Обманы Локки Ламоры - Линч Скотт

— Мой милый, бедный малыш! — воскликнул он. — Как мне приятно видеть, что ты преуспеваешь в Доме Переландро!

— Своими успехами он, несомненно, обязан той дисциплине, которую вы ему привили, — на лице Цеппа расцвела улыбка. — Именно благодаря вашим урокам он вырос в честного и решительного юношу.

— Вырос? — Делатель Воров бросил на Локки притворно сосредоточенный взгляд. — Хе-хе… Я бы не рискнул утверждать, что он вырос хоть на дюйм. Ладно, речь не о нем. Я привел того мальчишку, о котором рассказывал, — из Северного Угла. Ну-ка, выходи, Жеан, все равно тебе за мной не спрятаться. Лучше уж прикройся медной монеткой.

За спиной Делателя Воров и в самом деле нерешительно топтался подросток. Когда старик вытолкнул его вперед, Локки разглядел, что мальчику на вид лет десять-одиннадцать — его ровесник или чуть постарше. Однако во всем остальном новенький являлся полной противоположностью Локки — краснолицым толстяком с фигурой, напоминавшей грушу, и копной черных сальных волос. Он смотрел на мир широко распахнутыми глазами, нервно сжимая и разжимая мягкие кулачки.

— К сожалению, я не могу его видеть, — заговорил отец Цепп. — Но, с другой стороны, те качества, кои желает видеть в своих слугах Переландро, тоже не бросаются в глаза с первого взгляда. Знакома ли тебе искренность и праведность, сын мой? Есть ли в тебе та душевная стойкость, которая является пропуском в царство нашего милосердного Небесного Покровителя?

Священник шлепнул Локки по спине, но тот продолжал молчать, таращась на новичка.

— Надеюсь, господин, — откликнулся Жеан тихим затравленным голосом.

— Отличный ответ, — похвалил Делатель Воров. — Именно на надежде строится наша жизнь, не так ли? Теперь, малыш, твоим хозяином будет добрый отец Цепп. Вверяю тебя его попечению.

— Не моему, но высших сил, коим я служу, — возразил Цепп. — Кстати, не вы ли сегодня забыли этот кошелек у меня на ступенях?

Он достал из-под рясы небольшой, но плотно набитый кожаный кошелек и помахал им перед носом у Делателя Воров.

— Да-да, именно мой! Мой и есть, — Делатель Воров выхватил кошель из рук Цеппа и спрятал в кармане своей поношенной куртки. — Какая удача, что вы его нашли! — он отвесил еще один прощальный поклон, затем развернулся и заковылял обратно к Сумеречному холму, немелодично насвистывая себе под нос.

Цепп встал, потер затекшие ноги и хлопнул в ладоши.

— Покончим же на сегодня с нашими обязанностями. Жеан, это Локки Ламора, один из моих учеников. Пожалуйста, помоги ему отнести в святилище кувшин с пожертвованиями. Только осторожно — он очень тяжелый.

Оба мальчишки, толстый и худой, подхватили кувшин и поволокли его вверх по ступеням. Безглазый Священник ощупью двинулся вдоль цепи, подбирая ее и волоча за собой, пока не оказался внутри храма. Локки принялся возиться с механизмом в стене, а Цепп тем временем уселся в центре помещения.

— Твой бывший хозяин рассказывал, что ты умеешь свободно говорить, читать и писать на трех языках.

— Да, господин, — ответил Жеан, с трепетом оглядываясь вокруг. — На теринском, вадранском и иссаврайском.

— Очень хорошо. А как у тебя с арифметикой? Умеешь вести счета?

— Умею.

— Превосходно. Тогда ты поможешь мне сосчитать дневную выручку. Но сначала дай свою руку. Вот так… Проверим, есть ли у тебя дар, который необходим, чтобы стать посвященным этого храма, Жеан Таннен.

— А… а что мне делать?

— Просто положи руки на мою повязку… Нет, стой спокойно. Закрой глаза, сосредоточься. Пусть все твои добродетельные мысли потоком изольются на поверхность…

— Мне он не нравится, — заявил Локки. — Совсем не нравится.

На следующее утро они с Цеппом занимались приготовлением завтрака. Локки варил бульон из маленьких кубиков сушеной говядины и нарезанных колец лука. Священник возился с восковой печатью на горшочке с медом. Ему не удалось вскрыть ее голыми руками, поэтому теперь он ковырял пробку стилетом и тихо ругался себе под нос.

— Не нравится? — рассеянно переспросил Цепп. — Звучит довольно глупо, ведь он не пробыл здесь и одного дня.

