человек рылся в моих вещах и бросился прочь, когда заметил, что я зашевелился, – все это говорило само за себя. Я отправился туда, где помощник Ланко занимался раздачей пайка: серых сухарей и полосок вяленой солонины. Он мигнул мне, а затем с издевкой произнес:

– А для тебя ничего нет.

Я протянул руку, взял кувшин с вином, разбавленным водой, и отпил от него, затем выбрал заплесневелый сухарь и съел. Он не пытался остановить меня, но когда я закончил есть – это не заняло много времени, – он вытащил нож и показал его мне:

– Видишь это, милый мальчик? Ланко говорит, что ты должен голодать, и я тоже так думаю. Если ты снова придешь сюда, я вырежу на тебе такие расчудесные узоры, что ты никогда не устанешь любоваться ими.

Разговор был бесполезным, я повернулся к нему спиной и пошел прочь.

Ему это не понравилось, и он метнул в меня нож. Нож несомненно воткнулся бы мне под левую лопатку и попал бы в самое сердце. Он знал свое дело. Ничто не могло меня спасти. За долю секунды осознав, что нож сейчас вонзится в меня, я тут же почувствовал прилив поднимающейся и обтекающей меня энергии. Все это произошло так быстро, будто она лилась по своему собственному желанию. Нож зашипел и отскочил в сторону, словно ударившись о невидимый щит. Группа зевак охнула и отступила назад. Они ждали чего-то подобного и не были удивлены, а только пришли в уныние: им хотелось видеть убитым их несчастье.

Их несчастье не удосужилось даже взглянуть на них. Я вернулся назад, чтобы снова взяться за свое весло, ощутив при этом затихающее покалывание, когда щит возвращался в меня. Казалось, что Сила, которой я почти не пользовался, стала теперь мощнее, чем когда-либо.

Слух об этом происшествии распространился мгновенно.

Какой-то человек приплелся ко мне в помещение, где находились гребцы, умоляя сказать, доберемся ли мы до берега.

Я знал, что мы близко от земли, и не сомневался в этом. В течение двух дней или даже меньше она выступит из опаленной зелени океана.

На следующий день над нами пролетела стая белых чаек с черно-полосатыми грудками и красными глазами. Некоторые из них садились на мачты корабля, кричали и били крыльями, как чайки в моем видении били труп Лайо. Моряки приободрились и пили вино. Один принес мне, в знак примирения, свои обмороженные пальцы для лечения.

На семьдесят шестой день нашего плавания от островов и на девяносто шестой от Семзама они увидели то, к чему, верили, я приведу их.

Глава 5

Земля поднималась из ровного моря цвета платины. Разбитая корка тонкого льда сверкала на поверхности океана в лучах бледного солнца. Было очень холодно. Сама земля была как белоснежная пустыня, произвольно покрытая холмами. Не было ни одной булочки, ни одного устья реки, которые позволили бы пристать к берегу. Ничего там не двигалось. Всюду возвышались отвесные скалы.

Мне стало ясно, что, кроме всего прочего, мы зашли далеко к югу. Навигационные инструменты Ланко были далеки от совершенства, и хитроумному навигатору, который мог протащить свой корабль сквозь игольное ушко, не хватало ума правильно проложить наш курс.

На юго-западной окраине этого континента зима приходит быстро и бесповоротно, и мы пришли как раз, чтобы встретиться с ней.

Люди собрались у поручней, изо ртов вырывались голубые клубы пара, кислые от страха. Ланко вышел из своей каюты, закутавшись в шкуру красного тинзенского медведя, помощник следовал за ним по пятам. Они направились прямо ко мне.