— Он… какой-то мягкотелый. Толстый. Он — не один из НАС.

— Ты ошибаешься, сын мой. Мы показали Жеану наш храм и тайник, он дал мне клятву пезона. В ближайшую пару дней я отведу его к капе.

— Я говорю не о Благородных Подонках. Я говорю о НАС! Он не вор. Он мягкий жирный…

— …Купец? Совершенно верно. Жеан — сын своих родителей-купцов. Но теперь он стал вором.

— Но он никогда не крал! Не обманывал, не попрошайничал. Он говорит, что провел на Холме всего несколько дней до того, как попал сюда. Так что он — не один из НАС.

— Локки, — Цепп наконец отвлекся от упрямой пробки и, нахмурившись, посмотрел на мальчика. — Из Жеана Таннена получится настоящий вор, потому что я так решил. Надеюсь, ты помнишь, что здесь я воспитываю воров особой разновидности?

— Но он же…

— Этот мальчик способнее любого из вас. Он красиво и чисто пишет, знает толк в делах, гроссбухах, счетах и массе подобных вещей. Твой прежний хозяин сразу понял, что я заинтересуюсь им.

— Он толстяк!

— Ну и что? Меня тоже много в ширину, да ты и сам не красавец. У Кало и Гальдо носы, как осадная башня. А у Сабеты, насколько мне помнится, вылезли прыщи. И что с того?

— Он мешал нам спать всю ночь. Ревел, как девчонка, и не хотел заткнуться.

— Простите, — прозвучал за их спинами мягкий голос. Локки и Цепп резко повернулись (первый — гораздо проворнее). В дверях кухни стоял Жеан Таннен с покрасневшими глазами. — Я не хотел… просто не мог остановиться.

— Ха! — Цепп вернулся к непослушной пробке. — Сдается мне, что мальчики, живущие в стеклянной норе, не должны так громко говорить о своих соседях.

— Не смей так больше, Жеан, — заявил Локки, спрыгивая с деревянной подставки, с которой только и мог дотянуться до печи. Он прошагал к одному из ларчиков с пряностями и начал шумно рыться там. — Заткнись и не мешай нам спать. Мы же с Кало и Гальдо не ревем.

— Мне очень жаль, — промолвил Жеан, едва сдерживая слезы. — Простите… но моя мама… и папа… Они все… Я сирота.

— Ну и что с того? — Локки выхватил маленькую стеклянную бутылочку с квашеной редькой, запечатанную каменной пробкой, словно алхимическое зелье. — Я тоже сирота. Это не повод шуметь по ночам и мешать нам спать. Сколько ни хнычь, они не вернутся.

Резко отвернувшись, Локки сделал пару шагов по направлению к плите. Он не видел, как Жеан кинулся к нему сзади, успел лишь почувствовать, как чужая рука хватает его за шею. Хотя и мягкая, она все же была весьма тяжелой для десятилетнего мальчишки. Локки выронил редьку. Толстяк грубо швырнул его на землю, перевернул и поднял опять.

Ноги Локки оторвались от земли в то самое мгновение, когда упал сосуд с приправой. Еще секундой позже голова Локки стукнулась о тяжелую столешницу из ведьмина дерева. Мальчик рухнул на пол, больно ударившись костлявым задом.

— Сам заткнись! — в голосе Жеана не осталось и следа робости. Он орал, покраснев от гнева, обливаясь слезами. — Замолчи, урод! Захлопни свою грязную пасть! Никогда не смей говорить о моих родителях!

Локки попытался встать, опираясь на обе руки, но кулак Жеана метнулся ему навстречу и заслонил полмира. Из глаз посыпались искры, и Локки, сплевывая кровь, свернулся на полу жалким-калачиком. Когда он более или менее пришел в себя, то обнаружил, что обнимает ножку стола, а комната кружится вокруг него в изысканным менуэте.

— Хрен в душу! — промычал он, ощущая во рту что-то соленое и болезненное.

— Довольно, Жеан, — мягко сказал Цепп, оттаскивая разъяренного толстяка. — По-моему, твое послание дошло до него.

— Ну он мне и врезал, — еле выговорил Локки.

— Поделом, — Цепп отпустил Жеана. Тот глядел на Локки, сжав кулаки и дрожа всем телом. — Ты это заслужил.

— О-ох… Чем же?

— Разумеется, мы все здесь сироты. Мои родители умерли задолго до того, как ты вообще появился на свет. Твоих родителей нет уже долгие годы. У близнецов и Сабеты то же самое. Но Жеан потерял своих близких всего пять дней назад.